У утопического будущего, описанного в романах «Туманность Андромеды» и «Час Быка» И. Ефремова, есть литературный предшественник. Очень похожий как по стилю, так и по изображаемой в этих книгах социальной системе. Ещё до революции философ, врач и писатель А.А. Богданов сочинил два романа, посвящённых коммунистическому обществу: «Красная звезда» и «Инженер Мэнни». Единственное серьёзное отличие: коммунары Ефремова живут в будущем на Земле, а коммунары Богданова — в настоящем, но на Марсе.
Как и в мире Ефремова, у Богданова в его идеальном обществе все серьёзные решения принимаются после обсуждения на Мировом Совете. Главный герой первого из романов Богданова, революционер с Земли, узнаёт, что на заседании этого самого Мирового Совета обсуждался вопрос: что делать с отсталым и диким населением Земли? Ресурсы Марса истощаются, марсианам грозит гибель, а тут совсем рядом есть вполне подходящий для колонизации мир. К тому же земляне внешне практически копия марсиан, может быть их тоже можно будет обратить в коммунизм?
Один из марсианских учёных выступил с весьма аргументированной речью. Приведу длинную цитату из неё, она необходима для понимания образа мышления богдановских коммунаров: «В вечной борьбе между племенами Земли у них сложилась психологическая особенность, называемая патриотизмом. Это неопределенное, но сильное и глубокое чувство заключает в себе и злобное недоверие ко всем чуждым народам и расам, и стихийную привычку к своей общей жизненной обстановке, особенно к территории, с которой земные племена срастаются, как черепаха со своей оболочкой, и какое-то коллективное самомнение, и, часто кажется, простую жажду истребления, насилия, захватов. Патриотическое душевное состояние чрезвычайно усиливается и обостряется после военных поражений, особенно когда победители отнимают у побежденных часть территории; тогда патриотизм побежденных приобретает характер длительно ной и жестокой ненависти к победителям, и месть им становится жизненным идеалом всего племени, не только его худших элементов — «высших», или правящих, классов, но и лучших — его трудящихся масс.
И вот если бы мы взяли себе часть земной поверхности посредством необходимого насилия, то несомненно, что это повело бы к объединению всего земного человечества в одном чувстве земного патриотизма, в беспощадной расовой ненависти и злобе против наших колонистов; истребление пришельцев каким бы то ни было способом, вплоть до самых предательских, стало бы в глазах людей священным и благородным подвигом, дающим бессмертную славу. Существование наших колонистов сделалось бы совершенно невыносимым. Вы знаете, что разрушение жизни — дело вообще очень легкое, даже для нашей культуры; мы неизмеримо сильнее земных людей в случае открытой борьбы, но при неожиданных нападениях они могут убивать нас так же успешно, как обыкновенно делают это друг с другом. Надо к тому же заметить, что искусство истребления развито у них несравненно выше, чем все другие стороны их своеобразной культуры.
Жить вместе с ними и среди них было бы, конечно, прямо невозможно; это означало бы вечные заговоры и террор с их стороны, постоянное сознание неотвратимой опасности и бесчисленные жертвы для наших товарищей. Пришлось бы выселить их изо всех занятых нами областей – выселить сразу десятки, может быть, сотни миллионов. …Эти миллионы выселенных нами людей были бы в громадном большинстве обречены на мучительную голодную смерть. А уцелевшее меньшинство образовало бы кадры ожесточенных, фанатичных агитаторов против нас среди всего остального человечества Земли.
Затем пришлось бы все-таки продолжать борьбу. Вся наша земная область должна была бы превратиться в непрерывно охраняемый военный лагерь. Страх дальнейших захватов с нашей стороны и великая расовая ненависть направили бы все силы земных племен на подготовку и организацию войн против нас. Если уже теперь их оружие гораздо совершеннее их орудий труда, то тогда прогресс истребительной техники пойдет у них еще несравненно быстрее. В то же время они будут отыскивать и подстерегать случаи для внезапного открытия войны, и если им это удастся, они, несомненно, нанесут нам большие невознаградимые потери, хотя бы дело и окончилось нашей победой. Кроме того, нет ничего невозможного и в том, что они каким-нибудь способом узнают устройство нашего главного оружия. Радиирующая материя им уже известна, а метод ускоренного ее разложения может быть либо разведан ими каким-нибудь способом у нас, либо даже самостоятельно открыт их учеными. Но вы знаете, что при таком оружии тот, кто на несколько минут предупреждает противника своим нападением, тот неизбежно его уничтожает; и разрушить высшую жизнь в этом случае так же легко, как самую элементарную.
Каково же было бы существование наших товарищей среди этих опасностей и этого вечного ожидания? Были бы отравлены не только все радости жизни, но и самый тип ее скоро был бы извращен и принижен. В нее мало-помалу проникли бы подозрительность, мстительность, эгоистичная жажда самосохранения и неразрывно связанная с нею жестокость. Эта колония перестала бы быть нашей колонией, превратившись в военную республику среди побежденных, неизменно враждебных племен. Повторяющиеся нападения с их жертвами не только порождали бы чувство мести и злобы, искажающее дорогой нам образ человека, но и объективно вынуждали бы к переходу из самозащиты в беспощадное наступление. И в конце концов после долгих колебаний и бесплодной мучительной растраты сил дело пришло бы неизбежно к той постановке вопроса, какую мы, существа сознательные и предвидящие ход событий, должны принять с самого начала: колонизация Земли требует полного истребления земного человечества».
В романе Богданова герой-землянин убивает марсианского учёного, его самого после этого отправляют обратно на Землю. У Ефремова никаких марсиан на Марсе нет. Или может быть, теперь нет? Сам Ефремов неоднократно подчёркивал, что люди из его варианта будущего сильно отличаются от наших современников. Настолько сильно, что у многих читателей возникает вопрос — а люди ли они, эти ефремовские коммунары? Мир Ефремова сформировался после серии глобальных ядерных войн и последовавшего за ним долгого и трудного восстановительного периода. Допустим, что марсианские коммунары Богданова и в самом деле решили не убивать всех людей. Но значит ли это, что они стали бы мешать землянам самоуничтожиться?
У Ефремова есть прямой ответ на такой вопрос. Миры Великого Кольца не мешают отсталым цивилизациям покончить с собой посредством термоядерной войны. После подобной катастрофы освободившаяся планета заселяется колонистами ближайшей гуманной высокоразвитой коммунистической цивилизации. Богдановские марсиане вполне могли рассуждать точно так же. И позволить землянам самим поубивать друг друга. А какой-нибудь юный энтузиаст, устав ждать неизбежного самоуничтожения дикого земного человечества — даже сесть в летающую тарелку и слегка подтолкнуть землян к этому шагу. После этого марсиане, взяв образцы человеческой ДНК, генномодифицировали свои тела под земные условия (сила тяжести на Земле существенно выше, а атмосфера плотнее) и переселились на освободившуюся Землю.
Чтобы не травмировать психику будущих юных коммунаров, вся информация об этом была стёрта. Следующие поколения искренне считали себя потомками землян. И качественные отличия марсианского образа мыслей от человеческого списывались на последствия пережитого человечеством катаклизма и результат последующих программ воспитания. Масштабные проекты по обустройству земной природы, по сравнению с которой пресловутый поворот северных рек на юг выглядит детской игрой в песочнице, объяснить так же легко. Марсианам, даже изменённым, надо было полностью перестроить биосферу Земли под себя. А поскольку планета не своя, то и переделывать её не жалко. Вот так и получился мир Ефремова.