(Отрывок из книги "Последний приют атамана Дутова")
(Продолжение истории ликвидации атамана Дутова.
Начало – «Голова атамана» и «Почему уйгуры-чекисты, убившие атамана Дутова, в 1921 году называли себя киллерами?»)
Ну, Чанышев-то исчез, растворился ещё в 1933 году. А вот его друзьям и соратникам пришлось пройти сквозь огонь первых сталинских «чисток». В репрессиях 1937-38 годов, как известно, выживали не сильнейшие, а хитрейшие. «Безбашенный» Махмуд Ходжамьяров почти наверняка сопротивлялся следователям, обвинявшим его, бывшего чекиста, в измене родине, в работе на какую-нибудь, к примеру, китайскую разведку. Он, разумеется, не мог выжить. И свой смертный приговор получил практически сразу.
А вот Насыр Ушурбакиев каким-то загадочным образом через короткое время после ареста обрёл свободу. Но, как видно, он прекрасно понимал, что в покое его спецслужбы не оставят. Чтобы выжить, не получив пулю в затылок от чекистов нового поколения, в то время следовало скрыться, сменить обстановку, профессию, возможно, даже республику Советского Союза. По одной из версий бывший чекист был репрессирован и направлен в трудармию на стройки социализма.
Так в начале 1941 года, перед самой войной, Насыр Ушурбакиев вдруг оказался в одной из ближайших к Казахстану областей России – Оренбургской (точнее - Чкаловской, как она тогда называлась).
В это время шло интенсивное строительство промышленных предприятий. В городе Орске строился новый никелькомбинат. Требовались рабочие руки. Опытный Насыр устроился бригадиром. А через несколько лет и семью сюда же перевёз.
И долго скрывал от окружающих своё участие в борьбе с белым казачеством. Наверняка, понял, что судьба занесла его в тот край, откуда были родом его жаркентские и шуйдинские враги. Даже самые близкие либо не знали, либо крепко молчали о боевом прошлом мужа и отца. Про обстановку в семье Ушурбакиевых рассказывала невестка Насыра.
Её, скромную пожилую женщину, уже в наши дни отыскала собственный корреспондент газеты «Оренбуржье» в Орске Татьяна Зиннатуллина. Невестка Насыра поначалу не хотела говорить, потому что боялась. Боялась своих родственников-уйгур.
- Вы их не знаете, - повторяла она. – С ними нельзя договориться: они – уйгуры, у них ножик в рукаве.
Так уж получилось, что сын Насыра в качестве жены выбрал себе не уйгурку или казашку, а татарку, у которой понимание взаимоотношений в семье было несколько иным. Ну, не могло быть в татарской семье (тем более – у оренбургских татар) такого постоянного злого унижения женщины, как это было принято у Ушурбакиевых. Муж мог ни за что, ни про что ударить жену, обругать, унизить на глазах у детей, показывая свою власть над всеми в доме. В семье царила атмосфера страха.
При этом жили молодые, как принято у восточных народов, вместе с родителями мужа. И старшие нисколько не осуждали поведение сына, скорее – наоборот, поддерживали его.
В конце концов, женщина не выдержала, ушла от мужа в дом своих родителей, забрав с собой двоих сыновей. Возмущённый муж пытался вернуть непокорную жену. Но татарская семья свою дочь уйгурам не выдала. И Ушурбакиевы, вроде бы, смирились. Сын Насыра Джамшит привёл в дом другую женщину.
В это время от воспаления лёгких погибала самая младшая семнадцатилетняя дочь Насыра. И новая жена Джамшита пригласила знахарку-колдунью. Та "определила", что это, якобы, первая жена наслала порчу на девушку. Насыр с сыновьями, которых у него было пять, вероятно, решили мстить.
Однако объектом для мести была выбрана не невестка Насыра, а её двенадцатилетняя сестра. Девочку подкараулили на улице двое братьев Ушурбакиевых, набросились на неё и, схватив ребёнка за горло, стали душить у всех на глазах. Безумные женские крики взбудоражили улицу, площадь. Люди кинулись на помощь. Девочка вырвалась, убежала. После этого она долго болела, еле пришла в себя.
У Ушурбакиевых, пытавшихся совершить такое «наказание», были проблемы с правоохранительными органами. Однако милиция всё-таки не стала возбуждать уголовного дела, вероятно, обойдясь серьёзным устным внушением. По крайней мере, больше никто из семьи уйгур не пересекался со своей татарской роднёй.
Понять, почему кара за её уход досталась малолетней сестре, невестка Насыра поначалу не могла. Но потом сам Насыр объяснил ей это с потрясающей логикой:
- Нельзя убивать мать моих внуков. Но и прощать ей нельзя. Значит, должен пострадать кто-то из её родных.
Сложно, ох как сложно, европейцам понять восточный менталитет. Лично меня больше всего потрясло окончание этой истории. После того, как младшая дочь Насыра умерла, а молодая жена Джамшита, подставившая его братьев, так и не стала членом этой большой семьи, невестка Насыра вместе со своими сыновьями через несколько лет вернулась обратно к мужу, свёкру и свекрови. Потом, правда, снова ушла, когда дети выросли. Но тогда-то ведь вернулась!
А Насыр прожил долго. В советское время имел возможность часто ездить к себе на родину. И, видимо, сохранил там какие-то связи. В 1967 году он даже дал большое героическое интервью в жаркентской газете. Сложно сказать, сколько правды в этой героике, сколько ещё приписали местные корреспонденты. По крайней мере, в Оренбургской области Насыр тогда интервью не давал.
Первым в Оренбурге, написавшим очерк о ликвидации атамана Дутова, уже в начале семидесятых был оренбургский журналист Владимир Альтов. Он приезжал в Орск и лично беседовал с Насыром Ушурбакиевичем. (Отчество последнего полностью совпадало с фамилией).
Однако после публикации этого очерка в областной газете, Ушурбакиевы быстро перебрались в южный Казахстан. Случилось это, похоже, после неприятного разговора с кем-то из казачьих потомков. Впрочем, в то время казачество в Оренбуржье ещё оставалось под негласным запретом. Ну, не принято ещё было говорить на эти темы. И красные, согласно партийной линии были нашими, а белые – врагами.
Как бы то ни было, но приходится признать, что от пули товарищей-чекистов Насыра Ушурбакиева спасла родина его врагов-казаков. А обратно бежать заставила либо совесть, либо – страх.