Продолжение. Начало тут.
Ни у одного поэта так не велик разрыв между жизнью и стихами. Посудите сами. Он живёт в «семье на троих» - и пишет стихи о подонках, «присосавшихся бесплатным приложением к каждой двуспальной кровати». Он кричит всем сытым в двадцать втором голодном году: «Чтоб каждый вам проглоченный глоток желудок жёг!», а на своей даче устраивает приёмы и просит домработницу наготовить «всего побольше». Славивший «молнию в электрическом утюге», он не мог сам починить не то что утюг, а даже штепсель от него. Он, с его «выше вздымайте, фонарные столбы, окровавленные туши лабазников», смертельно боялся вида крови.
Любил ли он смотреть, как умирают дети? Я вас умоляю ... Ему делалось дурно, когда умирали мухи на липкой бумаге. Следовательно, верить ему я не буду, и все пламенные строки, вроде: «А сердце рвётся к выстрелу, а горло бредит бритвою…», сочту пустой риторикой.
А теперь, попробуем воссоздать его личность - по сплетням и воспоминаниям современников. Да-да, не кривитесь: сплетни – тоже источник знания.
О Маяковском много сплетничали. Его объявляли и сумасшедшим, и исписавшимся, и литературным трупом. Намекали и на худшее: одну из причин самоубийства видели в импотенции. Но едва ли это верно: он же жениться хотел. Однако в быту это был человек крайне тяжёлый и утомительный. Окружающим он запрещал быть «мещанами»: наряжаться, обзаводиться приличной мебелью, играть на гитаре, держать канареек и, вообще, отвлекаться от строительства социализма. Сам же одевался за границей, снабжал Лилю Юрьевну французскими духами и кружевными рейтузиками.
Он имел обыкновение декларировать свою силу, но, нарываясь на скандалы, пускал в ход связи, а не кулаки. Более того, встретив сильного противника, обижался, плакал и вёл себя не по-мужски.
Кстати, был и казус. Его однажды… вызвали на дуэль. Один редактор журнала. Он не пришёл. Он был придирчивым педантом, занудой и истериком: скандалил по пустякам с домработницами, третировал официантов в ресторанах, судился из-за гонораров, любил писать обстоятельные жалобы.
Весь он – на контрастах. Его последняя любовь Нора Полонская пишет: «Я не помню Маяковского ровным и спокойным. Или он был искрящийся, шумный, весёлый… или мрачный и тогда молчавший подряд несколько часов. Раздражался по самым пустым поводам. Сразу делался трудным и злым».
Маяковский к тому же был мнителен, подозревал у себя туберкулёз. Брик свидетельствовала: «Володя был неврастеником. С 37-градусной температурой чувствовал себя тяжелобольным». Частые простуды, непреходящие головные боли, проблемы с зубами, точнее, с их отсутствием, заботили его до чрезвычайности.
И ещё. «Володя плакал» Эта странная фраза попалась мне в воспоминаниях не менее десяти раз. И подобная слезливость тоже настораживает.
Вы можете спросить: получается, что он лжец, трус, слабак, доносчик, неврастеник и истерик. Ну а хоть что-то доброе в нём было? Конечно. Он очень любил животных, был сентиментален и раним, мог помочь — тем, кого считал «своими», и вообще, если вдуматься, был просто несчастным слабым человеком, пытавшимся выглядеть сильным и успешным. Я обращаю куда большее внимание на его пороки просто потому, что к безвременной смерти приводят, как правило, изъяны характера, а не высокие добродетели.
Ну и напоследок – о женщинах в его жизни. Конъюнктурщик и лжец в поэзии, в любви он выступает как собственник, и ревнует опять же не к Копернику, а именно к мужу Марьи Ивановны. Он влюбчив, сноб, выбирает общепризнанных красавиц, но ни одна любимая женщина ему никогда всецело не принадлежала. Женщины же, влюблявшиеся в него, быстро охладевали. Причины? Истеричность, ревность, неврастения. Полонская говорит, что он ей был противен физически.
Добавлю и ещё одну монетку в любовную копилку. Он получал огромные гонорары и был советским «барином»: отдыхал в лучших пансионатах, ездил по заграницам, снимал дачи, имел домработниц и даже собственный автомобиль, едва ли не единственный в стране. И всё равно – женщины уходили. От богача! Все его связи протекали тяжело, надрывно, оставляя горький привкус разочарования и обиды.
И последняя - тоже. Если я что-то понимаю в любви, то последняя связь поэта серьёзной вовсе не была. Посудите сами: в феврале тысяча девятьсот двадцать девятого года Маяковский сделал в Париже предложение Татьяне Яковлевой, определённого ответа не получил, но полагал решить этот вопрос осенью. А летом этого же года сошёлся с Вероникой Полонской и требовал, чтобы она ушла от мужа. Он ухаживал за Полонской, но писал Яковлевой: «По тебе регулярно тоскую, а в последние дни даже не регулярно, а чаще», планировал на осень поездку в Париж, но Полонскую нежно называл своей «невесточкой».
Подстраховывался? Возможно, но как-то плохо. Яковлева его всерьёз даже не рассматривала. Полонская была замужем, и оставить ради него мужа и театр не хотела. Отказ её Маяковский воспринял крайне болезненно. Скандалил. Прилюдно устраивал безобразные сцены, униженно просил прощения и тут же снова оскорблял. Всё, как обычно.