Мы останавливаемся на привал на окраине небольшого хутора с видом на заснеженный пик Салькантая. Со стороны хутора к нам, слегка петляя и покачиваясь, направляется селянка в традиционном андийском наряде: пёстрый платок, повязанный узлом на плечах, расклешённая юбка до колен, гамаши и резиновые мокасины. В руках селянка тащит пищевую 20-литровую канистру.
— В Чокекирау идёте, да? — селянка останавливается рядом с нами, но стоять прямо ей удаётся с трудом. Алкоголь делает человека удивительно уязвимым для гравитации.
— Да, мами. Перекусить вот только остановились.
— Так это дело запить надо. Давай я тебя чичой угощу, папи! Хорошая чича, домашняя. И ты, мами, посуду доставай. Доставай-доставай. Чича — продукт натуральный.
Чича — это кукурузный квас, который для ферментации оставляют на несколько дней под землёй. Судя по плеску остатков на дне канистры, гуляет селянка давно. Она наливает нам по стакану и выпивает сама. Проглоченный залпом напиток моментально выходит на её лице слезами. Сквозь рыдания мы разбираем, что у селянки дочка сбежала из дома с местным парубком, а дочка-то единственная, и что её за жизнь теперь ждёт непонятно, господи, страшная жизнь, наверняка страшная, у неё ведь и коровы-то нет. Мы, как можем, проявляем сочувствие и пытаемся её убедить, что всё наладится и что не в коровах счастье. Селянка как будто нам верит, светлеет лицом и уходит искать новых компаньонов по чиче.
А парой недель позже мы залезаем на самый верх инкского города Ойантайтамбо. Туристы сюда почти не доходят, предпочитая храмовый комплекс и террасы внизу, поэтому по святилищу спокойно бродит скот, пробирающийся сюда в обход контролёров с соседних гор.
И пока мы тискаем толпу абсолютно ручных телят, становится понятно: в коровах счастье, в коровах.