Наутро Мария Александровна вернулась в класс. Уроки и время после занятий пошли своим чередом.
Луша и Света по-прежнему встречались в школе на переменках, или прибегали друг к другу днём. Но у каждой из них само собой возникали отдельные интересы и связанные с ними события.
В один из воскресных дней во дворе Луши остановилась небесно-голубая «Волга» с никелированным оленем на капоте. Из машины выпорхнула девочка в цигейковой шубке и красном капоре. Следом показался мужчина: высокий, сухощавый, с седоватыми висками.
Это была Лара Маленко – внучка соседей, Анны Николаевны и Василия Борисовича, с которыми были дружны в доме не только все взрослые, но и дети.
Василий Борисович всегда разрешал брать, чтобы покататься, свою тележку на кованых металлических колёсах и никогда не ругался, если находил её забытой ребятами где-нибудь на задворках.
С Лушиным папой любил посидеть-поговорить на дровяных козлах, покуривая папиросу. Оба были дружелюбны и сдержанны. Папа работал сварщиком, Василий Борисович – токарем. Случись у кого-то поломка хозяйственного инструмента, - чинили по-соседски.
Мама Лушина разводила напару с Анной Николаевной, которая была старше, и уже на пенсии, цветы в разбитом перед домом палисаднике. Делились рецептами, изредка чаёвничали.
Их сын – человек солидный, директор чего-то там, в соседнем городе, приезжал повидаться с родителями и привозил дочку довольно часто по выходным. Была, конечно, у неё и мама, но почему-то Луша ни разу с ней не встречалась.
Лара казалась пришелицей из какого-то другого, чудесного мира.
На фоне шубок, шапочек, костюмчиков и сапожек, в которые эта девочка была наряжена, Луша, одетая так же, как и окружающие дети, в первый момент вдруг обнаруживала себя Золушкой в вытертых шароварах, с руками, далеко вытянувшимися за пределы рукавов вязаной кофточки.
Но неловкость скоро исчезала, потому что Лара совсем не была воображалой, а, напротив, компанейской и интересной девчонкой.
Но была в ней всё-таки какая-то особенность, заставлявшая Лушу смотреть на сверстницу с восхищением и желанием подражать.
Неизменная грация, с которой Лара ходила, сидела и стояла, изящество жестов, умение всегда и везде держать прямой спину, от чего её головка с двумя длинными косами легко и горделиво высилась на хрупких свободных плечах, как-то не по-детски отличали её.
Рядом с ней Луше хотелось подтянуться и держаться строже, не размахивать руками, избегая по щенячьи неуклюжей разболтанности движений.
Лара была балериной. Так, во всяком случае, считала Луша, ведь та занималась в балетной студии Дворца культуры.
Балет Лушу завораживал. Редкие эпизоды, когда она могла видеть его во фрагментах хроники, в кинофильмах, на фотографиях в журналах и газетах, увлекали настолько, что она могла часами думать о них, и, слушая музыку по радио, легко переноситься в волшебно неземной, неудержимо летучий мир танца.
И если было чему завидовать, так это причастности к балету, которой, конечно, была отмечена Лара.
Луша просила подружку показывать ей движения. Повторяла и старательно запоминала неведомые слова: «плие», «батман-тандю», «жете», «арабеск»…
Даже попросила маму сшить гимнастический купальник из трикотажной майки, и сама, по выкройке, сделала из ткани белые тапочки. А купальник выкрасила в тазу купленной краской - в чёрный.
Стоя перед домашним трюмо, девочка представляла себя «у палки» в репетиционном зале и с упоением повторяла выученные позы и движения.
Настоящим потрясением для Луши было увидеть наяву настоящие пуанты, которые однажды привезла показать Лара.
Она гладила шелковистые бока розовых атласных туфелек. Ставя на твёрдый проклеенный носок, постукивала ими по столу. Вдыхала чудесный кожаный запах супинаторов и, как во сне, представляла себя обутой в них и поднявшейся на пальцы.
Казалось, что она чувствует, как перекрещенные ленты плотно охватывают щиколотки и плотно удерживают пуанты на оттянутых и дугой выгнутых в подъёме стопах.
Сколько было нарисовано Лушей этих волшебных балетных ножек на тетрадных листочках, на полях газет, в блокнотах и альбомах! Их изящно-округлые линии, казалось, сами готовы были то и дело упруго соскальзывать на бумагу с острого кончика карандаша.
Пуанты вдруг стали реальным воплощением вдохновенной мечты.
