Рассказ Ивана Карасёва "Селигер" из сборника "Кошачьи истории"
Большинство населения нашей страны полагает, что мы «сидим» на нефтегазовой трубе, что все наши деньги – это природные ресурсы, которые мы беспощадно и без малейшей заботы о последующих поколениях проедаем и продаём жадной и неблагодарной Европе, а теперь уже и восстающему из пепла, как мифический Феникс, Китаю. Конечно, нельзя так думать, это грубейшая ошибка. Есть у нас и высокотехнологичный экспорт. Трудно себе представить какие формы он порой приобретает. Нет, не угадали, я не об истребителях МиГ и не о штурмовиках Сухой. Это даже надменные потомки ковбоев умеют – впаривать своим союзничкам за большие бабки остаточные продукты деятельности собственного ВПК. Нет, мы ушли гораздо дальше. Мы можем гнать на экспорт такое, что недалёким жителям бывших мексиканских прерий в голову не придёт. Никогда! Ведь не догадались же американцы продавать Саудовской Аравии своих койотов, которых в степях Великих Равнин пруд-пруди! А в нашей стране вполне себе процветает подобный бизнес, и я вам сейчас об одной такой истории расскажу.
Все знают, что такое Селигер, во всяком случае, в нашей стране все или почти все. На всякий случай, напомню, Селигер – это красивейшее озеро в Тверской области, где-то в этих краях берёт своё начало Волга. На берегу озера расположен небольшой городок Осташков, из него даже ходят пароходы на окрестные острова. Только наша история ничего общего с живописным озером не имеет. В ней Селигер – кот. Большой, красивый, пушистый сибирский кот, которому хозяйка-заводчица дала имя известного туристического места для пущей привлекательности. Она выращивала сибирских котов на продажу, и кличка Селигер была неплохим маркетинговым ходом.
Считается, что сибирских котов вывели в Сибири, хотя до прихода в те края русского населения тамошний народ вёл только кочевой образ жизни, не очень-то приспособленный для разведения младших братьев могучих тигров и львов. Сибирские коты стали таковыми, попав за Урал из Средней Азии, благодаря русским купцам. Возможно, суровые условия Сибири, строго по Дарвину, способствовали развитию отличительных признаков данной породы – великолепной пушистой шерсти и мощного, длиной чуть ли не в само животное, красивого, просто исключительного хвоста. Ещё не так давно сибирские коты считались только уличными, и никаких дипломов и медалей за породистость им не выдавали. Но кто-то решил, что пора, такая красота напрасно пропадает, и довольно быстро на уже сертифицированных за вновь обретённую породистость бывших некондиционных котов появился спрос.
История Селигера началась с того, что Костя, новый муж Франсуазы, решил подзаработать на котах. В семье Франсуазы эти животные всегда были в почёте, но Костя придумал, как из увлечения сделать деньги. Это всегда приятно и даже гениально – получать доход от хобби, причём очень банального. Костя прочитал где-то, что во Франции почти нет сибирских котов, которых облагородили совсем недавно. Поэтому подросшую особь можно было продать за 5 000 франков (от 800 до 1000 долларов в зависимости от курса). Хороший приварок к семейному бюджету, особенно с учётом того, что кошки, в отличие от наших женщин, выдают на-гора сразу трёх-четырёх, а то и более котят. Конечно, их «детский сад» и обязательные визиты к ветеринару тоже требовали материальных вложений, но, тем не менее, игра стоила свеч.
Франсуаза попросила меня привезти из Питера парочку «сибиряков». Интернет уже существовал, особенно для продвинутых пользователей компьютеров, и мне дали телефон и адрес одной дамы в нашем городе, готовой уступить за совсем другие деньги (гораздо меньшие, правда, неизменно окрашенные в зелёный цвет) желаемое количество экземпляров столь редкой во Франции породы.
Оказалось у заводчицы дело поставлено на поток. Под кошек она отвела целую квартиру. Мы с моей второй женой добирались туда на метро, и кошачьим кормом запахло чуть ли не от станции «Гражданский проспект». В подъезде к ароматам еды для сибирских мальчиков и девочек прибавился запах продуктов их жизнедеятельности. Как мы дышали в этой однокомнатной ферме, превращённой в кошачий питомник, я даже вспомнить не могу. Помню только с какой радостью вышел на стандартный советский балкон, чтобы посмотреть на содержавшихся там, несмотря на декабрьский мороз, самцов. Там тоже можно было топор вешать, но существовала возможность открыть окошко остекления и полной грудью вдохнуть «свежий», донельзя пропитанный автомобильными выхлопами (но тем не менее свежий - всё познаётся в сравнении) воздух северной окраины Санкт-Петербурга. Как такие «ароматы» терпели соседи, я не догадываюсь. Возможно, они тоже держали кошачьи или собачьи питомники, а, может, сами не мылись годами. Ведь такое тоже бывает. Как известно, свой пот не пахнет, а к грязи быстро привыкаешь.
