Часть четвёртая (церковь под красным флагом)
И вот, наступает двадцатый век, и начинаются трагические времена не только в жизни Петрикирхе, но и в широком смысле истории.
Первое, с чем пришлось столкнуться лютеранской общине, это потерять право собственности на здание церкви. Оно национализировалось государством. Приход и дальше мог использовать некогда принадлежавшую ему церковь, но уже на жёстких арендных условиях. Это всё равно, если бы на порог вашей квартиры явились Швондеры и заявили, что отныне они взимают с вас плату за ваше жильё.
Новая власть издала массу законов, постановлений и циркуляров, регламентирующих внутреннюю жизнь церковных приходов. Одним из таких правил было постановление ВЦИК и СНК РСФСР от 8 апреля 1929 года «О религиозных объединениях» и инструкция НКВД от 1 октября 1929 года «О правах и обязанностях религиозных объединений». Согласно этим документам каждый церковный приход обязывался из числа правления церкви образовать религиозное общество. В противном случае деятельность прихода считалась противозаконной, а значит, влекла за собой уголовную ответственность со всеми вытекающими последствиями. Приход обязывался создать орган внутренний управления из двадцати членов. Это так называемая «двадцатка». В 1930 году эта «двадцатка» регистрирует свою деятельность и образовывает религиозное общество под названием «Приход Евангелическо-лютеранской церкви св. Петра в Ленинграде». Учредителями общества выступили члены «двадцатки» М. Вейдель, А. Нейман, И. Шульц, А. Корт, Леймант, М. Фрейденберг и М. Бергман».
Жизнь немецкого прихода поддерживалась, главным образом, благодаря его служителям, пасторам, судьбы которых складывались, порой, весьма трагически. Вспомним этих пасторов. С 1918 по 1926 года это был Хельмут Германович Ганзен (Ханзен). Из-за своей активной общественной деятельности он вместе с уважением прихожан приобрёл одновременно и подозрительное к себе внимание властей и НКВД. Известен анонимный донос на пастора Ганзена в 1926 году:
«Пастор Ганзен у себя на квартире каждую среду в 7 ч. вечера устраивает вечеринки: мальчики и девочки около 30 человек там поют духовные песни. Он имеет одну учительницу, которая их учит и за то он её платит как в школе. Разве это позволено. И его жена там даёт уроки пения и в воскресенье в час дня будет в церкви детский праздник, там они будут петь и этим детям он даёт уроки закона Божия, под видом богослужения и так каждый понедельник и четверг в 5 часов в здании церкви он обучает детей. Двадцатка знает об этом и позволяет ли ему делать или ничего не знает».
Забегая вперёд, скажем, что 1929 году Хельмут Ханзен был всё-таки арестован. И кто знает, может быть именно этот малограмотный «дешёвый» донос сыграл решающую роль в судьбе пастора? Его обвинили в нелегальной работе с молодёжью. Вместе с Ганзеном тогда же были арестованы и некоторые другие члены его образовательного кружка.
В 1930-х годах жизнь прихода поддерживал пастор Пауль Райхет и его сын Бруно Райхет. Судьба этих людей, также, как и Ханзена, сложилась трагически. 17 ноября 1937 года Пауль Райхет и его старший сын, Бруно, были арестованы, и 3 января 1938 года - расстреляны под Ленинградом, в Левашово, где и были захоронены.
Как уже отмечалось выше, до революции немецкий приход св. Петра был самым богатым. По церковной описи, произведённой в 1924 году, уже после первых экспроприаций, всё имущество прихода оценивалось на сумму 16 954 рублей 90 копеек. Поэтому неудивительно, что приход стал объектом интереса властей. Это был лакомый кусок. Начиная с 1920-х годов, имущество Петрикирхе постепенно перекочёвывает в различные культурные и иные организации Ленинграда, главным образом, в музеи. В 1925 году церковная «двадцатка» передала Русскому музею во временное пользование для выставки, которая проводилась во дворце Петра I в Летнем саду, часть вещей, в числе которых находились портреты адмирала К. Крюйса и пастора Нациуса (оба портрета масляные в позолоченных рамах), два кресла и 11 стульев фирмы Чиппендель (нач. XVIII в.). Музей, в свою очередь, обязывался вернуть изъятые церковные предметы сразу же по окончании выставки. Однако этого, как можно догадаться, не произошло. В 1928 году вышеназванные предметы церковной утвари были закреплены за Русским музеем, «как имущество высокой историко-художественной ценности, необходимое для постоянной экспозиции в Летнем дворце Петра I”. Утешает лишь тот факт, что ценности сохранились и не исчезли.
В другой раз, в августе 1932 года, из приходской библиотеки изъяли, а затем передали в Библиотеку Ленинградского областного Архивного Управления 87 книг разных наименований. В том же году Музею истории религии была передана коллекция из 286 экземпляров Библий на разных языках, а также песочные часы и три кружки для сбора пожертвований, приобретённые приходом ещё в XVIII веке.