-Лара, я тоже хочу пуанты! Достань мне, пожалуйста!- Просила Луша подружку, в общем, понимая, что она не сможет этого сделать. Но страстное желание, во что бы то ни стало, обрести балетные туфельки затмили всё на свете.
Узнав, сколько они стоят, она даже совершила неслыханное: залезла в мамин кошелёк и взяла оттуда целых семь рублей! Без спроса! Без разрешения! Взяла и вложила в руку Лары, отрезая ей путь к отступлению.
-Я попробую, ладно. Только ничего не обещаю,- сдавалась натиску подружка.
Лишь когда голубая «Волга» выехала со двора, Луша призналась маме в краже.
Та выслушала сбивчивый и взволнованный покаянный рассказ дочери внимательно, не перебивая. Потом взяла Лушину руку и сказала:
-Нет, я не считаю, что ты украла деньги, хотя, взяв без спроса, поступила неправильно. Иногда бывают особые случаи. Сегодня, такой случай, наверно, и произошёл. Я вижу, что это не каприз, что это для тебя очень важно. Но, дочка, ты должна знать, что мы с папой всегда поймём тебя и постараемся помочь, если ты серьёзно обсудишь с нами такие вопросы раньше, чем что-то захочешь сделать.
Мамины глаза – светло-коричневые, окружённые мелкими морщинками, смотрели, улыбаясь, но девочка поняла,- ей доверяют и говорят по-взрослому. Никогда больше не позволит она себе подвести эти глаза.
Луша молча обняла маму за шею и долго стояла, прижавшись, вдыхая родной запах.
_____________________
Уже заканчивалось лето, когда Луша, прибежавшая к стенду дворца культуры посмотреть, какой новый фильм будет идти на следующей неделе, заметила прямо на киноафише прикнопленный белый листок. Объявление призывно помахивало бумажным уголком на ветерке.
Она подошла ближе. Начав читать прыгающие буквы, напечатанные на пишущей машинке, глаза вновь и вновь возвращались к началу, потому что никак не могли поверить тому, что видели.
Клочок бумаги чёрным по белому сообщал о том, что дворец культуры металлургов объявлял набор детей в хореографическую студию.
Луша даже зажмурила на мгновение глаза: не снится ли ей всё это? Но нет, объявление никуда не исчезало, и слова в нём настаивали на сказанном.
Она ещё потопталась у киноафиши. И вдруг, будто кто толкнул в спину, бросилась бежать прямиком ко дворцу.
Запыхавшись, Луша остановилась перед крутой широкой лестницей входа в массивное трёхэтажное здание, украшенное по фронтону черным чугунным барельефом с изображением рабочих – металлургов.
Луша здесь часто бывала. В нём было два зала. В одном показывали кино, в другом проводили новогодние ёлки.
В библиотеку, вкусно пахнущую книжной пылью и газетной краской, каждый вторник, в «детский день» Луша вместе с одноклассниками выстаивала часовые очереди, чтобы поменять прочитанные книги.
А за обитыми дерматином дверями в конце второго этажа доносились звуки скрипки и пианино. Там шли занятия в музыкальной школе.
Луше было известно, что во дворце есть два больших оркестра, народный театр и разные кружки, которые посещали взрослые и дети.
-Здравствуйте! Где в балетную студию записывают?- Громко спросила она дежурную, едва открыв тяжёлую двустворчатую дверь в вестибюль.
Мирно дремавшая на стуле пожилая женщина сонно глянула на девочку, поправила съехавшие на кончик носа очки и пожевала губами.
-Куда, говоришь, записывают? В балет? Что за балет?
-Да объявление висит у аптеки! В студию детей набирают!
- В студию. А-а!… Так это Лильвана! В пятом кабинете, детка, в пятом. На третьем этаже.
Дежурная ещё что-то говорила, но Луша стремительно, перескакивая через ступеньки, устремилась вверх по лестнице.
Еле переводя дух и придерживая ладошкой готовое выскочить из груди сердечко, она постучала в дверь, обозначенную металлической цифрой «5».
За дверью оказалась большая прямоугольная комната, почти зал средней величины, с высоким потолком, освещённая рядом окон с двух противоположных окон. По стенам, к удивлению Луши, уже тянулась круглая палка для тренажа, и в дальнем углу чернело, поблёскивая, пианино.
Навстречу поднялась женщина: очень худая, высокого роста. У неё было тёмное горбоносое лицо, выдававшее принадлежность к какому-то южному народу.
Худоба, смуглость и скованная угловатость движений жилистого тела делали незнакомку похожей на длинный, тёмный, узловатый посох, отполированный руками и временем.
