Мы привыкаем экономить. Все, что окружает человека, становится меньше – порции в бизнес-ланчах, скверы в городах, лестничные клетки в новостройках и даже автомобили в салонах официальных дилеров. Документ, который я сейчас пишу в Word 2007 – и тот в два раза «легче» аналогичной моей статьи двухлетней давности. Впрочем, вся высвобожденная при этом энергия в соответствии со вторым законом электродинамики не аккумулируется где-то там, а тут же тратится на фотографию и видео. Можно сказать, маховик истории тормозит изобразительно искусство.
Фотография долгое время «унавоживала» плантации наших знаний о мире. Вслед за автором нашумевшего фоторепортажа или случайного кадра собиралась экспедиция «языков», способных проговорить однажды увиденное человеком с объективом. Теперь фотоархивы держат печальную пальму первенства по уровню вредных отходов в интернете. По соотношению выхода качественной продукции к затраченной энергии эта творческая отрасль плетется в хвосте у всего рынка.
Фотография не то чтобы просто становится все более неэкономичной и потребляет рекордно много килобайточасов, в этой непознанной стихии до сих пор водятся черти. Всем давно известно, что в тексте ни бога, ни дьявола нет – там может быть вольнодумие о национальной идее, аналитика об улучшении качества жизни и размышления о социально ответственном бизнесе. Ни деревенской «жирности», как и академической «соборности» вы там уже не найдете. Никто, кажется, не говорил, как нельзя писать статьи. Но все уже осведомлены, как можно.
А вот выполнить свой гражданский долг через создание объекта визуального искусства намного сложнее – в объектив вечно попадает какая-то помойка. Отношение к запечатленному на фотографии мусору, кстати, сегодня более нетерпимое, чем к мату в песне. Причем, за соблюдением чистоты картинки вовсю следят народные дружинники, не требующие за свою работу ни денег, ни наград.
Вот снимает художник Х будоражащие сознание тени от вороха снега на полуразвалившемся бараке в центре Новосибирска – к нему тут же подходят люди с красной повязкой на совести. «Идите-ка вы фотографировать Оперный театр – там настоящий Новосибирск, а не здесь», - вежливо говорят они художнику. И он послушно бредет щелкать достопримечательности, грустно покачивая тяжелым кофром.
В переулке фотограф опять попадает в историю. Две девочки с «мыльницей» и бритоголовые охранники в тонированном «японце» выясняют отношения. Блюстители частного порядка аккуратно интересуются у подростков, на каком основании те ведут съемку во дворике жилого охраняемого дома. У девчонок кроме ужаса ничего за душой нет – ни злонамерений, ни документов. Фотографу, благодаря членской книжке Союза фотохудожников России удается отбить пленниц, и вот он продолжает свой путь, так и не сделав ни одного кадра за день.
Хорошо хоть в редакции респектабельного издания Y на него есть разнарядка – заказуха, репортаж с завода. Фотограф проходит через проходную, ставит «портретник», навинчивает «вспышку» … «А что вы меня? - гневно интересуется токарь. - Вы вон лучше директора». На лидере с пробритыми скулами – специально для случайных съемок - всегда красивый костюм и белая рубашка.
В сумерках художник волочет аппаратуру на виадуг в надежде снять божественный закат на железнодорожных путях в книжку про родной город. Но его останавливают люди в штатском, вежливо препровождают в коптерку и до утра ведут беседы о государственных секретах… В наших пенатах, где давно позволено писать о новейших антитеррористических системах в метро или о составе комплекса С-300, фотографирование все чаще приравнивается к шпионажу. Это Брюс Гилден из агентства Magnum учит «разрезать» действительность объективом, врываться в повседневную жизнь, вести операции на открытом обществе. В России от фотографа требуется невмешательство. Можно тысячу раз сказать вслух, что у нас не правовое общество, что у нас бардак в клозетах и головах, но оставлять документальные свидетельства такого упадка не позволительно.
Новосибирскому фотографу Евгению Иванову повезло – он был шпионом всегда: и при Брежневе, и при Черненко, и при Андропове. Разве что при Ельцине он гордо распустил свою рыжую бороду – СМИ зауважали, у фотографии появились не только обязанности, но и права. Потом все спустили на тормозах. Евгению Львовичу скоро 50, и он опять шпион. В прокуратуре лежит дело о его «Неподчинении милиции». В документах сказано, что Иванов мешал работе избирательной комиссии на президентских выборах - фотографировал голосующих, не давая им отдать свой гражданский долг. По делу проходят два независимых свидетеля – милиционер и председатель избирательной комиссии. Иванов пробыл на избирательном участке всего 3 минуты 8 секунд, но за время своего «погружения» основательно нарушил негласный кодекс чести фотографа, а именно вступил во взаимодействие с реальностью. Конечно, это его бес попутал. Дело в том, что несколько лет назад художника превозносили за репортаж «Мой друг — уличный музыкант» о жизни городской знаменитости, пьющем аккордеонисте Фане. Награды сбили его с пути к самопожертвованию и изобразительной тишине. За наглость снимать представителя власти без фуражки и в повседневной сорочке в праздничный для всей страны день Иванов и получил привод в милицию.
Общество, по мнению Иванова, как пьющий мужик. Нужно отвести его к врачу, сообщить ему, что у него больная печень. Тогда мужик бросит пить, и внутренний конфликт будет исчерпан. У тех, кто считает Иванова шпионом-врачевателем, другая точка зрения. Давшим клятву Гиппократа музам фотографии или журналистики не обязательно ставить верный диагноз. Достаточно вселить в пациенте уверенность. Не возбраняется даже вместе выпить.