16 января 1934 года из церкви изъяли (кому эти вещи были затем переданы, установить не удалось) предметы на общую сумму 10 536 рублей 75 копеек. Наконец, из помещения Петрикирхе исчез знаменитый орган немецкой фирмы «Валькер». Советские власти в 1924 году оценили этот инструмент в сумму 10 тысяч рублей. Вряд ли большевики могли позволить, чтобы такой дорогостоящий инструмент находился в стенах церкви. Когда точно он исчез сказать трудно. Скорее, всего, во в период войны. На сегодняшний день поиски этого замечательного инструмента, на котором, возможно, играл П.И. Чайковский ни к чему не привели. Однако в одном из советских документов, датированном 1950 годом, имеется прямое указание на то, что орган в послевоенное время был перевезён в Москву и установлен в концертном зале им. П.И. Чайковского. Ссылаясь на вышеназванный документ, автор этих строк обратился к администрации зала с просьбой подтвердить, либо опровергнуть данное предположение. Однако ответа не последовало.
Как жил немецкий приход в первые десятилетия советской власти? С одной стороны, церковная касса была полупустой. Примером тому служит случай, когда Совет церкви отклонил требование Жилтоварищества внести взнос в размере 350 рублей на перестилку торцовой мостовой проезда с Проспекта 25 Октября (Невского проспекта) на окружной двор. Причиной отказа послужило то, что «Церковный Совет не только не имеет никаких свободных средств, а только с большими затруднениями будет в состоянии собрать необходимую сумму». Несмотря на это, приход всё же располагал несколькими платными работниками - сторожем, уборщицей и истопником.
Испытывая большие финансовые и прочие затруднения, церковное руководство неоднократно обращалась к городским властям с различными просьбами хозяйственного порядка. Так, осенью 1937 года приход остро нуждался в угле для обогрева помещения. Лимит топлива в приходе был полностью исчерпан, и к предстоящей зиме церковь готова не была. «Двадцатка» обратилась к в Ленгорсовет с просьбой предоставить 60 тонн угля и 15 кубометров дров «для того чтобы поддержать архитектуру здания, художественную разрисовку потолка, стен, а также органа, имеющего большую ценность и требующий температуры не менее 50, которая до сего времени не поддерживалась нами». В просьбе было отказано на том основании, что приход сам обязан поддерживать жизнеспособность здания церкви.
Между тем, в 1936-1937 году в здании церкви был проведён капитальный ремонт, осуществлённый, вероятно всё же за счёт государства, поскольку он обошёлся в 67 тысяч рублей, которыми приход (не имевший, как мы помним, даже 350 руб. на ремонт дворового настила) вряд ли располагал.
Большой бедой для прихода были участившиеся в 1930-е годы случаи нападения на здание церкви. Подвергались порче входные дубовые двери, скульптуры апостолов перед ними, перила, стены храма. Постоянно выбивались стёкла и совершались тому подобные вещи. Церковь св. Петра не была в этом отношении одинока. Жертвами подобных актов вандализма стали почти все культовые здания Ленинграда. Перечитывая многочисленные заявления «двадцатки» прихода о постоянном битье стёкол, порче дверей и перил храма, невольно задаёшься вопросом, что же всё-таки заставляло людей совершать подобные поступки? Что это - результат советской атеистической пропаганды, порождавший ненависть к церквям? Отчаяние людей, которые таким образом «выпускали пар» или обыкновенное озорство? Возможно, и первое, и второе, и третье. Но, думается, что, скорее всего это было делом рук подростков, которые для своих «развлечений» выбрали пустующую и плохо охраняемую церковь. Так, в одном из обращений «двадцатки» в Ленгорисполком имеется прямое указание на то, что «стёкла ежедневно выбиваются детворой». Руководство церкви неоднократно обращалось к властям с просьбой выделить людей для охраны здания храма. Во всех случаях ответ был отрицательно лаконичным: церковь передана «двадцатке» – пусть она и думает, как обеспечить охрану. В результате такого невнимания городских властей и беспомощности «двадцатки» храм подвергся нескольким ограблениям. 17 сентября 1932 года из церкви вынесли 18 больших кусков суконных траурных покрывал для скамеек, кабинетные часы из сакристии и тарелка для песка с надписью «Wer giebet, den gott liebet» с совочком.
Начиная с середины 1930-х годов, просторное помещение церкви стало интересовать различные нуждающиеся в помещении организации. В 1936 году большая часть подвалов церкви была занята овощехранилищем организации «Союзплодовощ», что, кстати сказать, сильно повышало влажность и в без того плохо отапливаемом храме.
