В советское время выражение "семья -ячейка общества", было не пустыми словами. Если жена оказывалась беременна, на консультацию и обследование приглашали и мужа. Расскажу на своём примере.
Со своей женой мы познакомились на работе. До этого она жила на юго-востоке Москвы. После свадьбы она переехала ко мне на юго-запад. Тут она пошла в гинекологическую поликлинику, где ей сказали, что она беременна. Она получила всякие направления на анализы и в том числе предписание для меня явиться на осмотр к урологу. Раньше я у врача этой специальности никогда не был.
Надо сказать, что до свадьбы я вёл очень беспорядочный половой образ жизни. Постоянной женщины у меня не было. Были разные. У нас в городе такие женщины называли себя "честные". Естественно, какая же согласится, что бы её называли по -другому, каким нибудь некрасивым словом, "б....", например. С "честной" женщиной надо было вести себя очень просто - покупаешь коньяк и идёшь к ней в гости. И получаешь то, что хочешь, если, конечно, раньше не напьёшься всё тем же коньяком.
Контрацептивы в то время были не в чести. Презервативы назывались "Изделие номер 2", потому что "изделием номер 1" были противогазы, произведённые на том же заводе. Если ты приносил это "изделие" на свидание, тебя брезгливо могли спросить: "ты что собираешься совать это в меня"! И всё заканчивалось смехом.
Конечно, у меня были опасения, что поход к урологу закончится для меня нехорошо. И я даже стал придумывать, как бы манкировать это дело. Но жена, которая показалась мне при нашем знакомстве столь же вольной, как и я, вдруг сказала: "Если ты не пойдёшь к врачу, я с тобой больше не лягу". Короче, мне пришлось идти.
Как сейчас помню, фамилия врача - уролога была Рабинович. Я не знал, что она практикует очень жёсткие методы лечения. На вид она была просто ангелом -влюбиться можно. Кажется, это я и сделал.
В общем, мы мило поздоровались с докторшей, она посмотрела мою карту, а потом ласково так сказала: "снимите брюки, трусы и сядьте на кушетку". Я подумал: вот оно, начинается, любовные отношения. И с удовольствием снял всё, что она просила. Я ждал, когда она приступит к самой приятной части осмотра, возьмёт мой орган в руки и...
Она действительно взяла одной рукой мой орган, но второй она взяла спицу, напоминающую вязальную и вдруг стала засовывать мне эту спицу в мочеиспускательный канал.
Сказать, что я заорал - это не сказать ничего. Мне было так больно, что я заорал, завыл и заскулил одновременно. Врач Рабинович посмотрела на меня с такой укоризной, будто имела дело с несмышленым ребёнком:
- Потерпите, - сказала она. - Мужчины так себя не ведут.
И продолжила вводить иглу дальше.
Я крепился, как мог. У меня из глаз текли слёзы. Я стал говорить ей, что это нечестно вот так взять сунуть мне без предупреждения что -то человеку в писю. Причём именно в тот момент, когда я к этому совершенно не готов. Но Рабинович не обратила на мои слова ни никакого внимания. А, засунув иглу на достаточную глубину, стала вращать ей туда-сюда.
Если б на моём месте сидело животное, оно бы подскочило и вцепились когтями в потолок. Снимать бы его оттуда пришлось бы пожарным. Но я был человек и продолжал сидеть, обливаясь слезами. Единственный раз, когда врач засунула мне иглу чересчур глубоко я обозвал её плохим словом. Не специально. Слово выскочило у меня случайно. Потом я конечно извинился и стал упрашивать её прекратить.
Но Рабинович была врачом старой школы и реагировать на всякие сопли было не в её правилах. Абсолютно не обращая внимания на мои крики и стоны, она спокойно продолжала доделывать своё дело.
Попутно она ещё комментировала свои действия. В частности, она сообщила мне, что очищает мой канал от всяких там недолеченных гонококков и хламидий. Поначалу я тихонько умолял её вытащить из меня эту дрянь, но по мере того, как она погружала инструмент всё глубже и глубже, я уже начал просто выть и сипеть. Кажется, я даже пару раз снова обозвал её нехорошими словами. Тётя Рабинович, если вы это читаете, я прошу у вас сейчас прощения! Помню, очень удивлённая тем, что её обозвал пациент, которому она делает добро, она, затормозив на крошечный миг чистку, спросила меня: «вы когда всем совали без разбора, наверно не так больно было»?
Мне нечего было на это сказать.
Из кабинета Рабинович я вышел, помню, шатаясь. На мне не было лица. У меня перед глазами плыли круги. Но зато после истории со спицей я жене никогда не изменял, и у нас с ней началась вполне счастливая жизнь.
И вот прошло шестнадцать лет. Рабинович давно эмигрировала в Израиль. Мне об этом сказали в поликлинике. Наверно теперь она делает добро израильским мужчинам. И они обзывают ее теперь на иврите.
Однажды мы женой пошли в ту самую поликлинику, с которой у нас всё началось, так как у неё возникли проблемы по женской части.
Все последние годы мою жену осматривала одна врач по фамилии Катракис, гречанка. Но теперь это была уже пожилая женщина, она часто болела и на работу выходила нечасто. В этот раз по этому мою жену осматривала совсем другая женщина. Именно от неё моя жена вышла совершенно расстроенной. Когда я спросил, в чём дело, она вставила в фамилию Катракис одну лишнюю букву "с", чтобы получилось неблагозвучно. Оказалось, что Катракис, ошиблась с диагнозом и зря назначила ей чистку. Можно было обойтись таблетками.
Мы шли молча, обдумывая эту историю. Каждому из нас было по своему обидно. Дело в том что после чистки матки у моей жены очень долго не заживали внутренние порезы. Можно было сказать, конечно, что это её личные проблемы. Но то что из -за этого у неё «вечные месячные», это уже касалось нас обоих. Пока мы шли домой, жена вспомнила, что Катракис чуть ли не каждому больному жаловалась в последнее время, что ей "надоело смотреть в женские п...ы", и хочется поскорее уйти на пенсию. Может, из -за того, что ей всё до чёртиков надоело, она и ошиблась с диагнозом.
Я попытался представить себе Рабинович, которая ошиблась с диагнозом и у меня это не получилось. Уж слишком непогрешимой осталась в моей памяти этот врач -уролог. После её лечения у меня всё функционировало отлично. Мне кажется Рабинович и там в своём Израиле, будь ей хоть сто лет, будет очень правильно орудовать своим инструментом, сохраняя здоровье всяким ближневосточным донжуанам.
Нет, друзья, что ни говорите, но надо всё -таки ценить людей за их таланты! Повышать им зарплату. Всячески поощрять тех, кто хорошо делает своё дело, не забывая повторять при этом, что они лучшие. Не то они сбегут при первой возможности заграницу. Мне, если честно, никогда не нравилась пословица "незаменимых людей не нет". По -моему её пора забыть. Не заменимые есть! Запомните.
И тогда, глядишь, наша жизнь станет счастливей.