Второго ноября зверски похолодало. Гудел ветер. Погода не способствовала утренним встречам. И все же, как и договаривались, директор «Фонда поддержки театрального искусства» Ирина Лазутина провела меня в кабинет директора Новосибирского театрального института Сергея Афанасьева – место аудиенции с Вырыпаевым. «Иван уже выехал», - сказала она. А я зачем-то подумал вслух: «Не повезло ему с погодой». Ирина успокоила: «Ему-то что, он – на машине». Вскоре явился высокий гость. Как Дед Мороз – бородатый, с улыбочкой. Попросил воды.
- Вы зачем после такого тяжелого дня (два спектакля и встреча со зрителями – А.В.) в театральный институт приехали?
- Студенты - это наши самые большие друзья с Виктором Рыжаковым (уже проводящим за стенкой свой мастер-класс режиссером, постановщиком «звездных» спектаклей по пьесам Вырыпаева – А.В.). Студенты во всех городах – это наше все, мы как-то быстро находим общий язык. Студенчество - единственное время, когда человек может быть независимым. К молодым нужно очень внимательно относиться – они действительно хотят узнать что-то новое. Если к нам на спектакль пришел человек и сказал: «Я студент, у меня билета нет», его проведут. Вчера студентов набралось много, и мы сыграли для них второй, бесплатный спектакль.
- Расскажите о вашей новой постановке с Рыжаковым - спектакле «Июль».
- В ней играет Полина Огуреева – актриса театра Фоменко. Его актеры вообще не работают в других театрах! К счастью, мы стали близкими людьми с Петром Наумовичем. Сначала он посмотрел одну нашу пьесу, потом другую, наконец, прочел «Июль» и полюбил нас. И мы его очень любим. Он живо участвует в постановке - вплоть до того, что звонит мне перед прогоном и спрашивает: «Что у вас происходит, вы мне не рассказывали уже три дня!»
- Говорят, вы настолько глубоко погрузились в новую театральную историю, что даже не хотели ехать на фестиваль в Венецию?
- Мне фестиваль не понравился - вообще ерунда. А Венеция – очень! Да, в Венецию мы поехали нехотя - нам действительно было некогда, спектакль трудно шел. А это очень дорогой для нас спектакль. Надеюсь, мы наконец-то сделали какой-то серьезный шаг. Все ищем-ищем, а тут нашли.
Работу над фильмом я закончил 9 июня. И по театральной традиции постарался выбросить его из головы и полностью уйти в новый проект – спектакль «Июль». Но премьера-то осенью. И вот теперь меня все поздравляют, а я даже не всегда понимаю – с чем. Для меня все закончилось почти полгода назад: изменить-то ничего уже нельзя.
Фестиваль - картонно-театральная постановка. То тебя все любят, а то, узнав, что ты не получил Гран-при (фильм Вырыпаева получил приз независимого молодежного жюри – А.В.) уже тобой не интересуются. Ты им: «А как пройти?». А они: «А я не знаю, спросите вот у девушки».
Это шоу, нам там было неприятно. Все эти журналисты… Чик-чик-чик… Человек 70 примерно вот в такой комнате набилось, кричат: «давай!» и начинают все полыхать вспышками.
- Возненавидели прессу?
- Мы просто не умеем работать на публику. У меня интервью совпали с Мерил Стрип (американская актриса представляла в Венеции фильм «Дьявол носит Prado» - А.В.) , разговорились. Мне очень нравится Мерил Стрип, и как актриса, и как женщина. Я ее спрашиваю: «Как вы это все выносите, 80 интервью в день, с 9 до 21!» А она отвечает: «Я слышала уже, что для русских это проблема. А у нас это часть профессии». Мерил мне советует: «Ты не подключайся – вопросы-то одни и те же задают». И у меня получилось: улыбочка, стилист трын-трын, вопрос-ответ, опять улыбочка. Но это не работа. Не думаю, что нам этим стоит заниматься. Это у Мэрил Стрип все прописано в контракте. Она именно за это, за раскрутку фильма получает свои миллионы, а не за то, что играет. Она звезда. А мы – нет.
- Можно сказать, что вы сняли успешный фильм, который понравился и зрителям, и публике?
- Работу в Венеции приняли хорошо. Хлопали и все такое. Судьба у этого фильма везде одинаковая – он либо крайне не нравится, либо оказывается всем по душе.
Позвонил продюсер на днях. Сказал, что «Эйфория» - первый российский фильм, который окупился в российском прокате. Фильм уже собрал полмиллиона долларов. А стоил 700 тыс. долларов, из которых 200 тыс. дало Госкино. И еще соберут. Думаю, продюсеры даже чуть-чуть заработают. А когда мы снимали фильм, у нас и в мыслях не было, что мы что-то заработаем. И инвесторам честно сказали, что деньги не вернуться… Ошиблись.
Понятно, что инвесторы теперь снова готовы деньги вкладывать в такие проекты – с них и слава, и деньги. Это очень важно. И Кирилл Серебренников вовремя победил (на первом Римском кинофестивале со своим фильмом «Изображая жертву»).
