Фрагмент из книги Денаана Перри "Воины сердца" (Белфаст)
***
Темнота. Холодный огонь
Моей души всегда выходит наружу,
Если его не подпитывать.
Боб
Разрушение границ, которые нас разделяют.
Пару лет назад в Северной Ирландии я приобрел опыт, “сделавший реальными" многие понятия, которыми теперь я делюсь с вами. Член одной из миротворческих групп попросил меня провести встречу между лидерами двух вооруженных группировок: католиков и протестантов, и попытаться наладить их общение друг с другом. Миротворческие группы добились от лидеров этих двух противоборствующих организаций согласия на встречу. Согласие было получено только на то, что они придут на эту встречу и посидят в одной комнате, ничего более.
В течение трех дней на этой встрече я пытался наладить их общение. В течение трех дней люди просто сидели в одной комнате и только. Ничего не произошло. Комната была похожа на морг. Я использовал все свои уловки, продемонстрировал все, что умел, чтобы заставить их разговаривать друг с другом. Ничего не вышло. Лидеры, чьи сторонники поклялись убивать друг друга, только свирепо озирались, хмурились, ворчали и перебрасывались односложными фразами со своими людьми. Я работал весь четверг, всю пятницу и субботу, а они все мрачнели, и мы никуда не продвинулись!
Но затем наступило воскресенье, а в воскресенье в Ирландии останавливается буквально все. Мы тоже устроили себе выходной, и я взял с обеих сторон обещание, что они появятся в понедельник утром, и мы попытаемся повторить попытки разговора снова.
Прежде, чем разойтись, я попросил у лидера протестантской организации разрешения прогуляться пешком по его округу, чтобы получше узнать территорию и людей, живущих там. Он согласился и посоветовал мне две вещи: одеться как американцу (чтобы выглядеть немножко вызывающе) и взять с собой кого-нибудь, кто был бы дружелюбно настроен к политике этого округа (район Шенкилл). Я выбрал себе в спутники женщину, которая была местным социальным работником.
Район Шенкилл - одно из Протестантских гетто Белфаста. Он отделен от Католического гетто приводящей в ужас, частично выгоревшей в пожарах, обезлюдевшей полосой земли шириной около 100 метров. Эти руины - мрачное свидетельство сотен лет ненависти. Что-то во мне говорит, что мне следует получше разобраться в этом, если я хочу быть кем-то большим, чем просто "экспертом со стороны", просто любопытствующим наблюдателем, чужым для этой беспокойной земли.
Итак, мы идем по улицам Шенкилла. Солнечные лучи освещают надпись на стене, требующую освобождения блока Н-7. Дети играют в партизанскую войну в разрушенных взрывами магазинах. Перед нами молодая мать толкает детскую коляску. Словом, жизнь идет своим чередом.
Вдруг откуда-то сзади появляется бронетранспортер британской армии и останавливается прямо напротив нас. Тяжелый металлический люк с лязгом открывается, и оттуда появляются четыре британских солдата с автоматическими винтовками. (Они кажутся совсем мальчишками.)
Один из них бьет прикладом мне по ребрам, другой направляет оружие на мою спутницу, третий угрожает винтовкой молодой матери, а четвертый осматривает крыши, готовый открыть огонь по любому снайперу.
Из бронетранспортера появляется британский офицер. Его тонкая, напряженная фигура направляется к матери с коляской. Он щелкает каблуками, касается козырька фуражки, приветствуя ее, затем подходит к детской коляске. Одной рукой он поднимает младенца, а другой обыскивает коляску. Младенец кричит, а в это время офицер отрывает подкладку детской коляски в поисках спрятанного оружия или взрывчатки. Удовлетворенный тем, что ничего предосудительного нет, офицер кладет младенца обратно и накрывает коляску остатками разорванной подкладки. Он снова щелкает каблуками, еще раз касается фуражки и возвращается в свою стальную машину. Солдаты быстро следуют за ним, и бронетранспортер уезжает. Все это занимает не больше двух минут.
Теперь мать стоит на середине улицы, низко согнувшись в какой-то первобытной позе, кричит, и в этом крике - сотни лет ненависти и гнева. Снова и снова она кричит в сторону исчезающего бронетранспортера: "Проклятые британские ублюдки, вы - проклятые британские ублюдки!"
