Приведенный ниже фрагмент представляет собой завершающую часть донесения "О бое в Корейском проливе и о плавании крейсеров на Манилу", составленного командиром крейсерского отряда 2-й Тихоокеанской эскадры контр-адмиралом Оскаром Энквистом. Это донесение было опубликовано в 1907 году в сборнике для закрытого пользования (только для офицеров военного флота) "Русско-японская война 1904 - 1905 г.г. Действия флота. Документы", изданном Военно-морским ученым отделом Главного морского штаба.
Помимо самих озвученных Энквистом наблюдений и умозаключений обращает на себя внимание сильнейшее впечатление, которое произвели на российского флотоводца действия неприятеля. На страницах своего донесения контр-адмирал дает японскому флоту чрезвычайно высокую оценку, порой описывая его боевые качества и вооружение в преувеличенном виде.
"Крейсерам 2-й эскадры назначены были в бою две задачи: 1 - защита транспортов и 2 - оказание помощи главным силам.
Крейсера делились на два отряда - крейсерский, в состав которого входили: "Олег", "Аврора", "Дмитрий Донской" и "Владимир Мономах" и разведочный - "Светлана", "Урал" и "Алмаз".
На последней перед боем якорной стоянке было решено, что охрана транспортов будет поручена разведочному отряду, а крейсерский отряд будет действовать самостоятельно, помогая, по возможности, главным силам и держась во время боя с противоположной неприятелю стороны своих броненосцев.
Накануне боя сделано было распоряжение "Дмитрию Донскому" и "Владимиру Мономаху" также находиться при транспортах, одному справа, а другому слева. Таким образом, в моем распоряжении, как командующего крейсерами, для самостоятельных действий остались только "Олег" и "Аврора". Крейсера "Жемчуг" и "Изумруд" имели особое назначение при броненосцах.
Ранее, при разборе боя, предполагалось, что открыв неприятеля, боевые суда нашей эскадры направятся на него, а транспорты с конвоирами возьмут в сторону и будут держаться вне боя в 5 - 8 милях, или пойдут на указанное рандеву. Вероятно, ввиду этого и для лучшей защиты от нападения японских мелких крейсеров решено было к весьма слабому разведочному отряду присоединить "Дмитрия Донского" и "Владимира Мономаха".
На самом же деле в бою транспорты не могли взять в стороны ни вправо, ни влево, так как эскадра оказалась в Корейском проливе как в ловушке, в которой со всех сторон можно было ожидать появления отрядов японских крейсеров или миноносцев, поэтому транспорты оставались при эскадре, чем немало стесняли ее движения.
Из судов разведочного отряда только огонь "Светланы" имел какое-либо действие. "Урал" и "Алмаз" со своей ничтожной артиллерией представляли из себя скорее обузу, чем помощь.
Постоянные повороты эскадры сбили в кучу транспорты, которые, благодаря этому, зачастую мешали стрельбе своих конвоиров.
Такое положение заставляло, когда возможно, ставить "Дмитрия Донского" и "Владимира Мономаха" в кильватер "Олегу" и "Авроре", чтобы этим увеличить линию огня наших крейсеров. Оба старых корабля делали все возможное для действительности своего огня, приближались к неприятелю и выходили снаружи транспортов, оказывая этим посильную помощь "Олегу" и "Авроре".
Но задача, выпавшая на долю наших крейсеров, была им не по силам, помощи броненосцам они не могли оказать никакой, имея против себя 9 - 10 неприятельских крейсеров с орудиями 305-мм и 203-мм калибра.
Не говоря уже о полной непригодности к бою таких судов, как "Алмаз" и "Урал", а также устаревших "Дмитрия Донского" и "Владимира Мономаха", приходится признать, что и наши новые крейсера типа "Олега" и "Авроры", которых так много построили за последние годы, тоже совершенно не соответствуют условиям военного времени.