Но чёрт с ним с запахом! Быстрей же выбрать двух животных для Франсуазы и её мужа! Квартиру заводчица разбила на отсеки с плотно закрывавшимися дверями. В единственной комнате жили кошки, ожидавшие встречи со всегда страждущими самцами. Физически самочки могут вступать в незаконный брак со своими пушистыми соплеменниками мужского пола уже через три месяца после предыдущих родов, но потомство от такого быстрого, «конвейерного» размножения оказывается не очень хорошим. Поэтому надо выдерживать самок ещё несколько месяцев отдельно. В тесной прихожей обитали кошки, готовившиеся в очередной раз стать матерями, на кухне – кошки с котятами, про самцов я уже писал – добросердечная хозяйка запирала их на балконе – длинношёрстные, не замёрзнут. А когда приходило время любить, в дни «Д» совмещённый санузел превращался в полигон для свиданий. В итоге, ни один квадратный метр квартиры не пропадал! Думаю, немалое число европейских заводчиков могло бы позавидовать такому рациональному использованию ограниченного метража. А кто-то говорит, что мы не умеем распоряжаться доставшимися нам территориями. Не верю! Даже скромную однушку у нас могут превратить в фабрику по производству сибирских котов! А если таким предприимчивым людям дать не один гектар, как сейчас на Дальнем Востоке, а хотя бы сотню, они бы всю планету заполонили своими прекрасными питомцами. На свете не осталось бы других животных, кроме них. К счастью, никто пока до таких сумасшедших проектов не додумался.
Вообще-то заводчица уже обо всём договорилась с Костей, и от нас лишь требовалось увидеть вживую две особи, предназначенные для экспорта во Францию, и проверить, нет ли каких подводных камней. Селигер нам сразу понравился, он не мог не нравиться. Даже в двухмесячном возрасте он имел все задатки большого и сильного кота – крупное тело и крепкие, прыгучие лапы. Серый окрас шерсти иногда казался переходящим в синеватый, а огромный пушистый хвост как будто был создан на манер беличьего для руления во время прыжков. Его напарница - маленькая кошечка по имени Бьюти, напротив, выделялась миниатюрностью конституции и кокетливой рыжинкой на серой шерсти. В общем, два котёнка успешно прошли отбор нашей не самой строгой комиссии, и оставалось лишь оформить бумаги на вывоз.
Через неделю Селигер с подругой прибыли на новое постоянное место жительства, в небольшой французский городок в паре сотен километров к западу от Парижа. В распоряжении парочки оказался целый двухэтажный дом с садом – какой простор после тесной квартирки с несколькими десятками котов из конкурирующих фирм! Хотя во двор их старались не пускать, ведь за каменной оградой, через которую в одном месте без особых проблем мог перелезть и слегка подросший котёнок, была улица со всеми присущими ей соблазнами и опасностями. Но для начала им хватало и дома. Правда, освоились они не мгновенно. В первую ночь после страшного стресса в самолёте, а потом в поезде оба котёнка забились под разобранный в гостевой комнате диван на круглых деревянных ножках, и временами жалобно попискивали, мешая мне спать. Но очень скоро они полностью освоились. В доме имелось всё необходимое для игр подрастающих котиков – большие кровати, удобные диваны, с которых хорошо получалось прыгать, высокие стулья со вполне подходящими для растущих когтей ножками, объёмные шкафы, вполне пригодные для игры в прятки, хозяйская обувь в прихожей, куда так весело было забираться и ждать в засаде, пока рядом не пройдут рядом чьи-нибудь ноги – вполне себе пригодный объект для внезапной весёлой атаки. Наконец, в доме жили двое детей, желавших играть с котятами всё свободное время.
Селигер рос, становился всё более импозантным котом, его шерсть приобрела сиящий, стальной оттенок, огромный хвост уже не умещался рядом, когда Селигер садился и обвивал им лапы. Подходил возраст половой зрелости. Некоторое время хозяевам пришлось держать своих «сибиряков» по отдельности, в разных комнатах, благо дом позволял. Чтобы получились товарно-правильные котята, будущие родители должны были иметь определённый возраст, размеры и вес.