Энергия ее крика захлестнула меня гигантской волной. Теперь уже я стою на середине улицы, и я кричу. Я охвачен гневом, ненавистью, страхом, и мой крик идет из такой глубины моего существа, которая, наверное, очень древняя и очень тёмная. Какой-то маленькой частью моего рационального разума, который все еще работает, я осознаю, что мне сейчас хочется избить любого, кто попадется под руку! Затем наваждение кончается. Я смотрю на молодую мать, она - на меня. Её младенец кричит. Солнце сияет.
Я осознаю только две вещи. Первое, что пришло в голову, - это мысль о том, что мне сейчас очень трудно представить кто-я-есть-на-самом-деле. Вот я - эксперт по разрешению конфликтов, прибывший из Штатов, чтобы помочь этим людям - стою на середине улицы, переполненный чувством первобытного гнева.
И еще я осознаю, намного яснее и глубже, что я смотрю на молодую ирландскую мать и чувствую связь с ней, которая является настолько интимной, настолько чистой, что границы между нами исчезают. Я смотрю на младенца и на своего спутника. Я ощущаю глубочайшую связь и с ними тоже.
Это находится за пределами моего эго, и может быть описано только как некое состояние единения, тесной взаимосвязи, о котором я в течение ряда лет только говорил на лекциях, но никогда по-настоящему не испытывал. Все стены, все защитные барьеры, которые я возводил годами, разрушены, и я нахожусь во всеобщей связи с этими людьми, наедине с ними.
И изумленно глядя в конец улицы, я осознаю, что чувствую такую же глубокую связь и с солдатами, и с офицером. Боже мой, я не хочу чувствовать единство с этим офицером. Но я чувствую его. Я чувствую его, я знаю его как себя. Я чувствую его боль, его страх, его изоляцию. И я чувствую себя. Мы - едины, и не надо никаких банальных объяснений того, что это значит.
Это не честно. Я ожидал, что переживание состояния единства придет ко мне во время медитации с горящими свечами и курением благовоний. Или, по крайней мере, в момент невероятного сексуального экстаза. Но в Белфасте? На середине улицы? Наполненный страхом и гневом? Да. Было совершенно ясно, что я получил опыт единения из тёмной стороны моей личности.
Впоследствии, мои беседы с ветеранами Вьетнамской Войны подтвердили эту догадку.
Что-то изменилось во мне с этого момента. Ощущение было такое, как будто я получил знание “на клеточном уровне”, знание не включенное еще в мой “биокомпьютер”. Но это было как раз то, чем является Единение на самом деле. Теперь я знаю, что Единение не является ни "хорошим", ни "плохим". Эта всеобщность связи включает в себя и Свет, и Тьму - оба лика Бога. Оно охватывает всю любовь, свет, добро, ненависть, страх и боль, которые составляют коллективный опыт человечества. Пока мы не раскроем свое существо навстречу пониманию и приятию всего этого, Вселенная будет находиться в неуравновешенном состоянии, и значит кто-то должен будет расплачиваться за такую неуравновешенность. Если мы научимся разрешать проблему Тьмы и Света в самих себе, то сможем вместе и по отдельности остановить проецирование наших собственных противоречий и страхов на других людей.
Снова мы приходим к выводу, что полем битвы Воина Сердца является сам человек. Снова мы вспоминаем тибетское буддистское определение: "Воин - это тот, кто смотрит в лицо своим собственным страхам”. Из буддистской традиции: "Воин - тот, кто имеет мужество познать себя", - знать всего себя - значит знать в себе не только молодую мать Белфаста и ее ребенка, но и британского офицера, который тоже живет в нас.
Поймите, что и Махатма Ганди, и Мать Тереза живут в вас и во мне, ожидая освобождения. И там же обитают Адольф Гитлер и Ирод, иногда пытаясь выйти и управлять ходом событий. Если вы будете видеть в себе только Свет и отрицать Тьму, то она начнет управлять вами. Не желая иметь дело со своей собственной Тенью, вы будете проецировать ее на других людей и называть их "плохими", "злыми" или "врагами". Мир погряз в проблемах не из-за "плохих парней". Мир в хаосе из-за того, что "хорошие парни" сначала проецируют свои собственные тёмные стороны на других, а затем начинают заниматься “исправлением” других. Или, если это не срабатывает, убивают других людей во имя Бога или прогресса, или демократии, или даже мира!
