Прошлой осенью, во дворе обратил внимание на мужчину средних лет тоже из военных, он ходил в гипсе. Сначала прыгал на костылях, потом гулял с палочкой, к весне осталась лишь хромота. Как его зовут, не знаю, но при встрече сухо здоровались. Наблюдая за выздоровлением, тихо за него радовался. И думал: что с ним случилось, что он перенёс в первые дни болезни?
На вопрос Друга Жени:
- У тебя всё нормально?
Больной отвечает:
- Всё сносно, жив курилка.
Предположив, что этот вопрос мог быть не дежурным, через какое-то время Больной отвечает Другу Жене:
- Нога болит. Передвигаюсь по квартире, как одноногий морской краб. С трудом, но со стороны смешно. А ещё позавчера летал над грешной землёй «аки сын под покровом Понтоса и Гермеса». Доступным языком — как сын столяра и плотника.
Больной весь сезон провёл на яхте, друзья попросили перегнать белую красавицу из Архангельска в Санкт-Петербург, перегнать перегнали, после чего привязался к яхте, как к любовнице. И понеслось. Дома находился крайне редко.
Накануне Больной выбирался посетить храм Аптека и ларёк Табак. Левая нога стреляет молниями от касания земли. Больной на одной ноге далеко прыгать не научился. Костыли ещё не достал.
На всякий случай попросил Любимую сопроводить. На обратном пути, у самой парадной, силы Больного покинули. Облокотился на хрупкую, невысокого роста Любимую. Знал: она жилистая, выдержит, со стоном захрипел:
- Командир, брось!
Любимая:
- Ты что?
Больной:
- Не меня, автомат.
И услышал в ответ:
- Какой нахрен автомат? У тебя ж только маузер!
Сразу поняла — это очередная дурацкая шуточка Больного. Долго с ним живёт, но иногда даже ей трудно догадаться, когда он шутит, подыграла:
- Хрипи лучше, что ты «старый солдат и не знаешь слов любви».
На следующий день Больной, посчитав свои переживания важными и что чувство юмора нельзя терять ни-ко-г-да, в шуточной форме описал вчерашний день и отправил Любимой сообщением.
В ответ получил:
- А ещё было смешно, когда ты весь такой несчастный, «нога болит», «ходить не могу», а в трусы «толкушку» засунул. Или это всё таки был «маузер»? Прямо, очень смешно!
Больной пошёл на поправку.
Конечно, Больной никуда не пошёл, а в ближайшую ночь поехал на карете скорой помощи с первоначальным диагнозом — острый тромбофлебит глубоких вен.
При посадке в скорую помощь Больной всем весом, «бегемот» ещё тот, встал здоровой ногой на подножку. Подножка рыкнула ржавым металлическим звуком и отвалилась. Больной обрадовался:
- Как хорошо! Обошлось без очередных травм.
Врач остался недовольным:
- Ну что Вы, Больной… То, что мы не повезём вас в 26-ю больницу или Военно-Медицинскую Академию, как вы просили, не даёт вам право ломать нашу машину. Едем мы в клинику им. Джанелидзе, что совсем неплохо для вас.
По ночному городу в больницу приехали быстро, взлетели на пандус приёмного отделения. Больной перебрался из «скорой» в инвалидную коляске. С первых секунд в своём новом «болиде» Больной почувствовал себя уютно, комфортно, вполне безопасно. Сразу оценил вершину человеческой инженерной мысли в создании индивидуальных средств передвижения. Это круче, чем Ferrari, а главное — полезнее. Людей, нуждающихся в элементарном кресле на колесиках, значительно больше, чем в Ferrari.
Фельдшер «скорой» вместе с врачом привезли кресло-каталку с Больным в зал приёмного покоя. Выслушали нелепые благодарности от Больного, повредившего им машину, и уехали дальше спасать людей.
Полчаса никто не подходил. Зато было кресло на колесиках! Большое такое, удобное вполне! Прокатился на нём первые двадцать метров. Какое удовольствие. Не надо наступать на больную ногу.
Больной осмотрелся. Просторное светлое помещение, светлый кафель, чисто, тепло. Наконец-то подошла «женщина в белом», Больной расписался, что материальные ценности и документы не сдавал, и ещё за что-то. Сильно запахло хлоркой —уборщица моет кафель в приёмном покое. Вот он, запах больницы.
Уборщица походя откатила пациента в угол зала, будут забирать анализы. Подошёл врач, молодой мужчина, спросил:
- Как болит, где болит?
