если что, заголовком пытаюсь обозначить не только настроение статьи, но и свою любовь к роману Фэнни Флэгг.
Все началось гораздо раньше Гарреля головного мозга, Годара на большом экране, Волшебной ночи с Кьярой Мастроянни, гастролей любимых мюзиклов в Кремлевском дворце, штампованных аккаунтов инстаграм-колумнисток в стиле «на голове берет в руке багет» и даже «Амели». Будучи серьезным ребенком в школе, без всяких признаков подросткового бунта и отсутствия цели «попробовать все», я посмотрела фильм «Большая маленькая я» с Софи Марсо. Сиюминутно влюбилась и стала ждать тот миг, когда превращусь в деловую, но нежную женщину, одной рукой подписывающую договоры на миллионы евро, а другой - делающую скрапбукинг-зарисовки. Прошло десять лет, до желанного состояния я еще не добралась, но оптику теплого взгляда на простые вещи использую. Живется с ней хорошо, депрессуется редко, а улыбается мечтательно. Лучший помощник в развитии такой «смотрящей способности» - типичное французское кино. Не авторское фестивальное и высоколобое, вроде любимца прошлого года «Портрета девушки в огне» Селин Сьямма, а то, где всегда треугольник в отношениях, кудрявые поэтичные герои и обязательные страдания от неразделенной любви сопровождаются крупным планом и грустным треком из 70-х.
Одна из отличительных черт такого рода фильмов, делаю вывод, что и людей, которые их снимают - умение чувствовать простые бытовые вещи, наделять их эмоциями, доступными человеку с любыми возможностями. Например, «Амели» соткана из таких штучек: запустить руку в мешок с фасолью, собирать неудачные фотографии незнакомых людей и т.д. - это мило и мечтательно; в «Хочешь или нет» главный герой выдает целый монолог о бешеной эротике зеленых босоножек, в шевелятся женские пальчики с маникюром; маленькая пухлощекая дочка бегает за эклерами «Париж-Брест» в булочную через дорогу и машет маме, высматривающей ее на балконе, рукой - сладкий семейный ритуал из фильма «Новая жизнь Аманды». Речь не о пресловутом «счастье в мелочах», поддерживаемом любым уважающим себя пабликом во ВКонтакте, а о важности и радости обычной жизни здесь и сейчас. На особом контрасте это смотрится со всем мейнстримом (а мы говорим исключительно о нем), выходящим в прокат от отечественных киноделов. Просто факт: шли русские трейлеры перед «Скандалом» - два из них о прошлом (40-ые и 90-е), два о спортсменах (фехтовальщицы и пловчиха), в изобилии фразы «русские не сдаются», «я пришла сюда, чтобы побеждать» и ничего о том, обычный маленький человек может быть счастлив без раздираемой борьбы «за себя и за сашку». Умышленно не называю наши фильмы, дабы не бросаться в хорошее и доброе пропагандой патриотизма; потратила всю дорогу домой, предназначавшуюся для лекции об истории еврейского вопроса после «Офицера и шпиона», на то, чтобы самой себе доказать насколько и почему российский кинематограф не может сделать беспретенциозные мелодрамы о нормальных людях - нашла десяток примеров для одной очень печальной заметки в будущем.
Россия действительно для грустных. Французов любое blue-состояние толкает на то, чтобы петь, а не пить (привет местным). Серьезно, во «Все песни только о любви» герои лирично и красиво растягивают голоса по мелодии даже после смерти дорогого человека. Девчонка в тюрьме сидит («Друзья»), но на один вечер сбегает, понимая все риски, чтобы хоть на мгновенье отпустить все, потанцевать в пустом баре и заняться сексом с Луи Гаррелем. Люди всех возрастов и полов обнажены и нежны, буквально и эмоционально. Французская мелодрама без голой груди как сырнички без сметаны (сдерживаю себя, чтобы не сравнивать сиси женщин Лютеции с тем, что случилось в отечественном «Выше неба»). Куда больше, чем отсутствие одежды может оголять долгий крупный план юного девичьего лица без намека на макияж, а просто аккумулирующего в себе бурлящие эмоции подростка от неуверенности и растерянности до страшного желания упиться поцелуем со своим учителем итальянского или уехать из этого города прямо сейчас - лучший пример Леа Сейду в «Прекрасной смоковнице».
Со всеми ожиданиями и предубеждениями кино такого рода не скатывается в открытки а-ля «гуляю по Парижу под гармонь». Картонность может встречаться в совсем других случаях: например, бурный секс в перемотке под немое кино в «Любовь с препятствиями»; или конфликт супругов после двадцати лет брака показан возвышением их по разные стороны улицы с бумажными домами типа Уэс Андерсон в «Одной волшебной ночью» (фильм появится в сети только на днях, я бы с удовольствием сделала скрин, это весьма поэтично и не противоестественно).
При условии что десятки и сотни этих мелодрам разного качества снимают разные режиссеры, они легко читаются как авторские высказывания самой Франции. Той, которая при всех канализациях, проблемах с мигрантам и митингами, сгоревшим Нотр Дамом, блистает своими людьми, способными на свободную любовь и такое же творчество (у нас как-то наоборот, что ли). Обозначенные подчеркиванием фильмы достаточно короткие, чтобы скушать их на бегу, и эмоционально насыщенные, чтобы смаковать в сердечке еще какое-то время. С теми объемами и завидным постоянством, которыми они в меня входят, я уже должна поправиться на добрые килограммы, но поправляют они только плохой день, недостаток в чувствах и жизнь среди унылых людей.