2
Пара-рам, пам-пара-рам, путь мой долог, как целая жизнь; и тернист, как жизнь; и, как всякая жизнь, закончится смертью. Тропинка петляет между вековых деревьев, зовёт меня вперёд, и я едва поспеваю. Как бы не опоздать, знаете... скоро опустятся сумерки. Опять.
Да, вечереет.
Дорога - она всегда на восток, потому что каждое утро солнце восходит прямо у меня перед лицом - так близко, что горячие лучи обжигают сетчатку моих глаз. Кажется, что я могу дотянуться до солнца рукой, но это иллюзия, обман зрения. Рука моя висит в воздухе, не доставая до солнца, а оно ускользает, прячется за облако, и там смеётся. Вот так: ха-ха, ха-ха, ха-ха.
Я не могу достать до солнца, пара-рам, пам-пара-рам. Понимаете?
Сначала я шёл через снега, потом через леса; мне случалось идти и через города, но там было пусто; я хочу сказать, для меня там было пусто. В городах жили люди, но не для меня. А я жил не для них.
В самом начале пути - вот это я точно помню, это отпечаталось в моей памяти - я перешёл по мосту над волшебной рекой.
-Это река Лета, - сказал Проводник. - Река, в жилах которой течёт вечность.
Я прошёл по мосту над Летой и ступил на путь. И иду по пути двадцать лет, и это, возможно, только начало.
-Как устанешь, - возвращайся, - сказал мне тогда проводник, прощаясь. Он был облачен в черное пальто и черную же шляпу, потрепанную и покрытую толстым слоем пыли. Он сказал, что его зовут Харон, но я забыл это почти сразу же. - Мы подождём. Только не потеряйся. Главное, не потеряйся. Прошу тебя - не потеряйся, найди дорогу назад.
М я устал, Господи, я устал, но возвращаться не хочу. Не сейчас. Дорога есть дорога, и она ведёт вперёд, а я ступаю по ней, давно забыв о том, куда держал путь.
***
Однажды я встретил одну маленькую-маленькую девочку в зелёном платьице. Она стояла посреди поляны в лесу и что-то напевала себе под нос, закрыв глаза ладонями. Казалось, она едва сдерживается, чтобы не заплакать.
-Где твои родители? - спросил я.
А она ответила:
-Их здесь нет - они ещё живы. Но это не важно. Вот, послушай лучше стишок:
Умер закат,
Умчался восход,
Куда он спешит,
Куда он зовёт?
В сонную даль,
В мглистую тьму?
Это известно,
Только ему,
Но он не скажет никому,
Совсем никому;
Умер закат,
Умчался восход,
Я слышу: с собой,
И меня он зовёт;
Может, пойти?
Может, пора?
Шагать вместе с ним,
От костра до костра,
Туда, где смеются ветра,
Смеются, смеются ветра;
Умер закат,
Умчался восход,
То ли назад,
То ли вперёд;
Я - вместе с ним,
По облакам,
На небеса,
К звёздам и снам,
Может, мы встретимся там,
Мы точно встретимся там.
-Ну, как тебе?
-Хороший стишок, - сказал я. - Ты его сама сочинила?
-Да, - согласилась она. - Я сама. Давно. Но сама. Я - поэтесса.
-Что это значит - поэтесса?
-Это значит, я пишу стихи. Пока, правда, я написала только один, - сказала девочка и всхлипнула. Я подумал, что она сейчас заплачет. И поэтому сказал:
-Ты не останавливайся на достигнутом. У тебя хорошо получается.
-Ты не врёшь мне?
-Нет.
-Правда-правда?
-Ага, - кивнул я.
Пара-рам, пам-пара-рам, это чистая правда, девочка. Пиши свои стишки и дальше, и рассказывай их звёздам. Когда-нибудь одна из них смилостивиться и упадёт специально для тебя. Пара-рам, пам-пара-рам, В сумерках все тени исчезают, а часы начинают бить с такой силой, что каждый удар отдаётся в ушах нестерпимой болью.
Пара-рам, пам-пара-рам.