Впрочем, когда женщина подошла ближе, Луша увидела, что черты немолодого узкого лица, хотя и увядшие, очень красивы. Миндалевидные тёмные глаза смотрят приветливо.
Спросив Лушу, как её зовут, представилась сама: Лилия Ивановна, руководитель студии.
Раньше той никогда не приходило в голову думать про имена и людей, которые их носили, но в этот раз показалось удивительным, насколько название цветка отчего-то очень подходило владелице довольно редкого имени.
Лилия Ивановна попросила подойти к «станку» и встать в «первую позицию».
Луша знала от Лары, что это такое, и постаралась выполнить, но Лилия Ивановна сделала за неё всё сама: развернула ей стопы с линейку, поправила спину и плечи, «закруглила» руку в локте и кисти.
Потом попросила медленно присесть, подпрыгнуть, затем поднять, насколько возможно выше, ногу.
Кроме того, подойдя к пианино, она начала играть и предложила девочке под музыку подвигаться.
В конце, макая в чернила перо-уточку, записала в журнал имя, фамилию, школу и класс будущей студийки и сообщила, что собрание для родителей состоится через неделю, а занятия, как водится, с начала учебного года.
Лушиной радости не было предела, и она была так заразительна, что скоро в студию записались почти все знакомые девочки.
В дни, когда были репетиции в студии, часы пролетали в одно мгновение. Они были полны музыкой, красивой дисциплиной движения, небольшими, но важными открытиями.
Аккомпанировала на пианино недавняя выпускница музыкальной школы Вера. Перед началом занятия Лилия Ивановна извлекала из ящика стола пачку своих личных нотных тетрадей с клавирами произведений Чайковского, Шопена, Крейслера… Разные ритмы и темпы требовались для выполнения танцевальных задач.
Однажды Луша вдруг поняла, что не только узнаёт, чью музыку играет Вера, но даже может напеть какие-то её части. В другой раз, услышав рояль по радио, различила нечто неуловимо схожее с тем, что звучало в студии, и очень удивилась, когда диктор объявил уже знакомое имя композитора.
Музыка незаметно открывала для неё одну маленькую дверцу за другой, и девочка легко и благодарно входила.
На рабочем столе у Лильваны ( так из-за удобства все звали руководительницу) можно было видеть и учебник по русскому классическому танцу А. Вагановой, и сборники балетных либретто, и альбомы известных балерин. Она их читать не предлагала, но, если просили, разрешала брать, даже на несколько дней домой.
Как-то Луша разглядывала фотографию Галины Улановой в роли Марии и прочитала, что балет Асафьева, оказывается, про поэму Пушкина.
Библиотекарша, записывая ей в читательский формуляр нужный томик поэта, удивилась, ведь это не входило в школьную программу не только начальных, но и старших классов.
А Луша прочитала и «Бахчисарайский фонтан», и «Цыганы», и «Медный всадник». Впечатления были так ярки, что потом, гораздо позже, она нашла естественным, что пушкинские сочинения послужили основой для многих музыкальных произведений.
Светлана была единственной, кто ничего не спрашивал про хореографическую студию у Луши, и которой она ничего о ней не рассказывала.
Умолчание как будто возникло само собой. Они по-прежнему вместе собирали балетные картинки и любили отгадывать по ним танцовщиц, названия спектаклей и даже отдельные части балетного действа.
Девочки даже не подозревали, как много успели узнать, по крупицам добывая интересные обеим сведения из истории классического танца: десятки биографий русских звёзд, имена хореографов, театральных художников, композиторов, историю дягилевских сезонов в Париже, и с русским модерном познакомились раньше, чем узнали его название.
Только конкретная, хотя и очень маленькая, жизнь одной из них в мире, где звучат волшебные слова: «гран-батман», «аттитюд», «деми-плие», оставалась у подруг вне обсуждения.
Кто знает, сколько это бы продолжалось, если бы в один из дней Лильвана не слегла с гриппом и не отменила репетицию.
Луша растерянно постояла перед закрытой дверью и вышла на улицу. Однако вместо того, чтобы вернуться домой, она двинулась в сторону школы, благо, та была рядом.
Уроки давно закончились. В коридорах было тихо, пусто и чисто. Техничка уже успела вымыть полы.
Луша нерешительно остановилась у квадратной колонны с часами в деревянном корпусе. Большой латунный маятник мерно постукивал, качаясь из стороны в сторону, и от этого звука казалось, что школа совсем безлюдна.
