Ольга Михайлова

«...Читать мне некогда, я очень занят». Да, мы слышал и это десятки раз: людям некогда расточать своё драгоценное время за чтением романов. Для них чтение — пристрастие, украшающее жизнь, но лучше потратить в время на компьютерные игры ...

Поймала себя на странном нежелании доставать из шкафа набор дорогого постельного белья. Лежит он там почти пять лет, а я пользуюсь теми, что попроще. На что я его берегу? Ни на что. Для гостей есть еще несколько...

Все знают, что в истории записывается десятая часть того, что было, а время сохраняет десятую часть от написанного. И наши знания о прошлом неполны, пестрят лакунами, а временами и откровенно извращены,...

Часто натыкаешься на  высказывания: «...Если автор не в состоянии показывать, а только рассказывает, он не писатель. Писатель должен описывать!» Помилуйте…  Абсолютно обо всем,  что происходит в книге, автор может лишь рассказать. "Она была мертва". Это прием констатации факта.  «По трупу, паскудно жужжа,  ползали мухи. Рядом с ней  присела пара ворон и с любопытством примеривалась, с какого бы бока половчее клюнуть покойницу…»  Это вовсе не показ, это такая же констатация мелких фактов, которые складываются в  крупный факт:  «она была мертва»...

Очень часто можно услышать мнение, что седая старина донесла до нас лживые тексты с позднейшими вставками, и всё в веках переврано и искажено.  Но не экстраполируем ли мы собственные представления на дни былого? Ведь даже по казавшейся мифической поэме Гомера Шлиману удалось найти древнюю Трою. В те времена даже на стене, судя по Конфуцию, писались только поучения... Нет, в веках, конечно, искажения случались, но рассмотрим конкретный случай. Искажали ли священные тексты евреи, чьи писания лежат...

Мне  трудно оценить себя как писателя, но читатель я премерзкий, это точно. По двум причинам. Во-первых, потому что писатель. Став писателем, человек обычно утрачивает интерес к книгам – к любым, кроме своих собственных. Начинаешь видеть  не книгу,  а её костяк, фокальных персонажей, сюжетные нити,  все художественные  косяки, и можешь даже вступить в безмолвный диалог с автором, спросив: «Саспенс тут нагнетаешь, да? Слабовато…» Ну, а во-вторых, у меня  много лет сохранялся  жесткий принцип отсева...

Культура начинается с фигового листка. Адам и Ева осознали нужду в нем после того, как откушали плод с древа познания. Из этого можно сделать пусть не богословский, но логичный вывод , что появление фигового листка - проявление определенного познания, повышенного культурного уровня...

В конце 80-х у многих были иллюзии, что  сейчас, когда наступила свобода,  нас ждет творческий прорыв и взлёт в небеса. Многие ожидали, что в литературе, освобожденной от пресса  идеологии,  появится множество шикарных произведений, которые до того годами лежали под сукном в Цензурном комитете. Казалось,  так и будет.  Но недолго. Где-то с год. Потом литература  стала быстро вытесняться гигантским потоком  графомании, оккультизма, чернухи и невесть чего ещё. Быстро выяснилось, что «полки», на которые якобы советская цензура поставила кучу шедевров, пусты...

Что я все о дерьме да сучках? Поговорим о  величии. Итак, "Маятник Фуко". «Всё это мифы, распространяемые издателями, будто люди хотят читать легкую литературу...»  Это из последнего интервью Умберто Эко...

Бывает ли с вами такое? Прочитали вы книгу писателя с мировым именем и восторженными рецензиями в сети - и ни бельмеса не поняли? Точнее, не так. Вы поняли, что понимать тут абсолютно нечего, и остаётесь...

Старая половая тряпка, которой вымыли пол в мертвецкой, да так и забыли под кушеткой. Не выжатая, впитавшая запах мертвечины, формалина и  плесени, она тихо смердит в углу - именно такое послевкусие остаётся после этой книги...

Эта книга настолько дурна в своей проповеди эгоизма, глупости и гедонизма, что не достойна и сожжения. Не парься, живи в своё удовольствие, ты слишком драгоценен, чтобы испытывать малейшие неудобства и страдания, кайфуй, жри от пуза и трахайся до упаду, атуна матата - вот, чему учит эта книга.  Кто здесь увидел психоанализ?     Начну с того что женщина, написавшая этот опус, говорит от первого лица. То есть именно от неё мы узнаём,  как она в тридцать лет билась в ванной головой  о кафель и молилась Богу, при этом отрицая все,  для чего Бог создал её...