Горелый помог ей разлить кипяток. Пахло одуряюще!..
—Пишете, так правильно, да?..
Маша кивнула, не отвечая, дуя на кофе в пластиковой чашке.
Ванька чувствовал себя просто отлично. Неужели кому-то может так везти?..
—Я пытаюсь написать... время, — наконец, ответила она, — Мы знаем, как оно сказывается на нас, и относимся к этому каждый по своему. А мне хотелось узнать, как воспринимают время трава, листва... вот этот огород... — Она смотрела на него поверх чашки.
Ванька огляделся. Участок с трёх сторон ограничен заброшенными домами. С четвёртой стороны забор, редкий, как грабли, за ним дорога. Вдоль росли кусты. Потом шёл огород с ровными грядками и тропинками, выложенными плиткой. Даже свой колодец в углу, похожий на маленький дом, дорожка. За домом, в голубом саду сырели хозяйственные постройки. Когда-то эта дача принадлежала зажиточным людям, не лишённым вкуса и рачительности. Всё множество раз доделывалось и каждый раз — добротно. Наверное, это большая семья. Или даже несколько. Потом перестали ездить, стали ездить в Турцию. Перестали достраивать, и со временем осталось лишь самое добротное. Просторный угол для художника.
—...Видишь, — услышал он внезапно шёпот хозяйки, — ветерок шевелит волосы и траву, а затем набирается, как в лёгкие, в кроны деревьев, а потом они выдыхают...
Ванька с трудом оторвал взгляд от её волос (чудно — у неё даже на волосах краска) и перевёл взгляд на лес — точно такой же, как возле его дома.
Подумал, хорошо, что не ляпнул, как собирался: что всё это глупо выглядит вместе — время, ветер в голове...
Он вдохнул, как эти деревья.
—Это... сложно, — сказал он. (А про себя подумал: и не нужно). Вслух спросил: — А зачем?
—Вдруг там есть что-нибудь, а я это увижу? Глупо. Или другой увидит, а мне скажет. У меня когда-то был друг один, поэт. Признавался... признавался, что ему постоянно твердят, что видят в его стихах. А он-то ничего такого не писал! И не думал. Бесился просто!
—Я готов! Никогда не глядел на настоящие картины.
Она завертела головой.
—Очень хочется, но — нет.
—А в другой раз?
—Ещё рано, не готова. У меня такое чувство, что... должно что-то произойти... скоро.
Кофе был горячий, а по спине почему-то мурашки пробежали.
—Произойти? Что? Надеюсь, не урожай мой, потому что это не скоро! — перевёл он всё в шутку.
Она прищурилась, как будто прицеливаясь чашкой с кофе.
—Отлично. Только не говори, что я не предупреждала! Потому что ничего особенного...
—Давай как-нибудь погуляем, — предложил Ванька, — сходим в лес.
—О'кей! Я не против, — с готовностью согласилась она. — Завтра я не смогу — мне нужно в город, Астре сделать прививку. Она сегодня тихая! Дико боится! — Марья засмеялась. — А я ничего не боюсь! Пора спать! — она протянула ему левую руку. — Пока! До завтра!
Внезапно он очнулся, и понял, что на её лице недоумение, а он всё смотрит, как дурак, на руку. Он поспешно отпустил её пальцы.
Не в первый раз Ванька уже замечал, какие у девушек бывают сильные, цепкие пальцы. Сильные не для того, чтобы разбивать морды кулаком, и цепкие — не для того, чтобы душу выковыривать. Скорее, чтобы нервы наматывать.
—Замётано.
Вечером он никак не мог уснуть, лежал, закинув руки за голову, слушал сверчка. В деревне-то скучно.
У неё может быть друг, она в нём души не чает. Он много работает, солидно зарабатывает. И мирится с её увлечением живописью. Он отпускает её одну к чёрту на рога — потому что не может отказать ей буквально ни в чём. Только приезжает за ней периодически на своей бомбической прокачанной тачке...
В пустом тёмном доме только луна освещала окна и стол, часть сада и кусочек неба, сверчок трещал своими кастаньетами, как будто ему тоже не спалось. Горелый мог поклясться, что в брошенном доме сверчка не было, но вот приехал он, и приполз этот музыкант.
"И веселье началось... — подумал он. — Если ничего не случится... Ничего не случится..."
◄ & Продолжение ►►
~ Подписывайтесь на канал Ставьте лайки! Хорошего чтения