Одна из самых больших проблем в мире также является одной из самых невидимых, потому что – по своей природе – она просит быть скрытой и подрывает нашу способность обнаружить ее симптомы. Но, грубо говоря, мало что так подрывает человеческое благополучие, как болезнь стыда.Виноватые чувствуют себя плохо из-за чего-то конкретного, что они сделали; пристыженные чувствуют себя несчастными просто из-за того, что они есть. Страдание не имеет границ. Как пристыженные люди, мы не связываем мириады способов, которыми наше поведение и чувства движимы низменным убеждением в нашем собственном отвращении. Мы просто принимаем это как данность, что мы отвратительны. Мы не способны представить себе, что наш позор имеет свою историю и поэтому, возможно, будущее, которое можно было бы сократить.
Первый шаг в распутывании себя-это пройти достаточно далеко, чтобы обнаружить и назвать проблему. Мы могли бы воспользоваться небольшой анкетой. Из 10 оцените, насколько верны следующие утверждения:– Я не заслуживаю того, чтобы существовать.– Я неполноценный.– Я недостоин того, чтобы меня знали и любили.– Я и есть ошибка.– Я заслуживаю быть брошенным.– Я не должен был бы ...Все, что больше восьми, указывает на проблему, но если бы был выбор, большинство из нас в опозоренном лагере хотели бы наградить себя сотней или больше. Это продуваемая всеми ветрами бесплодная земля стыда, где многие из нас прожили всю свою жизнь, часто не имея достаточного душевного благополучия, чтобы знать, что именно здесь мы были низвергнуты.Мы должны исследовать, где накапливается наш позор. Возьмите очертания человеческой фигуры.
Чего же мы стыдимся?– наш ум- внешний вид лица– телосложение– половая сфера– анусМы не были рождены стыдливыми. Мы должны воззвать к голосам, которые дали нам наше наследие и которые мы затем усвоили и смешали с нашими собственными:Ты никогда ничего не добьешься.Ты же семейный идиотТы мне отвратителен.Другие могут задаться вопросом, почему окружающие нас люди вели себя именно так. Ответ достаточно ясен для пристыженных: потому что мы это заслужили. Мы не были бы по-настоящему пристыженными людьми, если бы все, что требовалось, это несколько простых вопросов, чтобы встряхнуть нас от нашей убежденности в нашей отвратительной личности. Нам было стыдно, потому что мы были и есть неполноценными. Наши воспитатели не были злыми; они были – прежде всего-проницательными, даже блестящими. Они могли бы обнаружить вещи, которые позже, более добрые люди не могут. Они имели истинное представление о нас.Пристыженные дети не винят своих опекунов. Мы защищаем их по странной, но логичной причине: чтобы не чувствовать себя совершенно одинокими. Мы предпочитаем хорошо думать о наших воспитателях, чем принимать на борт то, как сильно нас подвели – со всей конвульсивной яростью и печалью, которые это повлечет.
Последствия стыда написаны на наших жизнях. Мы не позволяем другим людям подходить к нам слишком близко; они были бы только потрясены, если бы узнали, кто мы такие на самом деле. Мы не так хороши в физической близости. Мы все время боимся (плохие вещи случаются с плохими людьми). Мы не любим вечеринки (почему кто-то будет рад нас видеть?). У нас есть много секретов, ибо большая часть того, что мы есть, неприемлема для других глаз. Мы занимаемся аддиктивным поведением, чтобы избежать ненависти к себе, а затем чувствуем еще больший стыд за те нечестивые вещи, которые мы сделали.Каков же выход из стыда? Здравый популярный ответ заключается в том, чтобы сказать себе, что мы красивы и хороши. Но это будет нелегко убедить. Возможно, есть лучшая, более косвенная стратегия, чтобы обойти оборону опозоренных. Мы должны подчеркнуть не то, что мы замечательны, а то, что каждый человек, который когда-либо ходил по планете, по-своему радикально несовершенен и сломлен, если смотреть на него с близкого расстояния. Мы можем быть немного неправы, но так – к счастью-все остальные, кто есть и когда-либо был. Мы можем быть глупыми, извращенными и неотесанными, но это совершенно нормально. Вместо того чтобы имплицитно поддерживать идеал добра, говоря себе, что мы все-таки соответствуем ему, гораздо лучше отбросить идеалы и все понятия достижимой чистоты и добродетели. Именно с этого и началась проблема. Лучше принять то, что мы, как группа, полностью сумасшедшие и злые, злые и странные, но затем подчеркнуть, насколько это причина для милосердия и доброты (а не осуждения и осуждения). Давайте перестанем судить себя и других по нереальным меркам, именно так мы сделали себя больными; давайте смеяться и утешать друг друга за абсурдность и ужас существования в человеческой форме. Главный грех тех, кто заставлял нас стыдиться, заключался не столько в том, что они замечали наши недостатки, сколько в том, что они забывали о своем собственном ужасе – а затем имели наглость обвинять нас в нашем собственном.Мы должны отказаться от фашистского перфекционизма, чтобы создать щедрый дом для нашей потрескавшейся реальности в нашем собственном и коллективном воображении. Это будет началом нашего выхода из проблемы стыда.