О смене эпох, особенно в кино или на фотографиях из семейного архива, обычно судишь по перемене платья. Матерчатые революции, происходящие под ним, не так заметны, но иногда отчаянно бросаются в глаза. У интимных деталей костюма женщины свой ритм, и он, безусловно, крепко связан с переменами в обществе.
В 80-х я еще маленький был. Не знал, что зубные врачи не хуже мастериц из парикмахерской. Казалось, стоматологи вгрызаются в мой внутренний мир, проеложивают сквозные дырки. А потом туда проваливается мой гений. Не было минуты, чтобы я не ощущал его привкус на языке. От этого язык мой стал шершавым и «географическим». Но я, укутанный пудромантелем, многое прощал хозяйками пропахших мышьяком кабинетов – врачи, как и брадобрейши, не стеснялись своих бретелек, то и дело выглядывающих из-за белых халатов с низкой застежкой. Иногда лямочки даже оставляли потемневшие бороздки на ключицах и тогда я понимал, что женщина, надевшая перчатки, чтобы не оставить на мне «пальчиков», тоже страдает.
Видимо, взаимные мучения открывали прямой канал в небо: с каждым визитом в зубной кабинет порция гения утекала туда, откуда я его без спросу взял.
Многие годы, почти вечность, бретельки оставались для меня важным и немного трагическим секретом, я запомнил их патриархальными, кружевными. На чужих телах лямочки или матово поблескивали все еще модным нейлоном или по-домашнему обнимали хлопком. В те времена многие носили бюстгальтер без косточек – по дважды подчеркнутым отточенным карандашом материи груди еще можно было судить об истинных пропорциях фигуры, форме бюста и упругости кожи.
Пластиковые, не очень надежные застежки отечественных лифчиков провоцировали 12-13-летних подростков на странные игры. Во всяком случае, некоторые мальчики из нашей школы практиковали такое развлечение – внезапно хлопнуть ладошкой по предполагаемому месту нахождения замочка, расстегнуть лиф, чем вызвать конфуз у хорошенькой одноклассницы. Я же в этом возрасте не покидал места вуаера - мне хватало нескольких белых узорчиков, высунувшихся из-за тяжелого коричневого – форменного платья, больше похожего на занавес в провинциальном клубе, чем на повседневный чехол для нежной кожи.
К сожалению, пестуемое демократическое общество легко расставалось с пережитками прошлого. Уходили в небытие непреложные законы «застойных» десятилетий: телефонный звонок 2 копейки, приятное путешествие на метро – 5. Вместе с этими материальными мерилами близости и расстояния ушли и томные ленточки, из-за которых то петляли, то завязывались отношения разнополых комсомольцев. А потом распустили ВЛКСМ, покинули платья-футляры, выпорхнули в свободный мир.
В 90-х отношения стали договорными, безволшебными. Для упрямых бретелек сначала придумали удобные зацепки на платьях – и это подчас превращало феерический процесс раздевания в фарс, а потом урезонили и сами лямочки, содрав с них всю ампирную шелуху. Остался прорезиненный конструктивизм.
Я было начал привыкать к новому, построенному для дела, а не для красоты, миру. Мне показалось, что плоские удавочки гораздо больше подходят к новому экстерьеру – вязанным впритык (а не с дырочками как раньше) кофточкам свободных расцветок и обтягивающим маечкам. Мою благостную позицию соглядатая, уже познавшего вмешательство в историю, разрушил случай.
Это произошло в самом начале бурной студенческой вечеринки, когда все уже было открыто, но еще мало что выпито. Не найдя в комнате виновника торжества, будущего инженера, а пока - бас-гитариста местной рок-группы, ничего кроме нескольких плакатов и коллекции сигаретных пачек - абсолютно никакого зеркала – незнакомая особа обратилась ко мне, сидящему рядом: «У меня бретельки не выпали?» Следующие три часа я активно подкладывал снедь в ее тарелку и особенно часто подливал портвейна в ее стакан, расценив интимную реплику как разрешительный знак. Но к ночи расписался в неудаче – про бретельки было сказано так, как иногда, походя, спрашивают о затяжке на колготках.
Закончив институт и став добропорядочным семьянином, я то и дело бросаю косой взгляд на вороты юных дам. Но они с каждым годом все меньше прячут. Кто-то (конечно, какая-то плоскотелая альтернативщица) придумал кастрировать бретельки, оставляя только прозрачный пластик. Вопреки ожиданиям, они не получают особого голоса в костюме, наоборот – выпадают из контекста, растворяясь в своей бесполости и функциональности.
Зато девушкам нововведение сильно упростило жизнь. Наверное, сняло и некоторую напряженность между полами, превратив уникумов в уни.
Бог миловал, я не видал «в деле» самого жуткого изобретения нового века – силиконовых чашечек, обходящихся вообще без периферии. Такие приклеиваются напрямик к груди и, говорят, «вытягивают» их форму. Обманка хорошо стирается, имеет приятный телесный цвет и обладает шармом медицинской утки.
Конечно, все новое как нельзя лучше очерчивает круг хорошо забытого или тщательно припрятанного в семейную крепость прошлого. Часть человечества все еще носит бюстгальтеры, а горстка избранных делают это с шармом, достойным самых застойных картин моего детства.