Шаг за шагом, миля за милей, ботинки мои давно превратились в жалкие обноски, а одежда покрылась грязью; издалека я мог бы сойти за какое-нибудь чудовище, так что спасибо, Проводник, что живые меня не видят... а таким, как я, нечего меня бояться. Они-то сами выглядят ничуть не лучше: замученные призраки, бредущие каждый своим путём.
Но все пути ведут к свиданью(так сказал Шекспир, которого я читал, когда ещё мог читать), и наши дороги тоже сойдутся... когда-нибудь. Вряд ли скоро. Я иду двадцать лет, и за это время не видел ни одной развилки, ни одного перекрёстка. Дорога прямая как стрела, бьющая в сердце, а звёзды, что мигают мне по ночам - её оперение.
Когда я иду, стараюсь выкинуть все мысли из головы, не думать ни о чём. То есть, вообще ни о чём. Только пялиться на дорогу, пыль с которой разлетается в стороны, и мычать себе под нос песни. Но самому себе мыслить не запретить, как бы ты ни старался. Так что в голову лезет... разное.
Иногда я думаю, что буду шагать по этой дороге вечно. Пожалуй, стоило бы развернуться и двинуться обратно, пройти все эти мили снова, только в другом направлении, вернуться к сонной реке и плюнуть в лицо Проводнику. Но я не смею. Как знать - может, дорога моя закончится за следующим же поворотом?
Иногда я думаю, что стоит сойти с тропы. Может, это не так уж и ужасно - стать тенью в дереве, истуканом, покрытым мхом, котороый дремлет, пока года проносятся мимо, опустошая эту чёртову планету. Но я не смею - ибо не знаю, чем это обернётся для меня и страшусь неизвестности.
Иногда я думаю, что все, кого я встретил на своём пути - всего лишь плод моего воображения; они не существуют нигде, кроме моего разума. Может, я просто свихнувшийся призрак, а может, я давно в аду - и всё это пытка, хитрая изощрённая пытка. Или нет, пара-рам, пам-пара-рам?
***
Я встретил на своём пути орла, сотканного из чистой ртути; он был очень большим, этот орёл, высотою в дом, а может, в целую башню.
-Куда ты идёшь, мальчик? - спросил меня орёл; когда он говорил, его ярко-красный клюв оставался закрытым, зато глаза мерцали странным огнем.
-Вперёд. В никуда.
Орёл долго-долго думал, задрав голову к небу, потом снова обратился ко мне:
-Ты идёшь из-за сонной реки?
-Да.
-И кто благословил тебя на этот путь? Человек в черном пальто и шляпе? Харон? Проводник?
-Да, - про себя я подумал, что это, должно быть, очень мудрый орёл
-И ты... ты сказал, что идешь от сонной реки? Той реки, чьи воды убивают тело и оживляют душу?
-Да, - повторил я.
Орёл издал какой-то звук - я подумал, что он вздохнул... хотя едва ли птицы, даже такие огромные, умеют вздыхать. Потом он начал говорить, и слова его звучали хрипло, неразборчиво... как будто моему собеседнику было больно.
-Проводник благословил меня в путь, и я сто лет шёл по тропе, сто лет... день за днём, знаешь, тропа звала меня вперёд. Сто лет, сто лет. Вперёд и вперёд; без отдыха; без надежды найти покой... я... мы... Мы даже умереть нормально не можем, - орёл издал неразборчивый клёкот. - Интересно, чего такого я сделал в той жизни, что теперь обречен на такое?.. склевал печень не тому человеку?
Я позволил себе улыбнуться - очень осторожно, кончиками губ.
-Я сто лет шёл по тропе, а потом... потом понял, что это бессмысленно, что она никогда не кончится. Может, я уже который раз иду по одному и тому же месту... Мальчик, я... я помню только, что начал путь с моста через сонную реку... долгий бессмысленный путь. Как ты и сказал - путь в никуда.
Я кивнул. Путь в никуда - пара-рам, пам-пара-рам.
-И вот, я остановился здесь, свил себе гнездо, и пытаюсь жить; я помню слишком малое, но пытаюсь забыть и это; хочу забыть всё; хочу просто уснуть и спать вечно. Но не могу: стоит мне закрыть глаза, я вижу одно и тоже - сумерки, сиреневые сумерки и до моих ушей долетает далёкий звон. Бом. Бом. Бом. Бом. Бом. Бом. Бом. Бом. Бом. Бом. Бом. Бом. Двенадцать ударов, они зовут меня, они заставляют идти меня вперёд... в никуда... а я не хочу. Понимаешь?
Я понимал.
-Это сводит меня с ума, эти часы... это безумие, это, это... Почему я просто не умер, мальчик? Почему? - глаза орла налились кровью, но клюв он по-прежнему не открывал.
Я пожал плечами. Глупо. А что ещё я мог сделать?
-Вот - дорога, она зовёт за собой. Вот - солнце и звёзды, они освещают путь. А вот - я, жалкая, полусгнившая, обезумешвая птица, тень от жизни, тень от смерти, тень от того, чем когда-то было... А часы бьют и бьют... ты слышишь, мальчик?
-Да.
