В этот раз участковый повел меня в другое здание, посерьезней. Пропускная система, забор из железных прутьев, высокое крыльцо. Над дверью висит реклама (как мне показалось). Интересно, что здесь могут рекламировать? Приглядываюсь к буквам: «Доверие народа – сила полиции». По дороге сюда участковый предложил мне сигарету, я отказалась, и хоть он пытался непринужденно болтать, я чувствовала себя немного под стражей.
А внутри вдруг открылось такое, какое я видела только в фильмах: железная решетка до потолка, железные двери. За решеткой сидит некто в спортивных штанах с испитым лицом и что-то буровит себе под нос. Потом поднимается, рычит, делает два нетвердых шага по коридору, цепляется за решетку и виснет на ней. За стеклянной стеной сидит дежурный и мрачно смотрит на нас.
Участковый кивает ему: это со мной. Мы проходим мимо пьяного, заворачиваем за угол, там две двери: «Дознаватель N» и «Дознаватель S». Мы зашли к тому, который N.
В этом кабинете было все в порядке – и шапка, брошенная на стол донышком вниз, и початая бутылка вишневого сока, вертикальные жалюзи с жирными пятнами от пальцев, чьи-то сапоги в углу – смотрела и не могла понять, мужские или женские. Стены внизу пообтерты шарканьем ног, а вверху попорчены дырками от гвоздей. Чувствовался жилой дух. На одном стекле в шкафу наклейка – олени с ветвистыми рогами увозят вдаль новогодние сани, на втором – кружевная снежинка; И повсюду, куда ни глянь, горы и горы бумаг. Ими плотно уставлены оба шкафа, на столе дознавателя громоздятся стопы, на полочке книжной, на стульях. Сверху на сейфе несколько папок приткнулись между горшками цветов, тут же брошена связка ключей. Видно - работают парни.
Тут нужна отдельная комната под архив, почему им не выделят? В кабинете стояла такая теснота, что проползти к дознавателю можно было только ужом. Мы с участковым выстроились гуськом и так стояли в затылок друг другу, пока мне не сказали сесть. Участковый сам устроился на стульчик у двери, потеснив на нем кипу папок с делами. Передо мной лежал огрызок карандаша и листочек с каляками-маляками, - видимо, мой предшественник черкал на нем что-то в минуты тревог. Три сломанные ручки; впрочем, нет, одна из них писала.
- Олежа, ты можешь все отсюда переносить, – сказал мой участковый, подавая дознавателю стопку исписанных в тот раз листов.
Так они и называли друг друга: Олежа и Алёша. Здесь немного отступлю, упомяну о наших соседях. К ним приходят друзья, так вот они друг к другу обращаются: Димас, Каримас, Игорян, Вован, Миха. А Астафьеву дали кличку Остап. Я привыкла к таким названиям, а тут вдруг Алёша, Олежа… причем, полицейские это не с иронией говорят, а серьезно, и мягко так, по-домашнему.
- Алёша! Ты не мог мне на флешке принести?
- Эх, я не подумал.
- А мне теперь набирать.
Дознаватель Олежа поворочался на стуле, из-под стола выглянули его длинные ноги. Он был очень высоким и довольно молодым. Спросил мой паспорт, я подала.
- А отчество ваше?
- Александровна.
- Но здесь написано…
- Это по-украински.
- Ага!
Он начал быстро набирать на клавиатуре. Вошел еще один полицейский, румяный с морозца, довольный. Окинул нас взглядом и спрашивает весёленько так:
- Опрашиваемся, допрашиваемся?
- Допрашиваемся, - отвечает в тон ему участковый, - опрашивались вчера.
Так я поняла, что присутствую на допросе, и допрашивают здесь меня.
Весёленький прошел, стараясь не задевать наши ноги, по узенькому проходу, потом влез в узкую нишу между столом и шкафом (запнулся и чуть не упал) и уселся на второй незанятый стул. Видно было, что он здесь гость и зашел на огонек. Он все порывался что-то рассказать, начинал и смолкал, видимо, я его стесняла.
Наконец, дознаватель закончил печатать. Это время я просидела, не проронив ни слова. Всё в природе ведет себя одинаково при опасности: жук притворяется мертвым, а человек – несуществующим. Два раза дознаватель распечатывал документ, но найдя там ошибку, разрывал листочки и бросал их в корзину. На третий раз получилось.
- Республика Украина, - читаю я о месте своего постоянного проживания. – Это не ошибка? – спрашиваю.
Дознаватель задумался.
- Украина – это государство, - торопясь, сказал весёленький.
- Республика Беларусь, республика Молдова, республика Украина, - дознаватель загибал пальцы и внимательно смотрел на него.
- Не республика, а государство, - с веселенького даже румянец сошел.
- Мы всегда писали республика.
- А правильно – Украина. Просто Украина.
- Степаныч не пропустит.
- Ты два экземпляра сделай. Скажи ему, что так правильно.
- Ну, это будет перебор.
Я подписалась, что живу в республике Украине. И хоть больше он ничего не говорил, но по лицу веселенького я поняла, что в коллективе у них есть тайный хохол.
Я подписала все листочки, напротив моей подписи стояло «свидетель». Участковый сказал, что все будет в порядке, и чтобы я обращалась к нему, если что. «Если что» – это что? Но я не стала выяснять.
Мне и хочется верить, что дело закроют, и сомнения берут. А еще приметы меня смущают. Когда я уже вышла на улицу и направилась к метро, звонит участковый:
- Юлия, вернитесь. Вы забыли свой паспорт.
Вертача-неудача! Возвращаюсь, забираю паспорт, еще раз прощаемся и на прощанье говорим друг другу всякие любезности. Опять через КПП прошла, и далеченько уже. Но, чтобы закрепить эффект, звонит дознаватель:
- Юлия, вернитесь. Мы написали, что вы гражданка РФ.