Чего ты плачешь, корова-рёва, чего ты машешь?
Да ешь, что хочешь, не хочешь супа - не будет супа.
Смотри - рисую, вот прям руками, смотри - барашек.
Барашек толстый, барашек юный, барашек глупый.
Возьми фломастер, рисуй другого, хоть на обоях.
Цветочки - скучно, цветочки в топку, цветочкам пофиг.
Ломай систему (она не против), прорвёмся с боем.
Помой ладошки, да можешь в чае, ай, ладно, в кофе.
Могу удава. Смотри - змеюка. Внутри - барашек.
И попугаи. Все тридцать восемь. И чьи-то крылья.
Нагайна съела и Рики-Тики, и день вчерашний.
Но самоедство страшней намного. Тут я бессильна.
Коробку надо. Неси коробку. Просверлим дыры
(а как дышать-то?) Ушибла палец? Ух, эти санки.
Боли у мышки, боли у кошки, боли у мира,
но кошку жалко, а мир хороший и чудесатый.
Посадим розы в садах бумажных. Вернётся лето
до первой вьюги, до первой стали, до первой крови.
Попозже ляжем, пораньше встанем - убрать планету,
сойдем с планеты в открытый космос (кто остановит?)
махать хвостами по чёрным дырам (никто не видит)
на звездолете, на пепелаце, на промокашке.
Я на работе. Двенадцать двадцать. Ты на орбите.
А кто тут плачет? Ушибла сердце? Смотри - барашек.
Живой барашек, барашек - мама, барашек глупый
до старой драмы, до новой смерти, до хрупкой кости.
Пока нас видят овечьим глазом, вселенской лупой,
Мы будем вместе. Вернётся чудо. Хотя бы в гости.