Способность механиков починять всякого рода устройства на комбинате никак не распространялась на ремонт оборудования в зоне своего обитания, словно, приходя домой они полностью утрачивали свои профессиональные навыки, превращаясь в безруких существ. Леность и уныние вдруг охватывала их души, тонувшие в машинном масле и техническом спирте, делая непосильным любой труд, относящийся к прямым обязанностям. Зараза эта - эта неизлечимая болезнь, в понимании работников комбината, веками передавалась по наследству от старых механиков своим молодым, неискушенным коллегам, как житейская мудрость, как священное знание о сути бытия – науке о избыточности и непреклонности окружающего мира. Иллюзия работы - замысловатый трюк фокусника, обманувший простодушных зрителей, заставивший их рты открыться от удивления, алхимический ритуал над философским камнем, превративший ржавый металл в чистое золото - вот та тайная магия, которой должен был искусно овладеть каждый уважающий себя механик для того чтобы выжить на комбинате…
Доводчик на входной двери замызганного дыханием чудовища двухэтажного строения, вдоль и поперек увешанного ржавыми трубами, вентиляционными коробами и электрическими лотками, безвольно болтался на стене, навечно потеряв свою вторую половинку - скрипучую старушку-дверь, так что мне самому пришлось её захлопнуть за собой, оставив мою прелестную невесту-ночь путаться в дымящейся фате, сшитой ей в приданное коптящими трубами комбината. Впрочем, и первый этаж обители механиков был погружен во мрак и только тусклый, случайный лучик света редко пробивался со второго этажа сквозь металлическую сетку лестницы, прятавшейся, как назло, у дальней стены помещения. Путь к ней пролегал через хаотично сгруженный поколениями механиков хлам, он щетинился острыми углами на каждого посетителя, и я шагал осторожно, словно пересекал минное поле, периодически выбрасывая перед собой руки, дабы случайно не налететь на ценный экспонат и не дай мне египетский бог Анубис стронуть с места эти древние пирамиды, нарушив тем самым привычный уклад чужого монастыря.
Добравшись до лестницы я, как пробка из-под растревоженного новогоднего шампанского, взмыл вверх, пропуская ступени, и обязательно проломил бы своим колпаком потолок второго этажа, если бы тут же не ощутил какую-то странную вязкость в воздухе, в нос ударил спертый, душащий запах сигарет, смешанный с вечностью, застывшей на втором этаже. Я медленно огляделся и казалось застыл на месте, очутившись действительно в галерее - по-другому это место невозможно было назвать: все стены, стеллажи и дверцы шкафов были плотно обклеены плакатами, фотографиями и вырезками из мужских журналов с изображениями прекрасных див с открытыми ртами и загорелыми фигурами, модифицированными для привлечения максимального количества самцов с самыми что ни на есть физиологическими реакциями. Пораженный открывшимся видом, я возбужденно предположил, что галереи подобной этой больше не существует в мире, и тот факт, что я оказался здесь совершенно спонтанно, заставило меня судорожно изучать эти произведения искусства, выделяя основные элементы картин и мысленно проводя сквозь них линии получать одни лишь треугольники, трущиеся между множеством округлых форм. О, святая троица – триединство мужского вдохновения! Господи, ты поистине везде! Как не вспомнить старину Блейка – «плоть человека невозможно отделить от души, страсть единственное и подлинное проявление жизни, а разум лишь внешняя оболочка страстей…» Ах ты, грешник! Впрочем, сюжетные линии повторяются и слишком много страстных оттенков красного цвета, красавицы облизываются на утонувшие в интимном полумраке станки, верстаки, коробки с всевозможными болтами, гайками и шестеренками смазанными и не очень, я чувствую неловкость за дам, попавших в неестественные для себя бытовые и климатические условия – где они теперь эти пальмы и жаркие пляжи...!?
- Я ждал тебя, дракон. Марго предупреждала, что ты придёшь, - я услышал в стороне знакомый голос и вгляделся в полумрак. Со мной разговаривали пышные белые усы с лихо закрученными и торчащими вверх кончиками – самого хозяина не было видно. – Ты готов присоединиться к сопротивлению? – продолжали усы.
- Я ничего ещё не решил, Валентин, - несколько раздраженно ответил я хозяину усов.
- Кхе… Что? Не решил? Ха! За тебя уже решил комбинат! Никто не в силах противостоять его воле! – продолжил Валентин и проявился чуть более полно из полумрака. Глаза его горели огнем и блуждали по всему помещению. Он, пошатываясь, подошел к рабочему столу и упал на железный табурет, рук я по-прежнему не находил на его теле.
- Валь, у нас печь на третьем уровне встала. Я за тобой пришёл, на самом деле, - твердо сказал я.
- Ты не прошёл посвящение, дракон, - проревел Валентин, полностью игнорируя мои слова и захватывая лидерство в диалоге.
- Какое бл… посвящение, Валя? У нас тонна буженины пропадает. Мастер тебя просила подойти, - жестко наваливал я.
- Да пошла она… твой мастер… второй час ночи. Давай садись рядом, нам обряд необходимо провести иначе галерея тебя не примет, - значительно сказал наладчик. - Так, теперь доставай из шкапа две мензурки и вон ту колбу с моим эликсиром, да, эту, вот так, правильно, разливай, хорош, себе, чётко, молодец, пьем.
Мы задорно выпили. При этом мензурка Валентина волшебным образом сама собой поднялась над столом, зависла над усами и вылила содержимое ему в рот и медленно опустилась на место. Я дыхнул, ну прямо как настоящий дракон. Валентин был более сдержан и суров.
- Валь, а где твои руки? – спросил я.
- На кой чёрт они мне здесь нужны? Заботливей моих девчонок нет. А ты не отвлекайся, разливай давай, руку не меняют, знаешь, вот так, хорош, себе, красиво, будем.
- Валь, нам нужно печь запустить, - жалобно протянул я.
- Запустим, не переживай, пей, - уверенно ответил наладчик.
- Валь, идём уже…
- Идём, конечно. Что у тебя там в печи говоришь? – Валентин закурил - также без рук.
- Буженина…
- Много? – Пока Валентин выпускал кольца сизого дыма, сигарета совершенно самостоятельно стряхивала пепел в пол-литровую банку из-под солений, набитую сморщенными бычками.
- Тонна…
- Неплохие объемы. Значит премию получим, - предсказывал Валентин.
- Думаешь? – с надежной спросил я.
- Знаю! Теперь ступай на лежак, вон там, ровнее держись, так, ложись, ты почти готов… Галерея готова принять тебя, дракон! – голос Валентина плыл где-то вдали и скоро совсем пропал, а помещение начали заполнять чьи-то томные вздохи. Я закрыл глаза и явственно увидел, как вокруг меня закружились в колдовском танце обнаженные богини, сошедшие ко мне с картин галереи. Они приближались своей наготой и стонали, а я пьянел от их магии и захотел броситься к ним и быть растерзанным, выпитым ими до самого конца. Я развязал и скинул с себя фартук и стал было уже расстёгивать свой халат, как вдруг между упругих чресл моих див показался знакомый крючковатый нос, а затем и его хозяйка – наша гардеробщица баба Яна. Она протиснулась ко мне и щелкнула своими костлявыми пальцами мне по носу, на секунду приводя меня в чувства.
- Баба Яна, ну вы то чего тут делаете? – расстроено спросил старуху я.
- Что, что!? Работу свою выполняю – уборку провожу, - сварливо ответила баба Яна и уколола меня чем-то в палец, затем приложила его к какой-то бумаге и исчезла… а я снова вернулся к своим волшебным видениям...