.... За сколько можно пройти 100 км? 200км? Это несколько суток, неделя. По своей территории, в мирное время, хорошо подготовившись. Где можно покормится у местного населения.
А во время войны, по вражеской территории – даже летом и в лесистой местности? Без специальной подготовки, запас продуктов, возможности охотится и заходить в населённые пункты, да ещё если на вас охотятся?? Если судить по художественным фильмам и книгам – сколько угодно и без напряга – ведь, лето, лес огромные территории! А на самом деле всё не так-то просто…
Огромное количество немецких солдат погибло, было ранено или навсегда пропало без вести. Тот, кто все вынес и пережил, был захвачен красноармейцами и вынужден был, мучимый голодом и жаждой, целыми дня-ми идти к крупным сборным пунктам военнопленных.
Но были еще тысячи таких, которые под лозунгом «жизнь и свобода!» прорывались из кольца противника и искали пути к новым позициям немецких войск, которые еще где-то должны были проходить. В целом их насчитывалось 10—15 тысяч, тех, кто пытался прорваться в составе крупных и мелких групп. Они шли от Витебска, Бобруйска и из больших «котлов» юго-восточнее Минска. Их число быстро уменьшалось. В течение следующих дней и недель большинство групп было полностью уничтожено. Многие люди не выдерживали чрезмерной усталости и лишений и, обессиленные, оставались лежать, многие снова попадали в окружение, многие нашли свою смерть от русских поисковых групп или были убиты партизанами. Этому особенно способствовал приказ Сталина, объявлявший всех бегущих
немецких солдат вне закона и требовавший их уничтожать.
Те, кто оставался в живых, будущие «окруженцы», пробирались по давно уже занятой русскими Белоруссии дальше в Польшу и Литву, двигались все время на запад и северо-запад. Кто больше не мог, не выдерживал, был ранен, оставался лежать и умирать в одиночестве.
Советские войска всеми средствами пытались поймать отставших и бегущих немецких солдат. Их преследовали и загоняли конные казачьи отряды, задерживали заслоны и заставы, выявляла воздушная разведка, что-бы потом уничтожить. Так, бипланы У-2, прозванные «швейными машинками» или «шоссейными воронами», раньше бросавшие бомбы по ночам, летали, выискивая, низко над землей и разбрасывали листовки на немецком языке. Это были обращения «Национального комитета свободная Германия» к выбравшимся из окружения немецким солдатам немедленно обратиться в ближайшую русскую военную комендатуру и вместе с этим содержали обычные слова о хорошем питании, обращении и скором возвращении на родину. Иногда эти давно устаревшие, но еще применявшиеся самолеты останавливали двигатели, и с неба звучали через репродукторы немецкие марши, а потом начиналась короткая речь: «Внимание, внимание, товарищи!... — затем следовало короткое сообщение об обстановке на фронте, завершающееся словами: — Ваше положение безнадежно, сдавайтесь!»
Для солдат эти обещания ничего не значили, они все знали из опыта других, да и сами уже много повидали и пережили. Так и шли самые твердые и неустрашимые, ни в коем случае не желавшие попадать в советский плен, в постоянно уменьшавшихся группах, в которых иногда оставалось по паре человек, а то и вообще один солдат, по вражеским тылам. Чаще всего днем им приходилось прятаться, а идти ночью, с оружием, или уже без него, встречали товарищей, обменивались опытом и новостями, проходили немного вместе, потом расставались, чтобы было легче выйти. Они избегали шоссе и дорог, пробивались через непроходимые леса и кустарники, переправлялись через огромные болота, переползали ночами через поля и луга, целыми днями лежали у путей продвижения и снабжения русских войск, поджидая, когда их можно будет тайком перейти. Они переплывали реки, крались по деревням и ускользали от русских постов.
Часто без карты и компаса, они ориентировались по солнцу, луне и звездам и местным приметам. Они голодали, а по утрам, чтобы утолить жажду, слизывали росу с травы и жили тем, что им удавалось найти или захватить по дороге. Сначала они ели в лесу еще зеленые ягоды, созревающие колоски с ржаных полей и полугнилую картошку из прошлогодних буртов. Они питались клевером, травой, растертой древесной корой, воровали кур, овец, телят у домов на краю деревень. Иногда пожалевшие их крестьяне давали им молоко, яйца и хлеб. Они пили из ручьев, болот и луж некипяченую воду, но не сдавались и не теряли надежду. Потом, на территории Польши и Литвы, стало легче, но население очень боялось русских, чтобы помогать беглецам.
И в завершение сотен километров пути, заполненного неимоверными лишениями и мучениями, предстояло самое трудное — прорыв через русские рубежи к немецкому фронту, и многие, у которых цель уже была перед глазами, преодолеть этот последний отрезок так и не смогли.
Но тот, кому это сделать все-таки удалось, бородатый, совсем одичавший и оборванный, часто наполовину в гражданской одежде, едва ли похожий на немецкого солдата, выходил к немецким войскам. (………)
Часто это были просто человеческие скелеты, обтянутые кожей, полностью обессиленные, там они получали лечение и отдых. Там находились военнослужащие многих дивизий и званий. Старшим по чину был майор, кавалер Рыцарского креста, проделавший последний отрезок пути босиком. Более старшие офицеры из-за соответствующего возраста не смогли осилить этот путь. Лишь немногим, по-настоящему железным солдатам в одиночку, вдвоем, втроем или в составе мелких групп посчастливилось после многонедельного, изнурительного, полного лишений марша протяженностью в несколько сотен километров по вражеским тылам выйти к немецкому фронту. Всего их было не больше 900 человек, выбравшихся из многочисленных «котлов» группы армий «Центр». Некоторые рассказывали: «Мы собрались в маленький отряд, готовый к дальнему маршу. На следующее утро мы расположились в лесу у большой дороги. Мы были усталые, голодные и измученные. Кроме того, от нашего запаса патронов у нас осталось совсем немного. Казалось, что нам пришел конец. Тут нас собрал наш обер-лейтенант: «Парни, цели больше нет. Для нас война закончена. Мы находимся далеко в русском тылу. Сейчас лучше каждый сам будет решать и смотреть, как ему лучше попасть домой. Я благодарю вас за службу и желаю всего хорошего!..»
Другой рассказ: «Из группы в 250 человек, в которой был и я, в конце концов остались только два человека, которые тоже попали в плен. Ушел только я один...»"
Алекс Брюхнер КРАХ ВОСТОЧНОГО ФРОНТА.