3
В лесу за каждым деревом меня поджидали тени; я вижу их: они смотрят на меня из густой кроны, из корней, из-под коры, словно жуки-древоточцы. Тени почти таких же, как я, тени тех, кто умер... слишком давно. Когда-нибудь, если путь мой оборвётся, я тоже стану тенью в дереве, буду вечно сидеть среди листвы, пугая одиноких путников, а долгими серебряными ночами - выть на луну.
Да, я мертвец, а они - мертвецы вдвойне, древние души, обезумевшие от скуки; разум их подточен безжалостным течением времени. Горькая судьба, жизнь до смерти, смерть до помешательства.
В любом случае, это потом. Сейчас я не настолько мёртв, ещё не покрылся мхом, как камень у ручья, ещё могу идти дальше по своей тропинке, шагать на пути к окончательной и бесповоротной смерти, после которой уже не возвращаются. И странный человек по имени Харон не переведёт тебя обратно через реку.
В сумерках все тени исчезают, а часы начинают бить с такой силой, что каждый удар отдаётся в ушах нестерпимой болью.
Вот что: когда я умер, наступили сумерки. Всё было в темноте, я не видел ничего, кроме фиолетового марева. И пробили часы, ровно двенадцать раз: бом. бом. бом. бом. бом. бом. бом. бом. бом. бом. бом. бом. Это значит - ещё одна душа отправилась в мир мёртвых.
Тропа петляет и извивается, как змея. За деревьями я не вижу неба, чистого звёздного неба. Всё это - дурной сон, длинною в жизнь.
Но я не умер по-настоящему. Нет. Такой милости я не удостоился. Был Проводник, и он сказал мне: ступай обратно, через мост, на сторону тех, кто ещё дышит, в чьих жилах ещё кипит кровь, в чьих глазах ещё отражаются звёзды и луна. Ступай к ним, и броди промеж них, словно призрак. Ты не увидишь их, они не увидят тебя. Ступай, мой мальчик, иди по своему пути, и только когда он закончится, ты обретёшь покой, к которому стремился. В поисках которого ты и оказался здесь.
Пара-рам, пам-пара-рам. Жуткая сказка для маленьких деток. Пара-рам, пам-пара-рам.
А те, в деревьях - они не дошли до конца пути, они свернули с него. О, помоги мне, Господь... или Проводник-через-мёртвую-реку, или кто там ещё есть? - прошу, не дай мне сойти с тропы, не дай мне стать бестелесным безумцем, обречённым на вечные страдания. Я же не заслужил этой участи, правда? Я же не заслужил, пара-рам, пам-пара-рам?
***
Так, днём я шёл по своему пути под солнцем и пел песни, не зная, о чём они, а ночью лежал на холодной земле и смотрел на небо. Ночное небо - там можно много всего увидеть: звёзды и луну, чей серебряный свет льётся вниз, словно расплавленное масло; кометы, что свистят где-то далеко-далеко от земли; пурпурные созвездия и сонные галактики, затерянные в бездне.
Луна - лампа на столе космического великана, я так считаю.
Иногда я поднимаю руку - ладони дрожат и потеют, несмотря на то, что я мертвец, - и пытаюсь осторожно коснуться звёзд. Они вроде рядом, совсем близко, но в руки не даются. Дикие, они такие дикие. Мигают со всех сторон, как безумные. Может, это озорные огоньки в глазах космического великана?
Я чувствую запах летней травы, сочной летней травы, слышу далёкий плеск воды, чистой летней воды, а волосы мои треплет ветер, шутливый летний ветер. Лети, ветер, далеко-далеко, к звёздам; я желаю тебе этого от всего сердца, ибо сам до них добраться не могу. У меня - свой путь.
А может, ветер - это дыхание космического великана? Забавная мысль - особенно для того, кто сам-то давно уже не дышит.
Бом. бом. бом. бом. бом. бом. бом. бом. бом. бом. бом. бом.
Я лежу всю ночь и не могу уснуть, а звёзды подмигивают, зовут меня к себе. Шепчут: "ступай к нам, по небу, через облака, по лестнице лунного света. Поднимайся к нам, дурачок, поднимайся к нам".
Простите, звёзды.