Возвратившись в Белфаст, в понедельник, утром...
...мы возобновляем встречу с представителями двух военизированных группировок.
Встреча начинается немного позже, по ирландскому обыкновению (для ирландцев "прийти вовремя” значит "появиться незадолго до окончания"). Довольно скоро после начала работы я почувствовал, что что-то сегодня происходит совершенно иначе. Лидеры группировок говорят друг с другом. Фактически, они кричат друг на друга все время, но, по крайней мере, они взаимодействуют. Омертвелость пятницы и субботы ушла, и вместо нее появились энергия, живость, связь, общение. Что изменилось? Что сделали эти люди в воскресенье такого, что заставило их начать открываться?
Тогда я вспомнил, что я сам делал в воскресенье, и все начало проясняться. Я узнал в воскресенье что-то такое, что позволило мне не делать чего-то в понедельник.
Я понял, что в четверг, в пятницу и в субботу, когда лидеры этих двух групп начинали предъявлять претензии друг другу, мной овладевал страх, поэтому я пытался как-то “ужасно умно вмешиваться в разговор”. В результате между ними возникал барьер и конфронтация прекращалась, конечно - вместе с коммуникацией, вместе с общением! Их способом коммуникации было кричать и угрожать друг другу, и я был одним из тех, кто чувствовал угрозу (и поэтому я использовал все свое умение, чтобы разделить их). Мои "экспертные" предложения или комментарии разрывали их контакт, потому что я боялся конфликта.
Так или иначе, что-то произошло со мной на улицах Белфаста в воскресенье, и это научило меня одному из самых ценных и самых простых правил разрешения конфликта. Этому правилу меня никогда не учили за все годы, проведенные в трех университетах, и все же это самое основное правило:
ВЫ НЕ МОЖЕТЕ РАЗРЕШИТЬ КОНФЛИКТ БЕЗ КОНФЛИКТА.
Конечно! Наша культура учит нас, что конфликт - это нехорошо. Поэтому мы пытаемся избежать его, или сделать вид, что его не существует, определяя мир как “отсутствие конфликта”. Это неправильно. Конфликт - это нормально. Фактически, только конфликт и существует. Если вы - живое человеческое существо, вы будете сталкиваться с конфликтом в вашей жизни. Он - подобен дыханию. Конфликт появляется одновременно с нашим появлением на свет. Но если вы постоянно пытаетесь избежать конфликт, вы никогда не сможете его разрешить.
Далее, в главе "Политика Сердца”, я расскажу о своих чувствах по поводу "мира" и того, почему мы не можем обрести настоящий мир без конфликтов. Я знаю, что это звучит странно, но это может открыть двери новому пониманию того, как быть миролюбивым.
Кошмарный сон
Существует прекрасная поучительная история о женщине, которой снился кошмар. В этом кошмаре ее преследует ужасное, отвратительное чудовище. Она целыми часами пытается убежать от него. Она бежит и бежит, прячется, но чудовище каждый раз находит ее. Она вырывается и бежит все быстрее и быстрее, но всегда этот зловонный, ужасный монстр буквально дышит ей в спину, он настолько близко, что готов схватить ее в любую секунду. Она бежит по лугам и полям, холмам и лесам, и, наконец, силы ее оставляют, и она не может больше никуда бежать. Она попадает в ущелье, окруженное скалами, высотой в сотни футов. Она оказывается в ловушке. В отчаянии, она оборачивается лицом к чудовищу и говорит: "Ч... Чт... Что вы хотите сделать со мной?" Страшный монстр смотрит на нее и говорит: "Хм, леди, я не знаю. Это же ваш сон”.
Правильно. Это - ваш сон. Что вы хотите сделать с этими монстрами в вашем мире? Вы хотите сделать их по-настоящему плохими, чтобы вы смогли стать по-настоящему хорошими? Или вы хотите спрятать свою темную сторону, чтобы не иметь с ней никаких дел? Путь Воина требует от нас ответов на эти вопросы, он призывает обернуться и посмотреть в лицо нашим монстрам, вытащить их на свет божий, чтобы узнать, кто они есть на самом деле. До тех пор, пока мы будем продолжать убегать от наших конфликтов, они останутся страшными монстрами, преследующими нас, где бы мы ни были. Нам всем пора перестать цепляться за старые формы поведения. Именно этому изменению мы так упорно сопротивляемся.