Ушёл, вернулся. Задал те же вопросы. Опять ушёл. Пришла симпатичная молоденькая сестра с декольте. Даже присмерти обратишь внимание на её упругие перси и рюшечки бюстгальтера, выглядывающие из декольте. Забрала кровь из вены. Через пять минут оператор ЭКГ, молодой худощавый, высокого роста юноша покатил хворого в кабинет.
Больного провезли мимо лежащего на каталке пациента, который чем-то приковывал к себе интерес. Что в нём не эдак? Раздетый мужик, возраст 30-35 лет, лежит в сторонке, в коридоре.
Сняли ЭКГ, поехали обратно.
Занятно подробнее рассмотреть мужчину на каталке. Заезд со стороны ног, под ногтями чёрные полоски скабрёзности. Лежит на хребте совсем нагой, сверху прикрыт наискосок белой тряпицей. Растрёпанные рыжеватые волосы, скуластое европейское лицо, глубокие впадины глазниц. Под глазом свежая кровавая ссадина, отёк наливался синевой. Лоб расцарапан. Видно, измождённое лицо измучено страданиями, он спит безмятежным сном, в уголках губ даже казались намёки улыбки. Колени прижаты вместе, слегка согнуты и повёрнуты в сторону. Руки сложены в районе паха.
Больного вернули на место базирования. Он стал себя ощущать директором — единственный сидит в кресле, а всё крутится вокруг него. Пришла старшая сестра. Укатила Больного на томографию. Пролетели опять мимо лежащего на каталке.
Всё-таки с ним что-то не так. Лежит неподвижно долгое время. Может, уже мёртв?
Сестра долго катила Больного по пустым коридорам. Неслась быстро по больничным лабиринтам «с ветерком», волосы развевались, как от лёгкого бриза, если стоять на самом носу корабля при крутом бейдевинде.
Заехали в лифт, двери закрылись. Лифт, узкий и тёмный, утробно загудел. У Больного начался приступ клаустрофобии. Жуть, страх, тут же вспотел и начал задыхаться. Вспомнил: такое было один раз, при выходе с затонувшего корабля через спасательную камеру, переволновался тогда, начал задыхаться, кислорода не хватало. Хорошие были учителя на кафедре Легководолазного дела. Не забыл, чему учили: главное —восстановить дыхание, делая короткие вдохи, отвлечься от мыслей о летальных последствиях, проверить правильность положения клапанов на дыхательном аппарате и в самой камере.
- Дыхание, сынок! Всё будет хорошо, ты справишься!
Больной всё так и сделал. Приступ клаустрофобии отпустил.
Сестра привезла в тупик больничных лабиринтов и сказала:
- Ждите, сейчас врач придёт, - и ушла.
Больной ждал в кресле, одинокий, уткнувшись в стенку. Длинный коридор струился со стороны затылка. Эта позиция раздражала. Начинал понимать, что чувствовали смертники в застенках НКВД. Больной успел задремать.
- Заседание Тройки при управлении НКВД СССР. Слушали: дело Георгия Иосифовича, служителя религиозного культа. Обвиняется в контрреволюционной агитации. Постановили: Георгия Иосифовича РАССТРЕЛЯТЬ.
Больной проснулся в ужасе от бряцанья затвора, но выстрела не последовало. Подошёл врач со стороны спины. Фу, пронесло! Щелчки дверного замка ну очень похожи на звук затвора! Выстрел произошёл в памяти. Колосов — это мой дед. Не знал, что он был священнослужителем. Родственники рассказывали, что расстреляли.
Доктор-томограф проверил сосуды. Водил датчиком в обилии гелия от паха до ступней. Ничего не нашёл, но засомневался. Подозвал коллегу, молодую женщину. Она тоже поводила датчиком по венам, ещё больше измазав больного гелем и выдала:
- Какой интересный случай. Что-то непонятное.
И пригласила самого-самого опытного специалиста, другую серьёзную женщину. Надо ставить диагноз. Больной подумал:
- Хорошо, что болит нога, а не междуножье. Стояла бы уже очередь из симпатичных специалисток, желающих потеребить мошонку, чисто из профессионального интереса.
По движениям датчика в обилии геля больной чувствовал руку женщины, она знала своё благое дело, и испытал зачатки лёгкого удовольствия истязающего себя мазохиста. Прикосновения к стопе были болезненны, что не скажешь о пахе. Приговор был краток:
- Пациент, вы практически здоровы. Торжествуйте, вены в порядке, тромбоза глубоких вен у вас нет.
Больной утешился, стирая с себя слизь, отставленную после всех желающих его «оттомографить» и сразу расстроился:
- Тогда в чём причина? Нога же болит, наступить невозможно! Раздулась, как мячик.