Наши российские продюсеры немножко как обезьянки – сняли «Бумер» и все стали снимать «как бумер». Сняли «9 роту» и они все стали снимать «девятую роту». Я надеюсь, теперь они допустят в кино молодых ребят, будут снимать странные фильмы - как наши.
- Кажется, драматурги стали популярнее актеров и даже режиссеров. Пресниковы, вы, Гришковец…
- Серьезно же нельзя говорить о собственной популярности (ха-ха)… Зрителям нужна современная драма. Люди хотят разговора. «Спасем русский репертуарный театр!» - это все утопия. Ну, давайте спасем. Но он ведь просто никому не нужен, кроме тех, кто там работает. Молодежь туда не ходит (как бы про себя: «А к Афанасьеву, кстати, ходит» - А.В.) Люди хотят современного диалога.
У нас в театре «Практика» (где Иван работает арт –директором – А.В.) есть плохие спектакли. Девять спектаклей за год понаставили, разных. Мы просто не делаем такую школу качества. Хотим, чтобы молодой парень-режиссер пришел и поставил пьесу, как умеет.
Сейчас у нас есть возможность приглашать на постановки самых лучших режиссеров – у нас популярный театр. Но уйти в качество и выгнать всех молодых – не правильно. Да и подходящих «стариков» тоже трудно найти. Но главное – нужно давать шанс новичкам. И на девять плохих будет один очень хороший спектакль. А если не пробовать, все будут плохие.
Нужно вслушиваться в новых авторов, как это делают Угаров и Гремина. Без них мы бы не узнали о Гришковце, о Мухиной, о Курочкине. Кто бы их пьесы стал читать??
- Расскажите в двух словах о своем подходе к театру для зрителя и театру про зрителя.
- Мы с Витей занимаемся театром про зрителя. Для – это когда хочешь ублажить. А про – это когда говоришь правду, которая может и не понравиться.
- Как вы отбираете истории «про зрителя»? Говорите о том, что вас лично сильно волнует?
- Мы не занимаемся искусством исповедальным, просто не позволяем себе вставлять в пьесу истории про свою жизнь - про то, как я куда-то съездил или как где-то служил…
- Вы на Гришковца намекаете?
- Нет, так получилось. У Гришковца – это все же персонаж, чистый театр. Это как бы про армию и как бы про Гришковца.
А темы – исследуем, спрашиваем. Вот мы отыграли спектакль, а люди не уходят – хотят высказать свои мысли. Есть друзья-актеры, которым нужна тайна. А у меня нет тайны. Все меня видят – здрасьте, здрасьте. Ушел, переоделся, вернулся на сцену, отыграл. Потом ко мне все могут зайти поговорить. И никто на меня так не смотрит (изображает влюбленный взгляд – А.В.). Ну, мы играем хорошо. Оттачиваем свой спектакль. Но мы не собой стараемся удивить, а своим спектаклем.
- У вас есть традиция – давать ответственные роли дебютантам. В «Июле» она не нарушена?
- Нет, я попросил нам помочь самого лучшего звукорежа Кирилла Василенко, который делал звук к фильмам «Космос как предчувствие», «9 рота» и «Эйфория».
Я думаю, он разочарован. Он столько всего придумал. А мы: «Эту сцену уберем, эту тоже». В фильме-то все заранее договорились, хронометраж выверили. А тут каждую секунду все меняется. Но спектакль ему очень нравится.
- Вам-то, театральному человеку, понравилось делать в кино?
- Понравилось, и еще хочу. Но мне трудно получить право на постановку - предлагают снимать фильмы по чужим сценариям… А я хотел бы снять фильм дорогой, но не окупаемый. Мои «прекрасные» условия не радуют ни одного продюсера.
Вот «Эйфория» - это бедный фильм. Я бы больше при таком бюджете не стал бы снимать. Дорогое ведь в кино не техника, а время. Если оно есть - можно подумать, что-то переснять. По-хорошему, бюджет должен был быть 2 млн. долларов. Нам просто очень повезло – на «эх, ура!» сняли. Прежде всего, помогла погода. А был бы дождь, и затея могла провалиться.
- О чем будет ваш следующий фильм?
- Снимать поедем в Гавану, если поедем. Мы с Сашей Баргманом (актер «Такого Театра» лауреат Госпремии РФ) будем играть двух киллеров, которые влюблены в одну девушку. Это история про любовь. Киллеры между делом, конечно, всех убивают. Это же их работа. И страдают. И весь фильм – разговоры о любви.
- А почему дело происходит в Гаване?
- Не знаю. На Кубе потрясающая фактура. Они живут в Гаване. Они не русские люди, но мы их будем играть на русском языке. Как в «17 мгновений весны». Это фильм вообще-то про Россию, такой ход просто.
Я на Кубе еще не был, но у меня фото есть. Жаль, только Кастро очень болен. Не дай бог революция. Могут все отснятое забрать…