После смерти матери Нюра, казалось, выдохнула. Никто теперь не помыкал ею, указывая в делах, которые она исправно вела и без напоминаний. Дом заблестел чистотой, Славочка начал спокойно спать по ночам и, вроде бы даже, стал послушнее.
И сама Нюра изменилась. Обычно она торопливо, огородами, шла на ферму, где, спорая в работе и в силу молчания своего ни с кем не общавшаяся, была будто незаметной, чувствуя исходившую от баб брезгливость, слыша, как между собой они звали её "Нюрка безголосая". Некоторые нарочито громко перешёптывались прямо при ней, обсуждая мать и будто бы перенося все её грехи на детей.
Но с похорон всё пошло иначе, и все, кого встречала Нюра, норовили спросить:
- Всё ли ладно у вас, Нюрочка?
- Славик слушается?
- Справляешься одна-то?
Получив от Нюры немые кивки, уважительно подбадривали: "Молодец! Какая у Любки девка выросла! И не подумаешь!", и тогда Нюра, уставшая, ложилась напоздно к давно сопящему Славочке и засыпала с тихой радостью - так спокойна и счастлива была их сиротская жизнь.
Жизнь совсем не похожая на ту, которой жили её сверстники, вечерами собиравшиеся на гулянья возле магазина. Нюра, забывшая теперь окольные пути, возвращалась с вечерней дойки по центральной улице и смущённо улыбалась, качая головой, если какой-то парень из весёлой толпы бойко выкрикивал: "Нюрка, давай к нам!".
И если раньше Нюра гляделась в зеркало мимолётом, посмотреть, не измазала ли лицо сажей, растопляя печь, то теперь она мельком оглядывала себя в зеркале всякий раз, когда пробегала мимо, а перед выходом на улицу могла и задержаться. От такой частоты Нюра привыкла к своему отражению: к белёсым, почти невидным бровям, делавшим её глаза тусклыми, к коричневым веснушкам, разбросанным по небольшому носику, к тонким, чуть розовеющим, губам и к жидким соломенным волосикам, из которых торчали полупрозрачные уши.
Нюра взрослела и сердце её колотилось ожиданием чего-то неясного...
ЧИТАТЬ С НАЧАЛА
Читать другую историю - про бабу Анюту
#пестряредь_безголосиха