Положение прихода с каждым годом только ухудшалось. В конце 1930-х годов уже ни у кого в общине не возникало сомнения, что церковь вот-вот закроют. На фоне массовых закрытий храмов и передачи их в распоряжение нерелигиозным учреждениям, участь немецкой кирхи была предрешена. Её закрытие было лишь делом времени. Роковым для Петрикирхе стал 1938 год, когда постановлением Президиума Леноблисполкома № 108 п. 7881 от 2 февраля того же года она была закрыта и передана Ленгосэстраде под склад. А через три года началось ещё одно испытание для церкви - война.
За время Ленинградской Блокады храм пустовал и внутри был полностью разрушен - «остались только стены и крыша». После войны его интерьер представлял собой гору мусора. Повсюду был разбросан разломанный и местами сожжённый паркет и деревянные части хоров. Стёкла были частью выбиты, частью заколочены досками. Храм чудом уцелел от бомбёжки (кто знает – может потому, что Петрикирхе - немецкой лютеранский храм?), и сейчас, по окончании войны, остро нуждался в капитальном ремонте.
В послевоенное время наступил период, когда церковь передавалась из рук в руки различным ленинградским организациям. Сначала здание арендовало Управление связи и использовало его опять-таки под склад. Видимо огромная пустующая церковная площадь подходила для этих целей, как никакое другое помещение. В 1946 году на храм претендовало ленинградское товарищество художников «Ленизо». По идее руководства «Ленизо», бывшая церковь должна была превратиться в крупномасштабный культурно-развлекательный комплекс с мастерскими художников, клуб с большим зрительным залом. Этому проекту не суждено было сбыться. В сентябре 1950 года в Ленгорсовет с просьбой передать здания бывшей церкви в своё распоряжение с условием произвести его ремонт (без каких-либо переоборудований), а затем использовать для служебных целей обратился институт «Механобр». В этом институту также было отказано.
Конец 1950-х годов отмечен самым чёрным событием в жизни Петрикирхе. Произошло, пожалуй, самое страшное, что могло случиться с религиозным зданием – помещение храма переоборудовали под огромный плавательный бассейн. На протяжении двух десятков лет церковь неоднократно ранили, размещая в её стенах различные склады, постепенно разрушая её интерьер. Теперь же храму нанесли смертельный удар. Инициатором этого кощунственного по отношению к культовому зданию и в принципе нелепого мероприятия выступило Балтийское морское пароходство, Его поддержало Министерством морского флота. В результате недолгих раздумий, Президиум Исполкома Ленгорсовета вынес постановление № 10п 5-п от 22 февраля 1958 года:
«В соответствии с ходатайством Министерства морского флота СССР... обязать инспекцию по охране памятников Ленинграда (тов. Победоносцева) передать в арендное пользование по охранно-арендному договору государственному Балтийскому пароходству здание-памятник (курсив М.И.) бывшей кирхи Петра и Павла (Невский, 22-24) для использования под плавательный бассейн».
Серьёзных возражений ни со стороны Министерства культуры, ни КГИОП это решение не вызвало. В пол храма была грубо вмонтирована многотонная бетонная чаша, на несколько метров уменьшив общую высоту. Бассейн был введён в эксплуатацию в 1962 году. Великолепные интерьерные росписи храма, выполненные такими мастерами, как Гзелль, Брюллов, Месмахер, Бруни теперь были заменены более «удобной» и подходящей бассейну белой краской. На месте алтаря и алтарной картины Карла Брюллова «Распятие» появилась вышка для ныряний в воду. Вместо хор и органа выросли зрительские трибуны.
Но для части ленинградцев это был праздник – в самом центре города вырос огромный, комфортабельный, оборудованный по последнему слову техники бассейн. Получить абонемент в этот «аквапарк» удавалось далеко не каждому. Здесь проводились не только оздоровительные занятия, но также устраивались различные массовые праздники, к примеру день Нептуна. Сейчас всё это кажется до чрезвычайности нелепым, но тогда, вероятно, мало кто из людей, посещавших бассейн, задумывался над тем, что находится в храме Божьем, в котором когда-то звучала великолепная органная музыка.
Славная история Петрикирхе, увы, осталась далеко позади. Лишь в постперестроечное время стало возможным заговорить о передаче собора возрождённой немецкой Евангелическо-лютеранской общине. Но возвращаться к истории оказалось делом нелёгким. Срок аренды Балтийским Морским Пароходством помещения храма истекал лишь в 1993 году. Да и после этого БМП, по всей видимости, не желало расставаться с удобным и полюбившимся ему бассейном, который, к слову сказать, обслуживал 128 предприятий Ленинграда. Число посещавших бассейн достигало 2,5 тысяч человек. Это почти столько же, сколько в храме могло разместиться верующих. В 1989 году начинается бюрократическая война между лютеранами с одной стороны и БМП и Ленгорисполкомом – с другой. Причём, это противостояние обещало быть долгим. В 1990 году Евангелическо-лютеранская церковь на территории СССР в лице епископа Х.К. Калнина обратилась к БМП с официальным письмом, в котором от имени немецкого культурного общества Ленинграда, а также прихода св. Петра просила «возвратить принадлежавший ему прежде главный храм». В письме убедительно просили «в наиболее сжатые сроки приостановить использование церкви под плавательный бассейн, так как размещение его в храме оскорбляет религиозные чувства верующих и противоречит всему культурному и эстетическому смыслу центра Ленинграда».