Наконец время настало, парочку заперли в большом и сухом подвале с бетонным полом. Несколько дней им приносили туда еду и меняли лоток с абсорбирующим наполнителем, а молодая пара тем временем предавалась любовным утехам. Иногда, тайком от родителей «сибиряков» навещали дети, они сгорали от любопытства и желания увидеть наяву эту редкую во Франции, ввиду практически полного отсутствия уличных котов и собак, картину. Когда СелИ (ударение на последний слог), как его стали звать на французский манер, и Бьюти освободили из подвального заточения, они выглядели усталыми и довольными. Повод для удовлетворения имелся и у людей, через некоторое время стало ясно, что Бьюти готовится стать мамой. Но Селигер-то никаким папой становиться не собирался! Напротив, ему явно понравилось быть любовником и, не находя сочувствия у Бьюти, он начал пользоваться каждым удобным случаем, чтобы сбежать на волю, и там найти себе подходящих «спарринг-партнёрш». Его не пускали, но он упорно стоял у двери и ждал пока кто-нибудь войдёт через сад. Выходить через другую дверь, ведущую прямо на шумную улицу, по которой иногда проезжали даже тяжёлые грузовики, он до поры-до времени побаивался. Прошмыгнув в сад, наш герой моментально оказывался у той части ограды, где из невысокой каменной кладки торчали железные прутья решётки. Оставалось лишь пролезть между ними, рвануть в сторону, противоположную страшной дороге, и – полная, абсолютная свобода, а с ней и все соседские кошки! Обычно французы стерилизуют не только самцов, но и самок, однако в маленьком городке, где волею судьбы очутился наш герой, жило немало старомодных сердобольных старушек, жалевших своих пушистых красоток.
Вскоре хозяева дома поняли, что их красавцу-коту нужна ещё хотя бы одна кошка, иначе рано или поздно они его потеряют. Приняли решение приобрести ещё самочку. Тем более, что материальная отдача от продажи котят оказалась ниже ожидаемой – сплавить их по пять тысяч франков не удалось, а расходы на ветеринаров и на обязательное для подтверждения породистости участие в выставках превзошли запланированные. Поэтому покупка второй кошки напрашивалась. Заводчица назвала её Сулико по причине обилия редких для сибиряков чёрных пятнышек на спине, придававших ей какой-то, по мнению этой женщины, кавказский шарм. Селигеру она понравилась, он с трудом дождался их кошачьей свадьбы, правда до наступления этого срока успел ещё раз осчастливить Бьюти и несколько раз вырваться на свободную охоту.
Сулико тоже довольно быстро перешла в категорию будущих мам, а Бьюти возилась со своими котятами. Деятельной натуре Селигера становилось скучно и неинтересно в большом доме. Он всё больше ценил уличную свободу и убегал уже на несколько дней. С едой у него, видимо, проблем не возникало. К такому красавцу просто выстраивалась очередь из местных бабушек, желавших дать лакомый кусочек и погладить по такой пушистой, невиданной в здешних краях, шерсти. Кот милостиво позволял им это, он быстро понял необходимость давать людям что-то взамен. «Кéскилебо!» (Qu’est-ce qu’ il est beau!) - «Какой он красивый!» - говорила очередная старушка, когда наш герой с понятной целью появлялся у решётчатой калитки её дома и терпеливо ждал угощения. Вернувшись домой после таких «прогулок», Селигер спокойно проводил некоторое время в «кругу семьи». Он не очень любил играть со своими детёнышами, но иногда позволял им пошалить с собственной персоной.
Шло время. Не всех котят Франсуазе и Косте удавалось пристроить вовремя, некоторые вообще остались жить в их доме. Система продаж явно давала сбои. Становилось всё теснее. Ведь, когда откормившие котят самочки восстанавливали свою физическую форму перед ожидавшейся аудиенцией у Селигера, нетерпеливого кота приходилось запирать в подвале. Вольнолюбивую натуру такая одиночная камера совершенно не устраивала, поэтому после очередного выхода из-под «ареста» Селигер убегал снова и пропадал ещё дольше. Уже ничто не могло его задержать в доме, даже выписанная из города на Неве третья кошка. Нет, он, конечно, возвращался, усталый и довольный, а его великолепная шерсть была всё так же хорошо ухожена, несмотря на длительные отлучки. Как-никак, а свою красоту надо содержать в надлежащем порядке.