-Так ступай... ступай в никуда. Может, найдешь ничто. Может, будешь скитаться вечно, как Летучий голландец посреди океанов. А может, вернёшься обратно к сонной реке, и Проводник дарует тебе покой... но это вряд ли. В любом случае, я желаю тебе удачи... от всего моего сгнившего сердца.
Из глаз орла скатились две слезы - две ярко-красные слезы, и он спрятал голову под крыло. Часы били где-то далеко... но в то же время, прямо над головой.
Я обошёл гнездо орла и двинулся дальше. В никуда.
5
Я боюсь того, что боится меня,
Я боюсь утонуть в неглубокой воде,
Я боюсь увидеть запретные вещи,
Я боюсь услышать запретные песни;
Я увидел во сне, как плыл во волнам,
Где-то в северных землях, среди островов,
Я увидел берег, хотел кинуть якорь,
Но, испугавщись, остался в море,
Я боялся ступить на новую землю,
Я боялся оттуда забыть путь к дому,
Я боялся, что прошлое сгинет пылью,
Я боялся, что прошлое останется в прошлом.
Северный ветер и холодные скалы,
Южный ветер и пески до заката,
Западный ветер и лес под луной,
Восточный ветер и сказки о смерти,
Страшные сказки, я слушал их на ночь,
Страшные сказки, они были в прошлом,
Страшные сказки, я позабыл их,
О чем они были? Чем они стали?
Страшные сказки - не спать до рассвета,
Страшные сказки - слушать стук сердца,
Страшные сказки - шаги за дверями,
Громче и громче, ближе и ближе.
***
Пара-рам, пам-пара-рам, дорога к звёздам и ветрам, вперёд идёт, вперёд зовет, пара-рам, пам-пара-рам.
Дорога - теперь она идёт среди гор - становится всё опасней. Я рискую оступиться и рухнуть вниз, на скалы, с огромной высоты; ветер бьет со всех сторон, стараясь сбросить меня с уступа; уже не нежный летний ветер, нет, а злобный ураган. Мне кажется, он ненавидит меня. А я ненавижу его. Это у нас с ним взаимно.
Узкий серпантин, пустынный и покинутый. Мне страшно, я чувствую, как по спине катятся капли холодного пота; меня бросает из стороны в сторону, а луна - лампа космического великана - висит низко и смотрит прямо на меня. Может, это и не лампа вовсе, а его глаз? Если так, то неуютно шагать под таким пристальным взором.
Из-под ног выскальзывают мелкие камешки и улетают в пропасть. Я слышу, как они со свистом рассекают воздух, падая вниз, и слышу глуховатое эхо - верный знак их приземления.
Похоже, лететь вниз очень-очень долго. Не знаю, умру ли я окончательно, если упаду туда(вряд ли - это было бы слишком просто), но вот обратно на дорогу я оттуда уже не выйду. Так что приходится идти по узкой тропинке, расставив руки, как канатоходец, и высунув от напряжения язык. Пара-рам, пам-пара-рам.
Где-то вдали громыхает гроза - наверное, это кашляет космический великан. Молнии сверкают на горизонте, словно огненные стрелы, и в такт ударам сотрясаются земля и небо. Облака плачут дождём, и капли его больно щелкают меня по непокрытой голове. У меня нет ни шляпы, ни хотя бы капюшона. Я весь промок, на самом-то деле. А дорога идет куда-то дальше, теряясь в туманной дымке, и конца её ни видать. Как и всегда.
Я иду, и мне холодно и страшно, холодно и страшно, пара-рам, пам-пара-рам.
***
В горах я ещё ближе к звёздам, чем обычно. Когда небо ясное, и все они видны - все до единой - я могу пересчитать их. Одна звезда, две, три... я вожу пальцем по ночному небу, и от моих прикосновений тонкая ткань небосвода колыхается, искривляется, завихряется... как будто эту ночь рисовал Ван Гог.
Рыбы - они плавают в космическом океане, я слышу плеск их плавников. Я кидаю в небо камни и над моей головой расходятся круги. Чёрт, кажется, так я перепугаю всю рыбу. Впрочем, какая разница - удочки у меня всё равно нет.
Звёзды все ближе и ближе, всё ярче и ярче. Небо фиолетовое, цвета сонного дурмана, но мне совсем не хочется спать. Хочется туда - в космос, скользить среди миллионов галактик и туманностей. Ведь там впереди наверняка что-то есть, а? Должно там что-то быть.
Зато здесь, на моей дороге, впереди ничего нет. Я не могу знать этого наверняка, но я это чувствую, пара-рам, пам-пара-рам.
Край горизонта начинает розоветь, и где-то вдалеке бьют часы, но я этого не замечаю; ничего не замечаю; мысли мои унеслись далеко-далеко, в мечты, к медовым рекам, кисельным берегам и воздушным замкам. Эти замки скоро - очень скоро, но я пока даже не подозреваю этого - рассыпятся в прах и осядут на земле хлопьями пепла.
Бом. Бом. Бом. Бом. Бом. Бом. Бом. Бом. Бом. Бом. Бом. Бом. Плевать, сколько времени, часы всегда бьют полночь, часы всегда щёлкают своё.
