В XIX веке между купцами и дворянами происходила борьба за влияние в промышленности. На стороне дворян была высшая власть в лице императора, а также огромное количество бесплатной рабочей силы – крепостных крестьян. Чтобы открыть фабрику, помещику необходимо было только построить для этого здание и закупить станки.
Расходы купцов были значительно больше, однако, как ни странно, они стали стремительно одерживать верх, особенно в бумаготкацком производстве.
Прежде всего купцы старались использовать наемную рабочую силу. Немудрено, что производительность людей, работавших у купцов, была значительно выше, чем у помещиков.
Крепостные трудились на фабриках безо всякой охоты, понимая, что их усердный труд все равно не будет оценен, помещик относится к этому как к должному, считая, что он от рождения вправе пользоваться трудом крестьян.
Вот и получалось, что, несмотря на, казалось бы, выгодное положение, фабрики помещиков начали закрываться. Таким образом поначалу бесспорную победу одержали купцы.
Но затем желание увеличить свои доходы привело к тому, что купцы решили выдавать пряжу и станки на дом крепостным крестьянам.
Помещики, вечно нуждавшиеся в деньгах для удовлетворения своих запросов, этому не препятствовали. Очень многие поместья платили денежный оброк своим хозяевам, а тем, в принципе, было не так важно, откуда берутся деньги.
Крестьяне очень быстро сообразили, что заниматься ткачеством можно и без посредников в виде купцов. Приобретя себе необходимое оборудование, они начали заниматься ткачеством у себя на дому.
Вскоре купцы поняли, что допустили большой просчет, но исправить положение было уже непросто. Во всем мире кустарное (домашнее) производство стремительно снижало обороты, а в Российской империи оно, напротив, начало расцветать.
В 40-х годах XIX века в некоторых губерниях (например, во Владимирской) число станков, которые находились в домах крестьян, более чем в 4 раза превосходило число станков на фабриках (18 тыс. против 80).
Фабриканты забили в набат и потребовали, чтобы правительство начало бороться с кустарями-крепостными, аргументируя это тем, что иначе начнут закрываться фабрики.
Но столкнулись купцы вовсе не с бородатыми крепостными крестьянами, благосостояние которых мало кого волновало, не с государственными крестьянами, которые были фактически в крепости у чиновников, а с дворянами. Представители привилегированного сословия быстро смекнули, что у крепостных крестьян-кустарей стала водиться денежка, которую стоит прибрать. Денежный оброк быстро вырос.
Поскольку государство оказалось на стороне дворян, то, разумеется, никто с кустарями бороться не стал. Да и как это выглядело бы? В итоге в середине XIX века дворянство хоть и перестало бороться с купцами за лидирующие позиции в фабричном производстве, но фактически оказалось главным выгодоприобретателем. Более того, при сложившемся порядке дел помещикам больше не приходилось тратиться на покупку станков – это стало заботой их крепостных. Дворянам оставалось лишь плавно повышать денежный оброк, вынуждая крепостных крестьян работать больше и больше.