Но вдруг дверь директорского кабинета открылась, и из неё вышел, уже в пальто, поправляя незанятой портфелем рукой меховую папаху, сам Николай Павлович.
-Здравствуйте, - сказала Луша.
-Здравствуй-здравствуй, - ответил директор. – Ты, кажется из четвёртого «а»?
- Да, меня Луша зовут.
-И что же ты, Луша, здесь делаешь? Вас ведь давно отпустили?
- Я в балетную студию ходила, во дворец культуры, да там закрыто. А я заниматься хочу.
-Вот оно что!
Директор сделал несколько шагов к коморке под центральной лестницей, где старенькая дежурная, всегда подававшая звонки, разливала на завтра по «непроливашкам» в ящичках чернила из белого фарфорового чайника.
-Вот, Варвара Степановна, - Луша, наша балерина. Откройте ей спортзал. И в другой раз, если понадобится, открывайте. Я разрешаю. Только, пожалуйста, чтоб мальчишки не мешали. А то я знаю этих второгодников! А ты, балерина, смотри, не допоздна. Темнеет рано.
Луша, смутившись, закраснелась, сказала «спасибо» и поспешила следом за старушкой, уже гремевшей связкой ключей.
Когда, закончив занятие, она вышла на школьное крыльцо, фиолетовый вечер встретил её сверкающим снегом под ярко горевшей вместе с уличными фонарями жёлтой луной.
Натоптанная тропинка бежала домой наискосок через весь квартал. Во дворе дома, где жила Света, ребята каталась с горки на санках.
От шумной группы отделилась одна фигурка и направилась Луше навстречу. Вся в снегу, с выбившимися из-под шапки волнистыми прядками, Света радостно улыбалась, от чего на щеках у неё проступили ямочки.
-Привет! Ты откуда? – Спросила она, поравнявшись.
-С тренажа. Я в школе занималась.- Сообщила Луша.
-Как это?
-Представляешь, сам Николай Павлович разрешил! И ещё сказал, чтобы мне, если попрошу, спортзал открывали. – Луша вдруг почувствовала гордость за неожиданное уважение, конечно же, благодаря балету проявленное к ней самым главным человеком в школе, которого побаивались даже старшеклассники.
-Правда?! Здорово! А можно мне с тобой?- Неожиданно спросила Светлана так, будто не Луша, а она была двумя годами младше.
-Тебе? – Вопросом на вопрос изумилась девочка, но, немного подумав, добавила, - конечно, можно. Почему – нет?!
Они договорились, что станут заниматься вдвоём в свободные от студии дни.
Луша со всей серьёзностью, как раньше её - Лара Маленко, обучала Свету всему, что знала сама. Но при этом старалась обходить те упражнения, которые были непосильны для ученицы с негнущейся спиной. А ещё, чтобы той не было обидно.
И теперь Света всякий раз спрашивала про репетиции и готовящуюся к новогоднему празднику постановку, а Луша в подробностях описывала не только танцевальные партии, но и декорации, и то, как они готовят украшения и шьют сами костюмы.
-Представляешь, - увлечённо объясняла она,- даже настоящую балетную пачку научилась делать. Нужно взять длинный кусок марли и сильно накрахмалить. Потом аккуратно на верёвке развесить, распределяя полотно вдвое по длине. Когда высохнет, станет, как бумага. Тогда надо снять, не разгибая, и ножницами вырезать зубчики по краю. Другой край мелко собрать иголкой с ниткой. Вот и получится. Пышная такая и не обвисает.
Света поддержала: « А чтобы сверкала, можно мелко расколотить ёлочные игрушки и этим «песочком» посыпать на марлю. Только сначала клеем намазать».
-Точно! И балетки так можно украсить! – Загорелись глаза у Луши.
-Нет, балетки не надо. Это же всё-таки стекло. Ещё ногу поранишь! Лучше из-под чая фольгу взять и звёздочки вырезать. А потом наклеить!
Луша с восхищением слушала предложения подружки. Придя на следующий урок, она решительно подошла к Лилии Ивановне и сказала:
-В нашей школе Света тоже очень хочет в студию. Мы с ней вместе занимаемся. Вы должны её взять!
-Уже почти полгода прошло, но пусть приходит. Посмотрим, что она умеет.
-Не надо смотреть. Просто возьмите.
-Почему?
-Потому что... у неё горб на спине.
-?!!
-Но Светка, правда, очень-очень хочет! Лильвана, пожалуйста! Пусть она просто будет со всеми вместе и выполняет, что сможет!
