23 декабря 1953 года, в бункере штаба Московского военного округа по приговору суда был расстрелян Лаврентий Берия — многолетний руководитель советских спецслужб, Герой Социалистического Труда, маршал Советского Союза — и один из самых зловещих деятелей сталинского режима. О том, как кавказский крестьянин стал сперва революционером, а потом главным руководителем репрессивного аппарата Страны Советов.
Разоблачение Берии стало первым заметным актом публичной политики постсталинского Советского Союза. Самое удивительное, что большинство советских людей легко поверило, что славный маршал и чуть ли не второй человек в государстве все эти годы работал на иностранную разведку. В народе закрепилось определение «английский шпион». А самые ироничные распевали озорные куплеты про бывшего «первого чекиста»:
Берия каялся, в основном признавал свою вину: «Я долго скрывал свою службу в мусаватистской контрреволюционной разведке. Однако я заявляю, что, даже находясь на службе там, не совершил ничего вредного. Полностью признаю свое морально-бытовое разложение. Многочисленные связи с женщинами, о которых здесь говорилось, позорят меня как гражданина и бывшего члена партии». Но решительно отказывался от обвинений в подрывной деятельности в годы войны… В эти дни вся жизнь прошла перед глазами низвергнутого вождя.
Историк Никита Петров, специалист по истории органов ВЧК-ОГПУ-НКВД уверен, что Берия действительно дожил до суда, был осужден и расстрелян.
«Властям незачем было подделывать документы для хранения их в архивах – писать рукой Берии письма из заключения, подписывать за него протоколы допросов, ставить следствию неудобные вопросы – а их Берия ставил! Опять же его письма, где он молит своих бывших коллег о пощаде, нельзя читать без некоторой жалости к писавшему их – я сам их видел, они реально существуют. Между прочим, на следствии Берия вел себя достаточно грамотно, очень активно вступал в полемику со следствием, он же опытный человек, — слова Петрова приводятся в издании «Совершенно секретно». — Сначала он отрицал все, но, когда ему предъявили факты расстрелов 1941 года, он признал, что это было грубым нарушением советских законов. Когда ему предъявили материалы о лаборатории Майрановского по испытанию ядов на людях, он тоже не смог отрицать, что это является прямым преступлением. Но его ответ на все был один: это были указания Сталина. Нужно ли было хрущевцам всё это придумывать? Для чего? Ведь это абсолютно секретные материалы, которые никто не собирался обнародовать ни при Хрущеве, ни после его смещения».
