Обессиленный всеми тягостями жизни, да и самой жизнью, пятидесятилетний, находящийся вечно подшофе, маленького роста, угрюмо-равнодушный работник боязливо поднимался по вертикальной лестнице на чердак нашего панельного дома. Он тяжело дышал, но более не издавал никаких звуков. В одной его узловатой руке болталось ведро с жидким битумом, другой рукой он как мог цеплялся за арматурные перекладины.
Работник не хотел никакой суеты, он хотел покоя и водки. Ему ни в коем случае ни на какой орган и конечность не упала наша дырявая крыша. Ведь только своя шкура, какой бы пропитой она не была, самая близкая и самая теплая, а все остальное – это не его, выращенного безалаберностью, рабством и дурными привычками, дела.
ЖэКэХашник, наконец, добрался до проема и перекинул за периметр люка свое вялое тело. Хрустя сапогами по половому мусору, он не спеша приблизился к чердачной стене, на которой уличным светом сверкали разъехавшиеся стыки. Именно через эти трещины заползала на крышу вода от дождей любой сложности.
Работник поставил ведро, вытащил оттуда кисть и мазнул битумом по четырем стыкам, подарив каждому из них ровно по одному жесту слева направо. Теперь щели были промаркированы, как будто их подчеркнули фломастером или корректором. Зачем? Никто об этом не знает, и никто никогда не поймет. Работнику сказали помазать битумом, он и помазал. А какая цель у такого мазанья - он лично знать не хочет.
После бессмысленной процедуры, эта изношенная хреновина на двух ногах, которую родители воспитывали как кусок дерьма, поползла обратно. Улица из стыков светила в спину.
Всё, ЖКХ выполнила свою работу, не как в Финляндии, конечно, но на вызов они отреагировали. Пусть даже отреагировали через два месяца, но отреагировали.
В общем, приходило это чучело с ведром еще пару раз, производя точно такое же манипуляции, какие были и в первый раз - ни на что не влияющие, ни кому не помогающие.
В этом панельном доме мы снимали квартиру на пятом этаже, и вскоре познакомились не только с сыростью и плесенью, но и с глубинным менталитетом современного россиянина. Дело в том, что ремонт крыши оказался нужен только нам, соседи возмущались, но ничего не делали. Всё как всегда в одной известной стране.
А мы закидывали коммунальное хозяйство заявками, на которые и припирался битумный художник. Других вариантов помощи от этого ведомства было не добиться.
Мне было не понятно, почему так упорно, не боясь заявлений на бездействие в более высшие инстанции, эта контора никак более адекватно реагировать не желала. И вскоре я понял, в чем корень зла.
Как-то, старая, но энергичная соседка с чего-то взяла, что я имею связи в ЖКХ и, однажды выловив меня, прямо потребовала, чтобы я уже решил вопрос с крышей. Все мое сознание обалдело от такой тупой простоты, и я предельно четко, моментально, может, чуть матерно, дал все необходимые инструкции этой седой хитросделанной бабке, как надо защищать свои права.
Старуха сложила губы бантиком, и делая вид, будто думает, боком пошла по своим делам. Так я выяснил, что жители дома все знают, но просто молчат, терпят и ждут.
Безусловно, такой древний и не очень-то качественно сделанный, первый в городе панельный дом, должен рано или поздно разъезжаться. Но ведь можно было, хотя бы, монтажной пеной залить эти щели и трещины. Или бетоном закидать, или еще какие адекватные мероприятия провести.
Нет, не будет этого сделано, потому что не менее 90% населения «панельки» тупо молчат. Поэтому, есть вполне обоснованный смысл посылать нищего и постоянно пьяного работника, чтобы была отчетность.
И надо сказать, я тогда был реально наивный - думал, может, просто не у всех в доме такие проблемы, может у других и не течет ничего, может и деревянные полы не износились в хлам, может и не у всего дома отключают горячую воду ровно на все лето, потому что от труб ничего не осталось. Конечно же, это было ошибкой.
Вот простой пример.
Однажды летней ночью во дворе разоралась пьяная компания, тон в которой задавала визгливая шлюха. Закрыты, не закрыты окна – все слышно. Пришлось дважды вызывать полицию, и оба раза – нам. Остальных, особенно тех, у чьего подъезда была оргия, все устраивало. Восемь спившихся мачо и одна пьяная баба вызывали просто крепкий социальный сон всего гражданского общества. А ведь эта гоп-компания тусила прямо у подъезда соседнего дома, у жителей которого, видимо, были сверхнепроницаемые окна и самая крепкая совесть.
И вот, в один из осенних дней, чего-то подзагрустив от всеобщего уныния, я зашел в подъезд, перешагнул через пьяное, обмочившееся тело соседки со второго этажа, которая имела привычку вырубаться между вторым и первым этажом, и задумался: как же так люди отупели за последние тридцать лет? Ну что может быть сложного, чем быть человеком, а не бессознательным существом? Не терпеть, а жить?