Она очень не любит свое отражение в зеркале, и поэтому в доме её зеркала не водятся.
На любые чужие насмешки вращает зенками, про себя повторяя: "Кикимора я. Уродица".
В телефоне которые сутки царит молчание. Льют дожди, иногда даже с градом (размер — с горошину). Ведь ужасные вещи неведомо как случаются даже с самыми лучшими, даже с очень хорошими.
А ей все говорят: "Ну не делай себе трагедию. То, что нас до сих пор не убило, — взрастило сильными". А ей хочется, честно, чтоб больше они не бредили. И ещё шоколадку, мышонка и юбку синюю,
как бы глупо оно ни звучало, в её-то возрасте, о душе бы подумала, дура, с такой-то внешностью.
Не богата ни прошлым, ни мачехой злой, ни сестрами, и никто её в лес не пошлёт собирать подснежники,
не заставит мести золу. А дома квартирные
отрицают саму возможность существования
очагов. Она снова и снова ругает себя: "Кикимора. Вон вокруг все худые, нарядные и кавайные".
Она носит военные берцы и синие волосы.
Она держит планшет на коленях, как держат герои щит.
Её бесит немыслимо собственный тембр голоса,
но молчанье звучит как неслышимый крик о помощи.
И однажды встречается тот (на пути, на зебре ли),
кто теперь говорит ей: "Красивая ты, красивая",
и торжественно ей во весь рост покупает зеркало, и ещё шоколадку, мышонка и юбку синюю.