- Езжайте домой, идите в свой травматологический пункт по месту жительства и там дальше лечитесь.
Больной вежливо ответил:
- Извините, всю ночь вам тут надоедаю. Рад, что тромбоза нет. У вас тут хорошая клиника, целых шестнадцать этажей, но без диагноза отсюда никуда не уеду. Приехал на «скорой» с острой болью. Врачи, помогите, любезные!
Небольшой паузы хватило «самому-самому специалисту женщине», чтобы вспомнить клятву Гиппократу. Больной вспомнил фразу своего друга Жени, который в то время уже спал. Именно он настоял вызвать «скорую»:
- Диагноз неясен, надо торопиться, потом может быть поздно. Рекомендую 26-ю больницу или Военно-Медицинскую Академию, или "Первый Мед". Обязательно сделай анализ крови, ЭКГ и томографию.
Женя всё время был на связи с Больным, пока тот не сел в «скорую» и не сообщил, что едет в клинику им. Джанелидзе. А время было в ту пору два часа пятьдесят минут. Настоящий друг Женя как-то рассуждал:
- Что лучше — народная медицина или традиционная? Врачи у нас, конечно, ещё те, но мне как-то с традиционной медициной привычней. Потом, медицина ведь не делает человека бессмертным, она лишь обеспечивает максимально комфортно переход человека из этого мира в иной.
«Самый-самый специалист женщина» предложила:
- Тогда рекомендую вам дождаться утра. Придёт главный хирург, он разберётся. А пока давайте сделаем рентгеновский снимок. Сейчас подождите в коридоре, вас отвезут назад.
Больной согласился, это совпадало с его планом – вылечиться. Корявой походкой морского краба без клешни Больной добрался до своего «болида», развернул его и воссел, как на трон уже затылком к стене.
Так будет надёжнее. Длинный коридор, отсутствие в нём признаков жизни, полнейшая тишина, плюс накопившаяся усталость сломили Больного, и он провалился в сон.
Лучшую часть своей никчёмной жизни Больной провёл на службе, на подводных лодках, был ветераном Холодной войны. Возможно, поэтому в своём сне он оказался в Атлантике на немецкой дизельной лодке в качестве командира.
Стоит на рубке, в бинокль осматривает обстановку. Горизонт чист. Заканчиваются навигационные сумерки. Командир лично взял секстан, покачал несколько звёзд, штурман Вайс записал получившиеся отсчёты и спустился вниз делать расчёты местоположения лодки в море.
Командир принимает решение – скрытно в ночное время, в надводном положении идти на север к маршрутам плавания американских транспортных судов и там их торпедировать. Чтобы сэкономить топливо на обратный путь в базу, решает идти под парусами. Командир был в прошлом яхтсменом и даже встречался с адмиралом Дёницем, Командующим подводным флотом на совещании командиров лодок. Командир тогда предложил адмиралу вооружить подводные лодки парусами чёрного цвета, так как белые были видны ночью. Радиолокаторы тогда ещё не стояли у противолодочных сил. Это была весна сорок первого года, и обнаружить лодку можно было только визуально. Движитель от силы ветра сохранит топливо и расширит район охоты за транспортами. Карл Дёниц отказался от предложения яхтсмена. Адмирал на перспективу решил строить лодки-танкеры для дозаправки в море «волчьих стай» — групп подводных лодок, беспощадных убийц в основном гражданских судов. Командир сказал себе:
- Да пошёл он в arsch! Этот fichen ариец Дёниц! Мне отвечать за жизнь экипажа и выполнение боевой задачи. Пусть адмирал за весь флот печётся, а я буду за свою подводную лодку переживать. Поставлю паруса!
arsch (нем.) — попа в грубой форме.
fichen (нем.) — без перевода понятно.
У Командира по линии прабабушки была польская кровь, он являлся практически славянином, и это тщательно скрывал. Не любил арийцев, но обожал море и дослужился до командира. У его родителей был небольшой бизнес, они ему оплатили такелаж и паруса для его подводной лодки.
На носовой надстройке швартовая команда быстро выкинула фок-мачту, её закрепили, подбили ванты. Ветер дул попутный (у яхтсменов - Фордак), поэтому мгновенно выкинули огромный, чёрного цвета спинакер.
Парус раздулся в большой шар, и подводную лодку потянуло вперёд. Командир запросил у штурмана Вайса: «Какая скорость и место прибытия к утру?». Вайс сделал расчёты, лично поднялся на мостик доложить командиру результаты...
Больной проснулся.
