Обычно на территории ремонтных, да и эксплуатационных депо зачастую отстаиваются поломанные локомотивы, которые вряд ли когда будут ездить. Из них или делают доноров запчастей или ждут, когда о них забудут, чтобы распилить в металлолом; в любом случае, определенную ценность эти машины еще имеют. Достаточно сказать, что чермета со среднего электровоза можно сдать плюс-минус - 90 тонн. А ведь есть еще и медь и ряд других материалов (особенно у тепловозов). Так что, по-настоящему брошенных локомотивов не бывает.
Разумеется, что подобные носители такого количества полезных металлов всегда будут вызывать любопытство кого-нибудь еще, кроме деповских работников.
В девяностых и нулевых годах гражданские воры со стороны частенько пытались разграбить ту или иную машину. И, как правило, эти криминальные элементы представляли собой или наркоманов или пропитух или просто зря родившихся существ. Потому что, внутреннее убранство, отставленного от работы локомотива, давно уже растащено на запчасти, и умственно развитому грабителю там делать нечего.
Когда хватали воришек на территории нашего депо, то большинство из них освобождалось от кары в этот же день, т.к. их добыча составляла какой-нибудь железный мусор. Им интеллекта не хватало понять, что катушки, набранные в рваный рюкзак, давным-давно обожжены и ничего интересного, кроме сердечников из электротехнической стали, они не имеют. Поэтому, сотрудники линейного отдела, выяснив, что мусор никак не стоит больше 1100 рублей, выпинывали этих спившихся татей по-дальше от своей конторы.
Но один из локомотивных налетчиков все же получил небольшую, мгновенную порцию страданий. После его поимки, к месту задержания выдвинулся бешеный заместитель начальника депо по ремонту, который хоть и сам являлся заслуженным вором, но конкуренции в этом деле не любил. Он минут пять брызгал матерной слюной в лицо трясущемуся наркоману, а потом парочкой хуков насовал тому прямо в грязную испуганную физиономию.
И выглядело это не очень-то справедливо.
Дело в том, что опустившиеся разбойники больше смешили, чем вредили, а вот когда железнодорожное имущество разворовывалось вполне официальными сытыми лицами, то никакого юмора быть уже не могло.
Кроме деповских отстойников на железной дороге предусмотрены базы запаса – такие отдельно отведенные места, где подвижной состав простаивал длительное время по самым разным причинам. Несмотря на официальное охранение, хищения на таких территориях одно время выглядели даже, как модное веяние. И разворовывали локомотивы особенно яро почему-то в начале нулевых годов.
Когда руководство только образованного РЖД проводило массовую инвентаризацию, то сразу же повылезали некрасивые цифры о реальном состоянии локомотивного парка. В связи с этим, они потребовали провести все депо, которые имели на своем балансе подвижной состав, детальную сверку.
Меня отправили в длительную командировку для проверки всех баз запаса, где стояли наши машины.
За два месяца поездок я выяснил, что практически все электровозы в таких местах отстоя были разворованы просто наглухо. Оставались только остовы и вся тяжелая ходовая часть. Как велась охрана, почему столько лет никто не знал о хищениях, кто ответственен – эти вопросы остались без всякого ответа.
Один из начальников одной из баз вообще оправдывал исчезновение всего металлического внутри локомотивов организованными и хитрыми действиями местных цыган. Хотя, чтобы украсть те же силовые кабеля, надо интенсивно шуметь. В общем, конечно же, машины разбирал тот, кто был ближе, здесь все просто.
И это была ерунда по сравнению с тем, что с баз запаса исчезло целых четырнадцать электровозов. Вот это уже вызвало более сильное недовольство у РЖД. Руководству нашего депо было поручено любой ценой найти пропавшие машины. Потому что, просто так увезти и распилить локомотив, начальство базы не может. Для этого необходим ряд специальных телеграмм и документов, а так же бесконечное согласование с депо и управлением дороги.
Следовательно, пилили машины, конечно же, те, кто был в курсе всего делооборота, а без начальников депо, честно говоря, это сложно сделать. Хотя базы подчиняются номинально только начальнику дороги, но до того далеко. В общем, руководство нашего предприятия было назначено лишь недавно и во всей этой воровской возне они участия принять не могли, по-крайней мере, в возне с нашими электровозами.
Тогда решили сделать крайним козлом отпущения женщину-инженера, которая вела телеграммную переписку с базами запаса. Но и здесь навешать прямо вот всех собак не получалось никак, потому что она может и могла путать номера локомотивов, но никак не могла влиять на их судьбу.
Иначе говоря, когда она отправляла базам телеграммы с номерами электровозов для сверки, то даже в этом случае, перепутанные или лживые цифры ни на что не влияли, а самому инженеру на расстоянии распилить и сдать в металлолом кучу разнообразного железа не получилось бы никак. У нее не было полномочий, веса, статуса и паранормальных способностей.
И вопрос с поисками исчезнувших машин завис на несколько лет, пока на него не забило само поднебесное железнодорожное руководство. Потому что было предельно ясно: превратить чьи-то дома и джипы обратно в электровозы не получится никак. Но все это время наш инженер периодически подвергалась угрозам какого-то там разоблачения и требованиям сознаться в умышленном искажении информации.
Самое забавное заключалось в том, что женщина эта немного прибухивала, и весь прессинг сказывался только на увеличении ее норм потребления алкоголя, но не на моральном здоровье.
В общем, кому-то нужно было трахать мозги, и кто-то кому-то трахал мозги. Главное, чтобы был процесс.
Через год после привезенного мной разгромного отчета, меня направили искать еще два пропавших локомотива. Причем, я был случайно предупрежден о том, что машины эти давно представляют собой одни воспоминания и металлическую крошку на пункте резки. Сказали даже, кто из ж.д. сановников причастен к распилу. Так что, поездка моя бессмысленна, но надо как-то отчитаться, поэтому – в путь. И я съездил и привез фотографии кустов, да заросших путей.
Наверху поворчали из-за фотопейзажей, на которых была запечатлена деповская природа без намека на хоть какой-нибудь технически сложный механизм, но вскоре простили и эти локомотивы.