Не буду описывать то, какими неимоверными трудами и самоотверженными усилиями людей, общавшихся с двумя почитаемыми священниками, был организован вечер их памяти. Речь идёт об отце Илье и отце Александре, который является и моим отцом по крови. Приехавшая на памятный вечер в Имка-Пресс моя мама - вдова отца Александра.
Уютное здание книжного магазина при издательстве Имка-Пресс. Сосредоточенная тишина. Книги на русском языке. Трогательно, что в центре Парижа можно встретить такой уголок русскоязычной диаспоры, который в принципе не слишком отличается от анклавов гуманитарной интеллигенции в Москве - например, от уютных библиотек или культурных центров при книжных магазинах.
В магазинчике при издательстве Имка-Пресс уже стоят стулья, приготовленные для вечера воспоминаний. Постепенно собираются и участники вечера.
Как же два православных священника, отец Илья и отец Александр, связаны с русским зарубежьем? Отец Илья в советские годы эмигрировал, жил в Израиле, потом во Франции и одно время служил в Успенском храме при кладбище Сен Женевьев де Буа. Отец Александр нёс свои духовные подвиги в России, однако ощутимая часть его прихожан - это люди, которые ныне живут на две страны - Россию и Францию. Они-то и объединились с православными французами, которые помнят и чтят отца Илью.
Вечер задуман не только как вечер воспоминаний, но и как религиозные чтения, призванные выявить социальный генезис тех исключительных людей, о которых пойдёт речь, а также место двух особо почитаемых священников в смене поколений русской интеллигенции.
Вот выступает ведущий вечера - математик Михаил Цвасман. Он говорит о том, как выходцы из еврейской атеистической интеллигенции, алчущие правды, приходили в православие. И некоторые из них даже стали священниками.
Вот выступает Сергей Вледуц, математик. Вдохновенный вид. Профессорские очки.
В начале своего выступления Вледуц предупредил, что он стоит перед практически невыполнимой задачей: впихнуть сорок лет буквально каторжного труда в пределы пятнадцати минутного доклада. (Речь шла о трудах отца Александра в области воцерковления математики и богословия математики, в этих трудах участвовал и математик Сергей Вледуц).
Если речь идёт о работе немыслимого масштаба, то мои наблюдения будут поневоле выборочны и заведомо неполны. В частности Сергей Вледуц говорит о том, что общего между аскезой и научной дисциплиной в математики и о том, в каком смысле эти два пути самоограничения взаимно противоположны. Ставится вопрос о самодостаточности математики как системы мировосприятия и в то же время о возможности (или иногда невозможности?) включить математику в православный контекст.
В конечном счёте, согласно мысли Вледуца, два пути, путь математической гениальности и путь православной святости, то расходятся в разные стороны, то таинственно пересекаются. Впрочем, такая диада обозначилась в выступлении Вледуца благодаря вопросам из зала. Она и не противоречила словам Сергея Вледуца, и не была непосредственно им озвучена.
В выступлении моей мамы звучали трогательно-биографические ноты. Не возьмусь их воссоздавать из соображений такта, а также из чувства сокрушения. Не знаю, являюсь ли, например, я достойным приемником собственного отца, исполнил ли я в точности то, что он завещал. (Мать говорила о православной семье, которая создавалась в немыслимо трудных условиях, и воссияла). Воссиял ли я?..
Прослезившись, матушка закончила тем, что наше прибытие во Францию - это в некотором смысле прибытие на родину.
Моё выступление касалось взглядов отца на литературное творчество. Не буду дословно здесь приводить самого себя, тем более что самоотверженными усилиями жены моё выступление полностью приведено на моей странице в фейсбуке.
Не дублируя себя дословно, хотел бы заметить, что мой отец принадлежал к тому редкому, буквально единичному типу священников, которые оставаясь верны православной традиции, не отвергали, а как бы вбирали в себя мировую культуру. И многое из того, что относится, нет, даже не к теории, а к практике литературного творчества я унаследовал и перенял от отца.
Вкратце говоря, он осознавал глубочайшую полярность художественного слова (слова, которое пишется с маленькой буквы, которое находится в родстве с эстетическим логосом) и Слова с большой буквы. Слова, Которое явилось Началом всему. В то же время, эстетический логос - это малая модель вселенского Слова, поэтому и литературный гений, будучи внешней противоположностью святого, всё же несёт в себе Божественную искру…
Мила Маргулис проникновенно говорила об особом почитании Матери Божьей в исповеданье веры, которое обнаруживал, нёс по жизни отец Александр. Благодаря заступничеству Пречистой держится вселенная - в этом отец Александр был убеждён в глубине сердца, а не только в силе ума - свидетельствовала Маргулис.
Звучали и другие выступления. Встреча в книжном магазине закончилась душевным чаепитием, которое живо напомнило интеллигентные чаепития в современной России. Оказаться на чужбине в знакомой и узнаваемой обстановке - это было поразительно и незабываемо!
Вполне по Делезу, философу перифразы или, иначе говоря, вариативного повтора за чаем, который пили вперемешку со спиртным, на французский лад велись такие разговоры, которые могли бы идти в среде московских интеллектуалов. С одним из гостей торжества мне довелось беседовать на чистейшем русском о Делезе, Лакане, Барте, Дерриде. С этим же собеседником мне довелось коснуться любопытной и неисчерпаемой темой взаимоотношений Поэта и Толпы у Пушкина. С одной стороны, всемирная отзывчивость Пушкина, о которой говорил Достоевский, свойство поэта подобно эху внимать всему вокруг, о котором пишет сам Пушкин в стихотворении «Эхо» свидетельствует о способности Пушкина угадывать чаянья Толпы. С другой стороны, Поэт (уже не сам Пушкин, но собирательный Поэт) адресует Толпе гневный жест:
Пойдите прочь…
Нам, ценителям изящного, явно было о чём поговорить. Означенная тема была затронута мною и в выступлении - в связи с вопросом о взглядах отца на искусство. Собственно поэтому мой собеседник и коснулся извечной темы: Поэт и Толпа.
С другим из гостей, русскоязычным французом, мне удалось переговорить о мужестве смеха вопреки силам смерти, а также об игре в аду, как её понимают Пушкин и Хлебников (здесь подразумевается одноимённая статья лингвиста Романа Якобсона; любое издание). О природе запретного, но неуловимо сладостного смеха писал также Сергей Аверинцев применительно к Цветаевой, чья лирическая героиня «любила смеяться, когда нельзя». (См.: С. С. Аверинцев. Бахтин и русское отношение к смеху//От мифа к литературе: Сборник в честь 75-летия Е. М. Мелетинского . - М., 1993. - С. 341-345).
Собеседников на вечере было много. Толком переговорить со всеми не удавалось, и я как мог, старался брать у людей электронные адреса, телефоны. Но, к сожалению, в этом мире времена и расстояния играют свою деструктивную роль, и не со всеми, с кем хотелось бы, мне удалось заочно связаться. Надеюсь, что хотя бы некоторые участники того памятного вечера смогут выйти на меня через мою страницу в фейсбуке.
Торжество шло долго и, несмотря на дороговизну парижского бензина, вечером мы все добирались в гостиничные номера на такси.