Подошла медсестра. Фу ты. Где реальность? Вайс или медсестра? Больной первый раз за ночь пожалел, что сотрудник клиники подошёл к нему так рано. Интересны дальнейшие события во сне? Больной мчался в кресле по больничным лабиринтам тем же маршрутом в обратном направлении. Голову на ветру обдувало, освежало, получилось взбодриться, а мысли в ней продолжали роиться.
- Пригрезится такое? Отчего лодка дизельная? Служил на атомной. Зачем немецкая? Какой, нахрен, спинакер чёрного цвета?
Сделали снимок голеностопа, поехали в приёмный покой, к месту базирования. Надо подробнее рассмотреть мученика, понять, что с ним не так? Страдалец на каталке лежал в той же позе. На ноге у него наложена повязка в районе колена, обе ступни тоже в бинтах. И аккуратно сложённые руки также перевязаны в ладонях.
Больного вернули в приёмный покой. Под утро, в шесть часов, в зале появились другие недужные. Бухгалтер, ещё непожилая женщина, лежала в одежде на каталке, с капельницей. И молодая пара лет тридцати, менеджеры среднего звена. Парень лежал на спине, девушка заботливо, излишне активно крутилась вокруг него, как назойливая муха. Больной почувствовал себя в коллективе, приободрился, в команде работать легче! К парню на каталке подошёл врач, спокойно сказал:
- У вашего спутника алкогольная интоксикация, высокая степень, ссадины, возможно есть переломы, точно распознаем, когда больной очнётся и расскажет, что у него болит. Надобно попробовать, насколько это получится взять анализы.
И врач ушёл.
Мученик в коридоре продолжал интересовать Больного — тот так похож на артиста, сыгравшего кучу ролей в кино: жулика-картёжника на теплоходе, душевного милиционера, Есенина и Сашу Белого. А гром грянул в измученном ночными кошмарами мозге, когда Больной вспомнил, что этот самый артист сыграл Иисуса. Догадался: «Вот что не так! Не может в коридоре лежать известный артист! Но тогда это… Нет, даже произносить боюсь». Но другого объяснения увиденному нет! Это никакое не видение, не сон — это всё в действительности! Это – «Саша Белый».
Больной для окружающих слыл атеистом, прошу не путать с богохульником, и принципы свои соблюдал с большей ответственностью, чем многие верующие. Во что он сам верил, ни с кем не делился. Слышал от атеистов различные истории, почему они встали в строй той или иной конфессии. Один товарищ, генерал, рассказывал, как он несколько лет назад на рыбалке перевернулся на лодке в бурной реке. Течение сильное, берег совсем рядом. Генерал понимал, что он выбился из сил, ему не доплыть, не выбраться на берег. Генерал имел боевой опыт в Афганистане и Северном Кавказе, столько рисковал жизнью во время войны, не счесть. На войне готов был принять смерть в окопе или на броне БТРа, но в море — это было унизительно. Против моряков он ничего не имел, отдельные экземпляры даже уважал, но умереть, захлебнувшись водой, было для него не профессионально и неприемлемо. Вдруг появился на берегу седой… дедушка. Старец наклонил молоденькую берёзу, генерал вцепился в её ветки и оказался на суше. Несколько секунд искал седого, чтобы одарить генеральскими поцелуями и объятиями. Старца не оказалось, а был ли он вообще? А кто ветки берёзы ему наклонил? Он понял, что, жив остался благодаря чуду. Свободный мир потерял очередного атеиста, генерал принял православие, регулярно ходил в церковь, соблюдал посты и старался слыть приличным человеком. Его понять можно, возраст был под пятьдесят, время героизма позади, пришёл черёд подумать о душе.
Всё это приводило Больного к глубоким мыслям: «Может, мне пора перестать быть атеистом?» Тут ещё сон про расстрелянного деда в 37-м году. Оказывается, он был священнослужителем. Глубокие мысли оборвали крики:
- Смотри, смотри, где ты лежишь? Видишь, видишь? Открой глаза! Ты в больнице!
Менеджеры среднего звена адаптировались и перешли от шёпота к крику. Вернее, орала спутница. Парень лежал на спине по пояс раздетый, на бледном торсе кожаная куртка. Видно, он без чувств. Его спутница шлёпала бедолагу по лицу, трясла тело, приводила в сознание. Да так разошлась, что расквасила своей жертве нос и с криками:
- Слышишь? Видишь? Ты в больнице, приходи в чувство! Урод проклятый!
