...или что мы читаем.
Наверное, есть и более скучное чтиво, чем дневники Льва Николаевича Толстого (1828- 1910), но желающим придётся поискать.
Есть несогласные со мной в том, что Толстой был плохим писателем. Грандиозная философия с грандиозной же общественной деятельностью — из другой области, а я про литературу: про его ущербный стиль и тяжкие графоманские муки с русским языком.
На эту тему можно спорить и спорить, обмениваясь не выпадами на уровне "А ты кто такой?", но закавыченными цитатами. Я же снова и снова убеждаюсь: скучный человек без признаков чувства юмора; самокритичный, но лишённый даже тени самоиронии, писал скучно не только в дневниках.
По моему разумению, в литературном отношении не мог он быть хорошим писателем. И не был.
31 марта, 1852
Просыпался в 6 часов, перебудил всех, но от лени не встал и проспал до 9 часов.
30 января, 1853
Много думал, но ничего не делал.
24 октября 1910
Начал делать несвойственную годам гимнастику и повалил на себя шкаф. То-то дурень.
Это наугад. И такого добра десяток томов.
Притом скажу ещё раз, что в самокритичности до самоуничижения Льву Николаевичу не откажешь (прям достоевщина какая-то!). Хотя и здесь он скучен.
7 июля 1854
Что я такое? Один из четырёх сыновей отставного подполковника, оставшийся с 7-летнего возраста без родителей под опекой женщин и посторонних, не получивший ни светского, ни учёного образования и вышедший на волю 17-ти лет, без большого состояния, без всякого общественного положения и, главное, без правил; человек, расстроивший свои дела до последней крайности, без цели и наслаждения проведший лучшие года своей жизни, наконец изгнавший себя на Кавказ, чтоб бежать от долгов и, главное, привычек, а оттуда, придравшись к каким-то связям, существовавшим между его отцом и командующим армией, перешедший в Дунайскую армию 26 лет, прапорщиком, почти без средств, кроме жалованья (потому что те средства, которые у него есть, он должен употребить на уплату оставшихся долгов), без покровителей, без уменья жить в свете, без знания службы, без практических способностей; но — с огромным самолюбием! Да, вот моё общественное положение. Посмотрим, что такое моя личность.
Я дурен собой, неловок, нечистоплотен и светски необразован. Я раздражителен, скучен для других, нескромен, нетерпим (intolerant) и стыдлив, как ребёнок. Я почти невежда. Что я знаю, тому я выучился кое-как сам, урывками, без связи, без толку и то так мало. Я невоздержан, нерешителен, непостоянен, глупо тщеславен и пылок, как все бесхарактерные люди. Я не храбр. Я неаккуратен в жизни и так ленив, что праздность сделалась для меня почти неодолимой привычкой. Я умён, но ум мой ещё никогда ни на чём не был основательно испытан. У меня нет ни ума практического, ни ума светского, ни ума делового. Я честен, т. е. я люблю добро, сделал привычку любить его; и когда отклоняюсь от него, бываю недоволен собой и возвращаюсь к нему с удовольствием; но есть вещи, которые я люблю больше добра — славу. Я так честолюбив и так мало чувство это было удовлетворено, что часто, боюсь, я могу выбрать между славой и добродетелью первую, ежели бы мне пришлось выбирать из них.
Да, я нескромен; оттого-то я горд в самом себе, а стыдлив и робок в свете...
Был ещё такой же тихий параноик, закомплексованный сын своего отца и своего времени, ежедневно писавший в дневник с 14 лет и до трагической гибели в 50-летнем возрасте. Это российский император Николай Второй (1868-1918), чьи записи более информативны и менее претенциозны. Хотя его за дневники не пнул только ленивый. Мол, до чего же примитивное существо этот автор... а ещё корону надел!
24 февраля 1914
Простоял морозный день. Утром погулял. Принял Григоровича и две депутации. После завтрака на площадке у Большого дворца произвел смотр молодых матросов, обучающихся на судах эскадры Балт. моря — в количестве 2800 чел.
Остался вполне [доволен] их видом и подготовкой.
Были дома в 3 часа. Поработал на льду; начал новую постройку с Алексеем, т. к. ночью старая башня продавила лед.
После чая принял инж.-ген. Петрова. В 7½ поехал на обед в Кирасирский полк, где остался до 12 час.
22 февраля 1915
Солнечный морозный день. До обедни успел одолеть все присланные пакеты. В 2 часа отправился с Алексеем на испытание автомобиля на полозьях сист. самого Кегресса. Сели и поехали катать по полю и по льду через канавы и сугробы. Он проходил всюду хорошо. Вернулись из Баболовского парка и около собора и Фермы покатались, имея на буксире большие сани с 12 шоферами.
Опыты оказались совсем удачными. Потом долго работали на башне. После чая занимался. Вечером сидели у офицеров в дворцовом лазарете.
25 февраля 1916
В 10 час. принял флиг.-адъют. Врангеля, командира 1-го Нерчинского каз. полка и затем Алека. К службе прибыл в свое время. Гулял и работал. Погода была серая при 2° мороза. После чая принял Боткина — моряка и Покровского — Госуд. контролера. Вечером долго занимался и читал вслух.
23 февраля 1917
Проснулся в Смоленске в 9½ час. Было холодно, ясно и ветрено. Читал всё свободное время франц. книгу о завоевании Галлии Юлием Цезарем. Приехал в Могилёв в 3 ч. Был встречен ген. Алексеевым и штабом. Провёл час времени с ним. Пусто показалось в доме без Алексея. Обедал со всеми иностранцами и нашими. Вечером писал и пил общий чай.
Кстати, по сей день несколько тетрадей государевых дневников засекречены против закона и здравого смысла. Цитаты, историю "роллс-ройса" на полозьях и кое-что интересное про автора можно найти, открыв мой роман "1916/Война и Мир" — бестселлер в России и в Италии.
Иллюстрация — картина голландского художника Франсуа Вервилта (примерно 1623-1691) под названием "Удаление камня глупости". Возможно, и меня касается 🙂