Так он и жил, чередой дней, состоявших из сидения в подвале, из побегов на свободу и отдыха в тёплом доме со своими главными «жёнами». Нельзя сказать, что Селигер постепенно дичал, шатаясь по окрестностям. Нет, просто его оскорбляло запирание в подвале. И он пытался показать хозяевам, что так поступать неправильно. В доме Селигер установил свои порядки, здесь он был главным котом, всё принадлежало ему – кошки, мебель, еда (как настоящий восточный мужчина он всегда ел первым и имел право ознакомиться с содержимым мисок своих кошек и их детей). Диваны и кровати со спавшими в них людьми тоже были его вотчиной, но Селигер не очень-то любил устраиваться на ночь на одеяле, хоть там и было теплее. Всё-таки прямо посреди сна тебя могут побеспокоить чьи-то не вовремя повернувшиеся ноги. Но когда он, несмотря на это, приходил спать к кому-нибудь на кровать, осчастливленный оказанным знаком внимания напарник по сну был весьма польщён такой честью, особенно после возвращения кота из самовольных отлучек. Так что и распоряжался он в этом доме всем, чем хотел, за исключением, конечно, досадных эпизодов с бетонным подвалом. Уходил тоже, когда желал, этим также демонстрировал своё место первой скрипки в разросшемся кошачьем оркестре уютного двухэтажного дома на длинной улице с проносившимися мимо грузовиками, которых он уже не боялся как раньше. Он научился правильно перебегать через опасную улицу. Это оказалось совсем несложным делом. Нужно только сесть рядом с дорогой, не метаться в разные стороны при виде грохочущей фуры, а терпеливо ждать момента, когда шумы проехавших машин удалятся, а новые ещё не начнут сотрясать воздух поблизости.
Но весь этот маленький мирок Селигера рухнул в одночасье. В холодный зимний день, который прекрасным могли назвать только дети и Костя, давно мечтавшие иметь настоящего четвероногого друга, в доме появился пёс. Даже не пёс, а щенок аргентинского дога. Но то, что из него, итак превосходившего Селигера по размерам, вырастет здоровенный кобель, Селигер знал чётко. За свою недолгую жизнь он видел не одного слюнявого щенёнка, превратившегося в огромного, внушительного противника, который раз и навсегда перекрывал ему заветные дорожки к местам с едой и кошками. И этот глупый, вечно прыгающий, вонючий и почти лысый в понимании Селигера пёс устроился с комфортом в его доме! Такого кот перенести не мог. Он мог извинить людей за всё, за все их страшные преступления: запирание в подвале, отлучение от любимых наложниц, даже за оттягивание за задние лапы от миски Бьюти (хорошо не за хвост!). Вот только собаку он простить не мог! Они променяли его, писаного красавца, на какого-то задрипанного белого щенка, который ещё и изгадил всю кухню, где его запирали, чтобы не портил воздух в спальных комнатах, какое уму непостижимое предательство! Селигера даже перестали пускать на кухню, через которую был выход в сад. Ему оставалась только фасадная дверь с шумной улицей за порогом. Ею он и воспользовался. Селигер ушёл, ушёл навсегда.
Он устроился где-то за той самой дорогой, наводившей на него ужас в эпоху первых походов на поиски партнёрш по взаимным удовольствиям. После окончания начальной школы дети стали ходить в коллеж и частенько встречали его на своём пути. Гордый кот позволял только смотреть на себя, но никогда не разрешал приближаться, держал дистанцию. Казалось, жилось ему неплохо. Шерсть всё так же сверкала на солнце, он выглядел сытым и упитанным и, что самое главное, количество представителей кошачьей породы с гладкой и пушистой шерстью в городке стало увеличиваться в геометрической прогрессии. Наверное, нынче это славное местечко под названием Beaumont-sur-Sarthe держит во Франции первое место по соотношению количества жителей и котов с настоящей сибирской шерстью.
Вот так закончилась эта история с экспортом высокотехнологичной продукции из России. Точнее, вот так она продолжается по сей день. Не знаю, жив ли Селигер ещё, прошло шестнадцать лет с его рождения, срок немалый для уличного кота, но уверен, его многочисленные потомки усердно трудятся на ниве воспроизводства кошачьего рода.
Сборник рассказов Ивана Карасёва "Кошачьи истории":