Била неподвижного бедолагу уже наотмашь, со всей бабьей дурью. От крика и ударов у Больного зазвенело в ушах, будто каждый удар доставался ему лично. Бухгалтер, поджав ноги, испуганная лежала на каталке со своей капельницей, как собачка на поводке у магазина, не сбежать. Саше Белому не понравились вопли, но вышел из анабиоза или воскрес. И закопошился. Стал руками цепляться за стенку, хотел перекатиться на каталке подальше от источника крика. У него ничего не получалось. Великомученик бесполезно хватался за стенку. У него получилось откатиться на середину коридора и потерять простынь. На весь этот шум вышла медсестра, встала на середину. Осмотрела всех пациентов. К Больному и Бухгалтеру претензий у неё не было — они воспитанные люди, своими болезнями не досаждают окружающим и врачам. У эскулапов есть дела поважнее, больные подождут. Сестра начала успокаивать разъярённую девушку из среднего звена:
- У нас тут приёмный покой, а не приёмный разбой! Что вы его лупите? Вы его так убить можете.
- А может он это заслуживает? Как он меня достал. Он меня бесит!
- Девушка, семейные проблемы будете решать дома, нам не нужен лишний покойник, статистику ухудшать. Успокойтесь, сейчас вам успокоительное дам, а то разнесёте нам всю клинику.
Девушка не унималась:
- Моего коллегу будут лечить? Сколько можно ждать? Он весь истекает кровью. Смотрите, течёт непонятно откуда!
Девушка вытянула коротенькую миниатюрную ручку. Показала маленькую, детскую ладошку, залитую кровью. Красные капли с ладони падали на белый кафель. Жуть какая, девочка-маньячка. Сестра дала салфетку и спокойно сказала:
- Успокойтесь, пожалуйста.
Повернулась к Саше Белому и сдерживая смех:
- А ты, родимый, куда поехал? Куда собрался?
Саша Белый ответил:
- Домой, глядь!
- Так, домой в другую сторону! «Выход», с другой стороны. Не туда едешь, Лёша, родимый! Ну, цирк, да и только!
Тут медсестру прорвало, и она начала задорно смеяться. Было действительно смешно. Великомученик не только ожил, он ещё и матерился. Больной еле сдерживался, чтобы не заржать. А медикам — как без юмора? Видят страдания, лечат людей, дома куча проблем, зарплата нищенская. Смехом да цинизмом только и спасаются, чтоб к коллегам в психушку не попасть. Сестра не отставала от «Саши Белого»:
- Ты, Саша, срам свой прикрой, думаешь приятно смотреть на твоё бесстыдство?
- Верните одежду, паскуды, я домой пойду, глядь!
Больной не удержался от вопроса, мистика не давала ему покоя:
- Сестра, вы знаете больного на каталке?
- Кто его не знает? Я тут давно работаю. Последний раз Лёша был здесь в апреле. Сейчас ноябрь, теперь будет чаще, на улице уже холодно. Лёша — бомж на районе. Приезжает сюда на «скорой» подлечиться, отогреться.
Больной понял: чуда не произошло. Значит, не пришло его время выбрать конфессию. А бомж, чем не Иисус сегодняшнего времени? Мученик против системы, против глобализации. Своим образом жизни доказывает — он «за личную свободу и свободу всего человечества». А современники, мы с вами, гонимся за материальным благополучием и комфортом, зачастую изображаем праведность. Проявляйте снисходительность к бездомным, может они последние люди, которые остались на Земле, а мы уже роботы?
Цирк в приёмном отделении будет бесконечным, люди не берегут себя, болеют. Врачи их лечат.
Хирург тем временем сделал медицинское заключение:
- Нашли у вас закрытый перелом медиальной лодыжки левой голени с незначительным смещением отломков. Анализы крови у вас в норме, кардиограмма без отклонений. Сейчас наложат гипс. Жить будете, но плохо: ближайшие шесть недель в гипсе на костылях.
Больной с некоторой грустью расстался со своим удобным «болидом», пересел на пандусе в такси и поехал домой.
Ехал в такси в хорошем настроении, нога не болела, её правильно зафиксировали, когда накладывали гипс. Он не думал, как хорошо, что медицина у нас бесплатная, заплатил всего штукарь за такси и пару штукарей надо будет потратить на таблетки. Больной думал: «Всё-таки важно оставаться здоровым, болезни лишают мельчайших удовольствий, самых доступных радостей жизни. И как хорошо, когда есть Любимая, готовая поддержать тебя. И Друзья, переживающие за тебя, готовые помочь, отбросив свои важные дела. Да, надо беречь здоровье, Любимых и Друзей…»
Только два вопроса терзало Больного. Первый: где и когда он ногу сломал? Второй: надо разобраться со сном, был ли мой расстрелянный дед священником?
-----------------
Дорогой мой читатель, благодарю за поддержку!
Всегда Твой. Борис Седых:)