Восемь с половиной / Otto e Mezzo / 8 ½.
Режиссер: Федерико Феллини / Federico Fellini, 1963, Франция, Италия.
В ролях: Марчелло Мастроянни, Клаудия Кардинале, Анук Эме, Сандра Мило, Барбара Стил, Катерина Боратто, Гуидо Альберти.
Сувенир от Муссолини.
…И тут в дверях кафе появился этот толстый лысый, но хорошо одетый человек, по виду – гламурный бандит, мафиозо. Он явно кого-то высматривал, и он мне явно кого-то напоминал. Человек увидел нас, зверски улыбнувшись, оскалился, и угрожающе помахал мне рукой. Я узнал его и понял, что узнан сам. Это был Марио – помощник Алессандры. Задевая столики, бандит двинулся к нам.
– Вы Андрей?
– Ба! Марио!
Он поклонился, «шаркнул ножкой», с шумом пододвинул к нашему столику стул и, едва не промахнувшись, уселся, широко расставив ноги.
– Я с извинениями! – начал, заканчивая, Марио. – At the last moment!
Словом, не смогла она, внучка дедушки, птичка моя итальянская прилететь. А у нас смета. Аванс. Просроченные уже давно сроки. Меня окатила финансово-правовая волна.
Вероятно, прикидывал я, придется выплачивать неустойку и возвращать аванс. Изувеченные русские вопросы: кто будет виноватым? И что после этого делать?
– Перестань ругаться! – Настя дернула меня за руку.
– Русские, – Марио заулыбался всем комплектом отличных фарфоровых зубов, – немного очень чуть и чуть сильно похожи на итальянцев! Коррупция, эмоции руками, мафия! Однажды играл в казино с русским! – Предостерегая, Марио поднял палец. – Никогда не играйте с русским. В особенности с пьяным русским. В особенности с пьяным русским князем. Пьяный русский князь обыграет черта!
– Мать его так!
– Отец, прекрати матом разговаривать, – шепотом закричала на меня Настя. Затем Настя повернулась к Марио: – Извините Андрея! Детство многих мужчин заканчивается к сорока годам. И начинается отрочество. Некоторые так и не доживают до юности!
– Да я сам таков, – подтвердил Марио, – таким. Таких. Такой… – он знал английский хуже режиссера Немых.
И вдруг Марио, подхватившись, осторожно и бережно передал мне небольшой пакет. Откуда-то из области своего пиджачного сердца вынул и передал.
– От Алессандры. Сувенир! Она всё понимает, но, как писал Лев Николай. Вич. Толстов. Толстый. Толстой… Обстоятельства… вышее… длиннее… сильнее нас.
Я развернул сверток, в нём оказался футляр с потертыми очками от солнца.
– Она мне сказала, – грустно сообщил Марио, – что вам будет приятно это иметь.
– Очки от старьевщика?! – я начал свирепеть.
Марио кивнул с виноватой и, одновременно, наглой улыбкой:
– Федерико Феллини, «Восемь с половиной», режиссер Гвидо!
– И что?
– Вы любите эту картину?
– Не то слово! Мировое кино, моё любимое, а какое это имеет отношение…
– Это очки, в которых снимался Марчелло, он играл роль режиссера Гвидо. Прошу простить! Там, у Феллини. Я снова опаздываю!
Марио вдруг проворно вскочил на ноги, поклонился, и, задевая столики, протанцевал к выходу.
– Э, Марик, а водки-то выпить?! – успел крикнуть Немых в немую спину Марио. Но Марио, не повернувшись, сделал «ручкой» сложный «итальянский» жест. Более всего жест означал тщету всех усилий.
Я бездумно рассмотрел очки. На одной из дужек, с внутренней стороны было написано: Made in Ital… Буква «y» в Italy была почти стерта. На другой дужке значилось: Design-Studio-Rome. А рядом крохотная корона-лилия и тоже полустёртая, со щербинкой на левом лепестке лилии-короны. Я надел очки. Мне показалось, я услышал музыку Нино Роты. Затемняя и смягчая мир, очки примирили меня с действительностью.
– Странно, – сказала Настя, – но тебе идет...
(Café des Deux Moulins, Paris – Шереметьево, Москва. 8 1/2 августа 2005)