Для боя эти суда, безусловно, не годятся. За эту войну броня слишком ясно доказала свою необходимость. Без нее несколько пробоин у ватерлинии обеспечивают гибель судна, не говоря уже об огромной потере людей и орудий на судах с незащищенной артиллерией. Разительный пример в последнем отношении представляли из себя крейсера "Олег" и "Аврора". На первом часть артиллерии хорошо защищена, на втором вся батарея открыта. Хотя число убитых на обоих крейсерах почти одинаково, но количество выведенной из строя прислуги и поврежденных орудий на "Авроре" почти вдвое значительнее, несмотря на то, что "Олег", как головной, более подвергался неприятельскому огню и повреждения по корпусу у него гораздо серьезнее, чем на "Авроре". Кроме того, при общем теперь стремлении увеличивать дальность выстрела, 152-мм пушка, как наибольший калибр на судне, не может считаться достаточной для боя с современными судами. Эти последние теперь во всех флотах строятся броненосными, большого водоизмещения и с крупной артиллерией, все равно, будь это броненосец или крейсер.
Японцы, по-видимому, не считали свои бронепалубные крейсера боевыми судами, так как, несмотря на их сравнительно крупную артиллерию, они не рисковали приближаться к нашим броненосцам, а ограничивались лишь стрельбой по крейсерам и транспортам с довольно далекого расстояния.
Можно было бы еще помириться с типом таких судов, как "Олег" и "Аврора", если бы они могли нести крейсерскую службу и если считать, что участие их в эскадренном бою было лишь вынужденной мерой. Но и в этом отношении, к сожалению, они не отвечают даже самым элементарным требованиям, предъявляемым к крейсерам, а тем более к крейсерам державы, не имеющей угольных станций.
Их угольный запас обеспечивает им плавание всего в 3500 миль экономическим ходом, между тем как по роду их службы они должны всегда быть готовыми дать полный ход, для которого угля у них хватит самое большее на 1200 миль.
Устройство угольных ям настолько нецелесообразно, что истратив на полном ходу половинное количество угля, они должны уменьшить ход, так как вторую половину угля приходится перегружать через палубы из одних угольных ям в другие, что замедляет своевременную подачу его к топкам.
Суда с таким запасом угля крейсерской службы нести не могут, и не будучи в состоянии с пользой участвовать в бою, для эскадры представляют лишь обузу, а для государства - лишний расход.
Сражение в Корейском проливе окончилось не в нашу пользу.
Можно было предвидеть, что благодаря тяжелому как для людей, так и для судов переходу, отсутствию базы, необходимости иметь с собой транспорты, устарелости некоторых наших судов, особенно в смысле хода, и бесполезности других, как боевых единиц, задача, стоявшая перед нашей эскадрой, была тяжелее той, которую предстояло решить только что вышедшему из доков освеженному, отдохнувшему от походов японскому флоту.
Можно было думать, что несмотря на незначительный у нас перевес крупных орудий, мы все-таки будем разбиты и с большим уроном, только часть эскадры доведем до Владивостока. Но что русский флот будет не только разбит, но и в буквальном смысле уничтожен, что ни один из его кораблей не дойдет до Владивостока, и что поразительнее и больнее всего - что все это не потребует почти никаких жертв со стороны японцев, такой оборот дела вряд ли кому-нибудь представлялся возможным. Однако это случилось и с этим надо считаться, то есть все сделать для того, чтобы хотя бы из тяжелого поражения извлечь для нашего будущего молодого флота наибольшую пользу. Погибших в бою никто не осудит, они исполнили свой долг, теперь на уцелевших участниках боя лежит обязанность указать, почему этот бой был для нас роковым, какие недостатки нашего флота привели к его гибели, какие меры нужно принять для искоренения этих недостатков и к восстановлению будущего нашего морского могущества. Конечно, все это должно служить материалом для громадных работ и многочисленных опытов, но теперь, пока свежо еще впечатление, считаю своим прямым долгом указать на некоторые бросающиеся в глаза факты.
Первое условие для победы - это умение владеть своим оружием, что для морского боя выражается умением маневрировать и стрелять.
Только после боя мы хорошо поняли, до какой степени мы в этих отношениях далеки от совершенства.