Учительница долго смотрела в замёрзшее окно. Потом сказала:
-Пусть приходит. Там видно будет.
И Света пришла. Луша предупредила всех заранее, поэтому новенькую встретили без удивления и вели себя обыкновенно, как со всякой другой девочкой.
Близился новогодний концерт. Дворец культуры был полон поющих голосов, звуков баяна, фортепиано, духовых инструментов. На сцене стучали молотки, и пахло свежей краской. Лестничные повороты шелестели блестящим «дождиком», укутавшим маленькие ёлочки. Гирлянды из разноцветных флажков украсили коридоры. На стёклах окон красовались вырезанные из салфеток снежинки.
Хореографическая студия готовила «Прекрасный розмарин» на музыку Крейслера.
Луша и ещё одна девочка солировали, а остальные танцевали вокруг, держа в руках украшенные фольгой и цветами проволочные дуги.
В лучах разноцветных софитов, на фоне зимнего леса юные танцовщицы, одетые в яркие пышные пачки, хотя и двигались на «полупальцах», выглядели, как настоящие балерины.
На одной из репетиций Лильвана решила, что на заднем плане должны быть ещё дети из младшей группы, одетые в костюмы ёлочек.
У них были несложные движения, и если бы даже кто-то растерялся и перепутал, общая картина бы не пострадала. Зато вся студия - на сцене.
Вся, кроме Светы. Она одна сидела в зрительном зале и молча следила за происходящим.
-Лильвана, поставьте её в «ёлочки»! – Обратила внимание руководительницы Луша. – Они же всё время лицом к зрителю. И костюм свободней можно сделать.
-Но там одни малыши! Света большая.
-Подумаешь! В лесу же разные ёлки растут! А тут человек вместе с нами будет.
- Ну, Лукерья! Не ребёнок, а готовый «помреж»! Зови подружку!
Вечером большой лесовоз привёз к подъезду дворца культуры огромную, промёрзлую, запорошённую снегом ель. Целая бригада с завода устанавливала лесную красавицу в парадном зале.
Ах, какой потом был праздник! Как громко аплодировали зрители, которых собралось столько, что яблоку негде было упасть! Кто-то даже крикнул: «Браво! Бис!», когда юные балерины, скользившие, поднявшись на цыпочки в вальсе, замерли на финальной ноте.
За кулисами их с восторгом встречали шефы из профкома, участники самодеятельности, чьи-то мамы.
Потом всем вручили по большому пакету с шоколадными конфетами и мандаринами, и почему-то чертёжные готовальни.
Ещё не отошедшие от праздничной кутерьмы и шумного успеха, Луша и Света шли по расчищенной бульдозером улице, жевали холодные сладкие мандариновые дольки и вновь и вновь переживали невыразимо восхитительные мгновения своего триумфа.
Обронённая оранжевая кожура замерзала на белом снегу, оставляя в воздухе новогодний запах праздника.
_______________________
Ещё через год совсем неожиданно Лара привезла-таки пуанты.
Луша попыталась их примерить, но не смогла. Туфельки оказались малы. Их хозяйка выросла. Потерпев неудачу, она была разочарована, но вовсе не восприняла её как катастрофу.
Недолго думая, завернула туфли в газету и отправилась по знакомому адресу. Света была дома. Луша протянула ей свёрток:
-Дарю. Надевай.
-Что это? Пуанты!!! А ты как же?! – Только и выговорила потрясённая подружка.
-Надевай, говорю! – Повторила Луша и присела на низенькую табуретку у дивана. Оттуда, снизу она наблюдала, как Светлана дрожащими пальцами завязывала атласные ленты.
Наконец, справившись, та поднялась на пальцы, держась обеими руками за никелированную спинку кровати.
- Колени подтяни! И подбородок выше! – Скомандовала со своего места Луша.
Светлана сияла. От счастья у неё порозовели щёки. Казалось, ещё миг, и она оторвётся от пола, и взлетит, чтобы ни сейчас и никогда потом больше не вспомнить ни о своём искалеченном теле, ни о страданиях, давно живших в её детской душе.
А Луша всё смотрела на Свету, всё улыбалась и не могла взять в толк, почему ей так радостно в то время, как она отдала, едва успев подержать в руках то, о чём так долго мечтала больше всего на свете.
Дорогой читатель спасибо огромное за дочитанный до конца рассказ и комментарии!!!
Если понравилось палец вверх и подписывайся на канал буду очень рад, так как много пишу на эту тему для тебя)
Заходи на мой канал тут много чего еще интересного ждет тебя)