Начинала писать этот текст совершенно в ином ключе, но потом в одном блоге случился небольшой диалог, где меня зацепил фрагмент: «Сложно начинается там, где я не доверяю себе. Вдруг всё не так, как я вижу? Вдруг, на самом деле, человек делает много, а я придираюсь? Вдруг чужая точка зрения вернее...» Я чуть сократила, но суть осталась. А разговор шёл о том, что невозможно любить в одни ворота.
Конкретно я не могу любить без отдачи. Нормально, когда я люблю, я забочусь, но и обо мне тоже. В рамках возможностей я и обо мне. Может быть сложный период временный, когда только я. Но продолжительность зависит от многого. В том числе от признания моего вклада и ценности моего нахождения рядом, от того успел ли ранее человек заработать кредит доверия.
А тут, вдруг, такое. Мол, может же человек заботиться, а ты этого не чувствуешь из-за своей поломанности.
Очень сложно.
Ориентироваться на себя или искать объективность? А она есть, эта объективная реальность? Точно?
Давайте отвлечёмся от любви и рассмотрим пару других примеров.
Для ребёнка монстр под кроватью реален. Вы можете сколько угодно доказывать, что никого там нет, а он будет бояться. Это иррациональный страх, любой взрослый знает, что монстра нет, но страх не исчезает от простого заявления, что чудовища нет. Я не буду углубляться в способы помощи чаду в преодолении страха, каждый способен найти информацию самостоятельно, как и объяснение, почему логические объяснения чаще всего не помогают. (Кстати, немало взрослых опасается высунуть в ночи ногу из-под одеяла).
Важно одно: субъективное восприятие в данном примере является определяющим. И пока оно, это восприятие, именно такое, стоит бороться и с монстрами, например, оставляя включённым ночник, оставаясь с ребёнком, пока тот не заснёт, сон в обнимку с героическим плюшевым медведем, который в случае чего непременно спасёт, проверка подкроватного пространства перед отбоем, уверения в том, что храбрый взрослый при необходимости победит любого монстра.
А теперь другой пример. Возможно, триггерный. Про аборт.
Прерывание беременности. Для кого-то это обыкновенная медицинская манипуляция. Неприятно, лучше бы не было, но раз уж пришлось, ничего не поделаешь. Просто удалить сгусток клеток. В конце концов, на шести неделях это даже не похоже на человека. Ни боли, ни сознания. В советские времена это была обычная процедура. Ничего особенного. Даже над удалением зуба дольше думали и переживали.
Но для кого-то это убийство. Даже если шесть недель, и даже не видно ещё сердцебиение. Даже при понимании, что до девяти недель могло случиться самопроизвольное прерывание, и вообще, некоторые регулярно, даже не зная о беременности, теряют их на таком сроке. Для такой женщины это уже её живой ребёнок. И никакие доводы не переубедят, потому что она так чувствует. Многие такие женщины, решившись, потом годами не могут перестать думать о том, каким бы сейчас был этот ребёнок. Другие не решаются ни при каких обстоятельствах, даже если это угрожает их собственной жизни.
Отношение общества к этой операции не раз менялось от полюса к полюсу и обратно, но важно не это, а то, что в конкретных случаях роль играет именно субъективное восприятие.
А ещё существуют фантомные боли, когда конечности, зуба, органа уже нет, а оно не только чувствуется, но и болит. (Я снова не буду углубляться, поскольку информации по теме очень много, а найти легко).
Один при температуре 37,3 скачет козликом и чувствует себя прекрасно, а другой лежит и страдает. Причём, нет гарантий, что однажды они не поменяются местами при тех же 37,3.
Субъективное восприятие не всегда верное, но именно оно определяет ощущения.
Объективности не существует. Если в твоей субъективной реальности сейчас он нужны отношения с человеком, даже просто психологически «чтобы были», значит, эти отношения, даже не особо здоровые, являются ресурсом. Нужно уважать свои потребности и стараться различать источники ресурсов. Их не так много, чтобы не замечать.
Но важно уметь и отследить «звоночек», когда приходит стойкое ощущение, что отдаёшь больше, чем получаешь.
Вернусь к тому, с чего начала.
Я ориентируюсь на себя. Если мне плохо, дело может быть вовсе не в другом. Другой может искренне делать добро. Как моя младшая дочь однажды кормила сестру мармеладом, от которого ту тошнит. Но искренне и из любви.
У другого может быть другой язык любви (хотя, по мне, у Чемпмена в теории не всё гладко), не подходящий мне.
У другого может быть «больная» любовь. Или у меня «больное» восприятие, к примеру, родом из детства.
Люди, которые, садисты и сознательно жаждут издеваться над кем-то — редкость. Мало, кто женится, выходит замуж или заводит отношения, чтобы издеваться над второй половиной. Большинство верит в искренность своих брачных клятв, скорее.
А потом он любит обеих, другая ничего не значит, звезду с неба достану, но на хлеб денег нет — я уже новый танк купил... Впрочем, гораздо чаще всё не так эпично и плачевно. Просто вот человек тебя, вроде бы, любит, по крайней мере, регулярно об этом напоминает, а тебе почему-то с ним плохо.
Лилия Ахремчик писала: «Если вам кажется, то вам не кажется».
Формально всё может быть красиво. Со стороны отношения могут казаться идеальными (или наоборот — ужасными).
Я ориентируюсь на то, хорошо ли мне. Потому как это, может, и субъективная реальность, но та, в которой я живу. Это может быть кривая реальность, но у меня нет другой. И если я доношу до другого прямым текстом, что вот так мне некомфортно, а вот так — больно, но человек продолжает, значит я не могу долго оставаться в этих отношениях. И дело не в том, что этот другой плохой, а в том, как чувствую я. Если же по всем объективным критериям человек относится ко мне плохо, но здесь и сейчас я ещё не способна ощутить, что это плохо, или здесь и сейчас кроме плохого, есть и ресурс, который дают отношения, который всё перекрывает, значит не время что-то менять.