Эскадра не имела времени учиться, ей приходилось только думать о том, чтобы идти вперед. Проплававшие вместе 8 месяцев суда еще кое-как научились ходить в кильватер и соблюдать расстояние, но отряд контр-адмирала Небогатова мог принять участие в эволюциях эскадры только за день и накануне боя, и потому, конечно, от его маневров нельзя было ожидать какой-либо стройности. Это сказалось в бою: в то время, как японцы сомкнутым коротким строем быстро заходили в голову нашей колонне и осыпали выстрелами передние корабли, наша линия броненосцев с неравными промежутками между судами растягивалась на несколько миль, причем задние корабли часто принуждены были бездействовать, и таким образом, японцы имели возможность успешно решить главную задачу всякой тактики - быть в данный момент в данном месте сильнее неприятеля.
Несомненно, что громадную услугу японцам оказала их быстроходность и однотипность в этом отношении. Наши лучшие корабли типа "Бородино", будучи вместе с остальными броненосцами, не могли использовать одного из своих важнейших тактических элементов - 17 - 18-узлового хода.
Стоит только ввести в формулы их коэффициентов не 17 - 18-узловый ход, а 11, которым шла в бою эскадра, чтобы увидеть наглядно, сколько они потеряли от этого.
Если маневрирование наше было плохо, то не лучше была и стрельба. В последнее время много говорилось о стрельбе японцев с дальних расстояний, о необходимости оптических прицелов, об увеличении угла возвышения и т.п., но комендоры наши были обучены по-старому, может быть, они и прекрасно стреляли на Ревельском рейде на расстояния 15 - 20 кабельтовых, имея возможность контролировать каждый свой выстрел, но стрельба их на 40 - 60 кабельтовых, по-видимому, не дала никаких результатов.
Недостаток снарядов не дал возможности подготовить комендоров за время плавания эскадры. Постоянные упражнения в наводке не могли заменить собой практических стрельб.
Оптические прицелы, поставленные накануне ухода эскадры из России, явились новинкой, так же как и дальномеры Барра и Струда.
По систематической стрельбе японцев видно было, что у них существует какой-то общий план эскадренной стрельбы, всякий комендор заранее знал, когда и по которому кораблю надо стрелять. У нас же, по-видимому, каждый корабль стрелял, куда ему казалось удобнее, да иначе и быть не могло при нашем растянутом строе.
В то время, как японцы сыпали град снарядов по нашим судам, эти последние отвечали им сравнительно редким огнем, помня неоднократное внушение беречь снаряды, запас которых был весьма ограничен. Таким образом, совершенно не пришлось использовать один из главных элементов современной артиллерии - ее скорострельность.
Когда у двух противников оружие одинаково, побеждает тот, кто лучше им владеет. Победа становится еще более очевидной, если менее искусный обладает и худшим оружием.
Бой 14 мая показал, что оружие японцев по качеству значительно превосходит русское.
С нашей стороны участвовало 12 броненосных судов, из которых только 5 могли назваться современными, остальные представляли из себя собрание самых разнообразных типов, частью вооруженных устарелой артиллерией.
Свойственная всем русским кораблям значительная, против чертежа, перегрузка была еще увеличена крупными запасами угля, провизии и всевозможных предметов, а также обрастанием подводной части. Следствием этого было затопление броневого пояса почти по ватерлинию, а на некоторых судах и ниже ее, что в свою очередь лишило броненосцы пользы их главного элемента - брони.
Уже говорилось о том, насколько ход нашей эскадры был менее хода японцев, но тут следует упомянуть еще о том, что даже с судами, выстроенными на 18-узловой ход, рискованно было бы его давать, как это неоднократно выражал Командующий эскадрой; от плохой ли сборки машин, или вследствие неопытности машинной команды, никогда не практиковавшейся на полном ходу, легко можно было ожидать какой-нибудь поломки, которая поставила бы корабль в тяжелое положение.
Такие повреждения с машинами, а особенно часто с рулевыми приборами, случались неоднократно при плавании эскадры, даже при 10-узловом ходе.
