Продолжение. Начало здесь: 1, 2 , 3 , 4 , 5 , 6 , 7 , 8 , 9 , 10 , 11 , 12 , 13
Все испробовано
Мэри Эйяла: Бобби Роджерс, сестра д-ра Гутьеррес, была одной из моих близких подруг, вместе с нами страдавшей все это трудное время. Как и мы, она считала проходившие дни, зная, что, хотя донор, возможно, все-таки найдется, шансы Аниссы снижаются, между тем как пораженные лейкоциты в ее крови могут в любое время превратиться в убийц. Как-то раз в конце года Бобби спросила меня, что я собираюсь делать, и я стала перечислять собрания и митинги, на которых мы планировали выступать.
— У тебя мало времени, Мэри, — прервала меня она.
— Но что еще я могу сделать?
— Ты можешь родить ребенка.
Я поморщилась, не веря, что она говорит серьезно. «Перестань. Мне сорок один год, и мой муж прошел вазэктомию. Ты что, веришь в чудеса»
Но она не отступала. «Вазэктомия не необратима. Ему могут сделать восстановительную операцию. И давай посмотрим правде в глаза: у тебя не осталось ничего другого».
Я заявила ей, что из этой дикой идеи ничего не выйдет. Однако пока я спорила, ее идея уже нашла путь в мое сердце. По правде говоря, мне всегда хотелось еще одного ребенка, но я знала, что Эйб считает нашу семью полной.
Разумеется, когда я заговорила об этом с мужем, он заявил, что я сошла с ума — половина наших друзей уже нянчила внуков, — и я опять постаралась забыть эту мысль. Но мне все время чудился голос Бобби: «У тебя не осталось ничего другого». Я вспомнила, как Тейми Браун говорила мне, что в глубине души я должна верить, что сделала все возможное для спасения дочери. Мне так нужна была эта уверенность. Что бы ни случилось, я должна знать, что мы сделали все, что в наших силах, чтобы не дать Аниссе умереть.
Тем не менее меня мучили вопросы. К тому времени я знала, что такое пункция костного мозга: я видела, как вонзали иглы в бедра Аниссы. Можно ли подвергнуть такой процедуре младенца? И как мне преодолеть сопротивление Эйба самой мысли о возможности иметь еще одного ребенка?
Я встретилась со священником и спросила его, как мне узнать, чего хочет от меня Господь. Он сказал, что я должна искать ответ в своем сердце и Господь даст мне знать. Но ночью в затихшем доме, когда я лежала в темноте, спрашивая свое сердце, во мне раздавались два голоса. Один говорил: «Сделай это», а другой возражал: «Нет, так нельзя».
Мы с Эйбом без конца обсуждали эту идею. Он не верил, что она сработает, и ему была невыносима мысль о том, какую боль причинит Аниссе гибель очередной надежды. Я тоже не хотела об этом думать, но были ли у нас другие варианты?
— Мы еще можем найти донора, — говорил Эйб. Но я знала, что на самом деле он в это не верил.
Я посоветовалась с врачом, и врач успокоил меня, объяснив, что риск для младенца будет минимальным, за исключением слабой боли в бедрах в течение одного-двух часов после процедуры. Примерно через неделю костный мозг полностью восстановится.
Когда я рассказала об этом Эйбу, он некоторое время молчал. И вдруг я увидела, что его глаза наполнились слезами. «Что с тобой» — спросила я.
— Я только подумал, что, даже если она... если мы потеряем ее, еще один ребенок в доме поможет нам справиться с горем.
Мы прильнули друг к другу. Несмотря на разговоры и молитвы, мы по-прежнему были парализованы страхами и сомнениями. Сегодня мы решали «за», а завтра — «против».
Выясняя, каковы наши шансы на успех, мы осознали, насколько велики факторы, действующие против нас. Вероятность того, что мужчина, перенесший восстановительную операцию после вазэктомии, сможет оплодотворить женщину, составляет в лучшем случае 50 процентов. Что касается меня, то я достигла того возраста, когда шансы женщины забеременеть начинают резко снижаться. Даже если все пройдет успешно, вероятность наличия совместимых антигенов костного мозга у двух братьев или сестер не превышает 25 процентов. Наконец, как это ни жестоко, до 40 процентов людей, которым сделана пересадка мозга от донора-родственника, умирают в течение двух лет после операции.
В конце той же недели я проснулась на рассвете с сильно бьющимся сердцем и растолкала Эйба. Задыхаясь, я рассказала ему свой сон, который, казалось, указывал мне, что надо не откладывая родить ребенка и что все будет хорошо. «Мне кажется, Эйб, теперь я знаю, чего хочет от нас Господь», — сказала я.
Мы сидели на кровати. Эйб обнял меня. «Послушай, я хочу, чтобы ты сегодня же пошла к доктору Гутьеррес, — сказал он. — Убедись в том, что ты можешь забеременеть. — Он глубоко вздохнул: — А потом узнай, что делать мужчине, который прошел вазэктомию, а потом передумал».
продолжение следует...