Старею должно быть. Всё чаще вспоминаю близких, ушедших в небытие. Вот бабушка моя, например, Эстер учила нас никогда не жалеть о потерянном, если, конечно, речь не идёт о близких и об их здоровье. Кстати, хоть другим это покажется и негуманно, но к близким бабушка никогда не относила животных. И если сдыхала собака, бабушка говорила: «Пусть, что должно быть вам, будет ей. Мейле». Так или иначе, животные всегда жили в нашем доме или рядом с ним. В основном это были собаки и свиньи. Кстати, ещё во время войны мой дядька отдал своего любимого пса Байкала на съедение заключённым, потому что большинство из них болело туберкулёзом, а если верить утверждению сведущих людей, то собачье мясо очень полезно для лёгочников.
А свиней стали держать, видимо, после войны. Это была мамина инициатива. Легализовать свинью в условиях города трудно, ибо до того, как она попадает в котёл или на сковороду, свинья воняет, а начинает пахнуть только став свежениной. Соседи жалуются в исполком, там задают вопросы: почему указанная свинья проживает вблизи цветущего и благоухающего микрорайона и т.п. А были годы, усердный милицейский старшина, вдохновлённый мудрыми указаниями ныне покойного Никиты Сергеевича Хрущёва, ходил по дворам, заглядывал в стайки и обнаружив в свином навозе признаки употребления хлеба, приговаривал бедное животное к высшей мере, которую тут же приводил в исполнение.
Так вот, несмотря ни на что, мама держала хозяйство и уделяла ему время, свободное от работы и многочисленных общественных поручений. Будучи членом КПСС, она в лихие годы единственный раз в жизни пренебрегла мнением родной Коммунистической партии.
Свиньи, противные иудейской вере, которую исповедовала моя бабушка, прекрасно понимали идиш, ибо мама говорила с ними исключительно на языке предков. Когда же приходило время запустить в сарай резчика или проводить животных в последний путь на мясокомбинат, мама плакала и бормотала еврейские слова, в этот момент понятные только несчастным животным.
Свинья – не корова и не собака, ей не суждено жить долго, и это вынужденная трагедия. Даже в трудные для нашей семьи времена мы не бедствовали и одеты были не хуже других. Даже институт я окончил благодаря Машкам, Борькам, Васькам, Аронкам и другим «павшим» от безжалостных ножей резчиков.
Мой младший брат Мишка, уезжая в чужую страну, по маминой просьбе привёз ветеринара, который осмотрел животных и сделал им необходимую операцию.
Теперь, – сказал Мишка, – я выполнил свой последний долг.
И это не удивительно, что его «последний долг» касался свиней, ибо Мишка помнил – только благодаря этим животным мама смогла поставить нас на ноги.
И вот какой-то подонок забрался в сарай. В одну ночь он угробил одного кабана, а на следующий день похитил другого.
Что должно быть моим детям, пусть будет свиньям, – сказала мама. Она махнула куда-то в сторону рукой, но я-то видел, как нелегко дался ей этот жест. Вспомнились мамины рассказы о том, как прятала она когда-то животных от дубоголового старшины, которому было наплевать, как перезимует семья на единственную зарплату. Вспомнил, как лечила она кабанов травами и растворами, которые готовила по рецептам соседок. Вспомнил, как орали свиньи, глядя в глаза своей хозяйке: «Ты это за что так с нами?».
В нашем районе маму знали почти все. Многие просто удивлялись, видя, как она с радикулитом и давлением, в непогоду и слякоть тащила в сарай тяжёлые вёдра с нехитрым варевом. И поэтому я уверен – её знали и те, кто однажды в ночь затеял свинячье дело. «Мейле, – подумал я, – ладно, пусть всё плохое, что должно быть с нами, будет со свиньями» На сей раз я имел в виду не животных.