Артиллерия японцев оказалась гораздо сильнее нашей если не числом крупных пушек, то во всяком случае, количеством выброшенного металла. Думаю, что не ошибусь, сказав, что они стреляли по крайней мере втрое чаще нас. Если при этом принять во внимание утверждения специалистов в том, что толщина стенок японских снарядов почти в два раза менее наших, благодаря чему они вмещают почти вдвое более взрывчатого вещества, которое, в свою очередь, действием сильнее нашего пироксилина, то ясно, что сила каждого японского снаряда более чем в два раза превосходит силу нашего. При стрельбе же в три раза более частой, даже при равном количестве орудий, ясно, на чьей стороне будет перевес. Между тем, общее количество всех орудий у японцев было больше нашего.
Действие японских снарядов, взрывающихся при малейшем встреченном на пути препятствии, можно сравнить с действием мины, разрушающей силою своего взрыва. Между тем, как наши снаряды, действуя живою силою удара, разрываются, по-видимому, поздно, или совсем не разрываются.
Эффект взрыва японского снаряда нельзя сравнить с нашим, который дает небольшое сравнительно число осколков, между тем как японский дает их сотни - мелких, всюду проникающих и все разрушающих на своем пути.
Пристрелка японцам значительно облегчена тем, что из снаряды взрываются от удара об воду и поднимают громадный столб воды и дыма, хорошо видимый на большое расстояние. Казалось, что эти столбы дыма бывали окрашены различными оттенками, и можно предполагать, что японцы, столь искусные во всяких работах с цветными огнями, сумели для каких-либо целей давать различную окраску взрывам снарядов, чтобы лучше уследить за местами их падения при пристрелке.
Кроме всего изложенного должен упомянуть еще о некоторых предметах, на которые желательно было бы обратить серьезное внимание.
Оптические прицелы, при всей своей необходимости вообще, непригодны для низких батарей при свежей погоде, если не будет найден способ защитить их стекла от попадания брызг.
Передача расстояний очень затруднительна и в бою подвержена всяким случайностям. Поэтому необходимо если не у каждого орудия, то в каждом плутонге иметь пару дальномеров Барра и Струда, из которых один находится в действии, а другой хранится про запас в защищенном месте.
Не следует останавливаться ни перед чем для защиты орудийной прислуги от осколков снарядов. За невозможностью иметь всюду броню, можно пользоваться испытанным средством свободно подвешенных траверзов из коек, которым много людей в бою 14 мая обязаны своим спасением от смерти или раны.
Крышки боевых рубок, об опасности которых уже сообщали порт-артурские моряки, должны послужить серьезной темой для работы наших специалистов.
Сигналопроизводство в бою представляет из себя весьма острый неразрешенный вопрос. При теперешних условиях оно прекращается с самого начала боя. Все фалы, рейки, семафоры, телеграфные провода быстро уничтожаются.
На всех судах сильно страдали от неприятельских выстрелов дымовые трубы. Их пробоины значительно увеличивали расход угля, а на некоторых судах в соответствующих кочегарках приходилось даже прекращать пары.
Необходимо путем опыта, наконец, выработать наивыгоднейший цвет для окраски судов. По всей вероятности, цвет этот будет серо-буро-зеленоватый, такой, каким была выкрашена в бою 14 мая японская эскадра. Наши черные корабли с желтыми трубами даже при густой мгле 14 мая, вероятно, были видны на сравнительно большом расстоянии.
Перечисленные факты и вопросы составляют, конечно весьма малую долю того огромного материала, который будет почерпнут из всех случаев боя 14 мая. Желательно, чтобы этот материал сделался бы достоянием всех интересующихся у нас морским делом. Для достижения последней цели, по-моему, необходимо установить правильную систему собирания справок. Чтобы не повторилось того, что имело место после порт-артурских боев, когда сведения, проникшие даже в морскую среду, отличались скудностью и противоречили друг другу.
Только полное осознание всех ошибок, допущенных в нашем морском деле, даст возможность приняться за него с новой энергией и с полной надеждой вернуть на время потерянное наше морское могущество.
Контр-адмирал Энквист"