На волне гласности к этой проблеме активно подключилась пресса. В 1991 году «Вечерний Ленинград» освящал дело Петрикирхе так: «когда в нашей стране нравственный закон вступает в противоречие с юридическим, требуется неуклонное соблюдение последнего».
В начале 1990-х годов был создан специальный Общественный Совет немецкой церкви, который обратил внимание властей и общества на данную проблему. Совет составил обращение в Ленгорсовет, где отмечалось, что «противостояние интересов верующих лютеран и интересов плавающих в бассейне становится хроническим. Хозяин бассейна – БМП – остаётся хозяином положения, а само положение приобретает патовый характер».
Благодаря деятельности Совета Петрикирхе и многочисленным газетным публикациям проблема приобрела общественный характер. В редакции петербургских изданий посыпались десятки писем от горожан, принимающих как сторону верующих, так и тех, кто пытался отстоять бассейн. «Когда я прохожу мимо немецкой Евангелистско-лютеранской церкви», - писала одна читательница в газету «Смена», - то скорбные фигуры святых Петра и Павла, мне кажется, взывают к нашей совести. Как можно водить детей в бассейн-церковь?! Это самое настоящее кощунство!» Но были и другие мнения: «бассейн в церкви – это ненормально… Закрыть бассейн можно одним росчерком пера. Подумайте же, однако, о тысячах ленинградцев и их детях, посещающих плавательный бассейн, которые лишатся возможности получать хоть каплю здоровья в нашем экологически грязном и очень бедном на оздоровительные базы городе». Возникали самые различные, вплоть до абсурда – предложения, как-то: совместить в одном помещении и бассейн и храм. Лютеранам намекали, что в городе существует несколько других лютеранских церквей, где также можно совершать богослужения. Сторонники бассейна собирали подписи, в числе которых были даже автографы работников Российской Национальной Библиотеки (!).
Отстоять храм всё же удалось. Когда, наконец, здание церкви было передано немецкой общине, начался этап возрождения. За время существования бассейна интерьер храма сильно изменился и не отвечал требованиям культового учреждения. Требовалось вернуть церковному залу первозданный или близкий к историческому облик. Для этого необходимо было провести крупномасштабные и дорогостоящие работы по переоборудованию церкви: убрать все конструкции, введённые при встройке бассейна (чаша бассейна, железобетонные трибуны и междуэтажные перекрытия), восстановить перекрытие над подвалом в центральном нефе, галереи в боковых нефах и в органной части. Лишь выполнив все эти действия, можно было приступать к восстановлению декоративного убранства собора. Но то, что было легко на бумаге, оказалось почти невыполнимым на деле. Учитывая некоторые архитектурные просчёты строителя храма А. Брюллова, а также появившиеся в результате установки огромной железобетонной чаши с водой (60 тонн!) и давления на грунт, по фасаду здания образовались трещины, что привело к лёгкой деформации всего здания храма. Поэтому восстанавливать храм нужно было поэтапно и с крайней осторожностью. В противном случае здание могло сильно деформироваться, что привело бы к его обрушению. Первым делом, требовалось обеспечить прежнее давление на грунт в средней части здания. К сожалению, чашу бывшего бассейна демонтировать не удалось. Поэтому было принято решение настелить поверх чаши пол, выполненный из прочных керамических плиток.
Таким образом, чтобы представить высоту бывшего храма, необходимо мысленно опуститься на 4 метра ниже уровня современно пола.
Трибуны решено было оставить прежними. В конце 1990-х годов в храме был произведён основательный ремонт, в результате которого были отреставрированы фигура коленопреклоненного ангела с крестом на фронтоне, а также скульптуры апостолов Петра и Павла, расположенные перед главным входом в храм.
31 октября 1992 года, в день Реформации, в церкви св. Петра было совершено первое после более чем полувекового перерыва богослужение, которое провели пасторы общины Франк Лотихиус и Карл Калнинь. 16 сентября 1997 года после ремонта церкви было совершено её Переосвящение.
Сегодня Евангелическо-лютеранская церковь св. апостолов Петра и Павла, как и прежде представляет собой одну из жемчужин Невского проспекта. Её история продолжается.
Спасибо, что читали. Кому интересно, была такая книга.