Решение отдать младших детей в музыкальную школу было классным, и я нисколько не жалею, но как же я притомилась! Ведь недостаточно их туда водить, главное – заниматься дома. Мало нам было страданий со школьными уроками, а теперь ещё и это.
С Ясей всё просто. Её приходится поуговаривать, но если она уже взяла в руки скрипочку, то играет довольно охотно. И, вне зависимости от издаваемых звуков, чувствует себя на высоте. Особенно если её хвалишь. Но если и не хвалишь, а говоришь, что надо иначе, Яся не обижается, а пробует иначе. Раз, другой, третий. Если уж совсем не выходит – она хохочет и нарочно скрипит как можно фальшивее. На этом наши занятия обычно заканчиваются, и все довольны собой.
Иное дело Лёха. Он, вроде, любит свою трубу даже больше, чем Яся свою скрипочку. Но заниматься с ним – аттракцион не для слабонервных. Когда Лёха берёт трубу, он всякий раз ждёт, что сейчас из неё польются божественные звуки. И сразу же злится, что звуки выходят не вполне божественными.
– Что за труба! – отчаянно вопит Лёха. – Дурацкая эта труба! Она плохая просто потому что!
– Почему плохая?
– Плохо играет!
– Ну погоди, – говорю я. – Она же не сама играет, это ты на ней играешь. А ты только учишься. Поэтому у тебя не всё получается. И зачем сразу пьесу? Давай ты лучше гаммочку сыграешь?
– Надоело уже гамму!
– Все музыканты играют гаммы. Даже взрослые.
Я как-то уговариваю Лёху сыграть гамму, по ходу он продолжает злиться и вопить, что труба ведёт себя как-то не так. Он беспрерывно трясет несчастную трубу, беспорядочно жмёт на её клапаны, льёт изо всех её дырок какую-то воду.
Окей, сыграли гамму.
– Ну и что мне теперь делать? – мрачно спрашивает Лёха.
– Теперь давай «Праздник», – говорю я.
– «Праздник»? Зачем?! Я его давно выучил!
– Вот поэтому и сыграй, – говорю я.
– Мама, ну ты что ли не понимаешь? Зачем мне его играть?
– Затем, что это пьеса для трубы, а ты играешь на трубе.
– Но это же скучно! Я уже знаю этот «Праздник»! Я играл его сто раз!
– Ну так и отлично! Играть то, что знаешь, легко и приятно! Я и в сто первый раз буду рада его послушать.
– Да, короче, он меня бесит уже!
– Ну давай тогда посмотрим, что тебе задали. Задали разобрать «Зимушку».
– Какую еще «Зимушку»?! Откуда я знаю, как играть эту «Зимушку»?
– А вот ноты.
– И что дальше? Это что вообще такое?
– Это ноты.
– Да я понятия не имею, что тут написано! И как мне, короче, играть?
– Давай начнем. Смотри: сначала соль, потом до…
Лёха играет соль, до и немедленно вопит:
– Ну ты слышишь?! Вообще ничего не выходит!
– Лёшенька, – говорю я, – мы только взяли эти ноты. Ты же учишься. Сначала не выходит, потом выходит. Как с «Праздником». «Праздник» у тебя тоже сначала не получался, а теперь ты его запросто играешь.
– Да? – с сомнением говорит Лёха. Довольно бойко начинает играть «Праздник», но в какой-то момент фальшивит.
– Аааааааа! – вопит Лёха. – Я идиот! Вот и «Праздник» уже забыл!
– Да вовсе ты его не забыл, начни сначала.
– А всё, короче, потому, что у меня плохая труба!
– Можно не орать?
– Я ору, потому что ненавижу эту дурацкую трубу!
– Ты орешь, потому что злишься, вместо того чтобы спокойно заниматься делом!
К этому моменту Лёха уже настолько вскипает, что бросает трубу (спасибо, если не об стену) и убегает орать куда-то ещё. И откуда-то ещё слышатся его крики «Дурацкая труба! Дурацкие ноты! Ненавижу трубуууу! Ненавижу музыкальную шкоооолууууууу! Ненавижу за-нии-мааа-цааааааа!»
Тут я обычно включаю комп, читаю новости и отвечаю на письма. Можно, опять же, чаю выпить. С конфеткой.
Главное – не отчаиваться.
Потому что потом Лёха вдруг появляется в самом благодушном расположении духа, деловито берёт трубу и прям-таки весело объявляет:
– «Праздник»!
И играет «Праздник». Довольно празднично.
– Гениально, – говорю я.
– Да, – с достоинством отвечает Лёха. – Я уже умею играть на трубе. Где там эта «Зимушка»? Что играть? Соль, до, а потом?
Почему тут работает формула «не позлишься – не поиграешь»? Я не знаю. Но иначе у Лёхи не бывает.
И такая дребедень каждый день.
Утешает одно: вообще-то у Лёхи всё неплохо получается. Трубит как влитой.
И инструмент выбрали правильно. Труба-то крепкая, небось скрипку так не пошвыряешь!