Новогодние праздники для Вениамина Карловича – сущее мучение.
- Кто их выдумал вообще, эти клятые каникулы? – возмущается он.
Причина проста: в начале января мы семьёй – кучно и по очереди – зачастили к моим родителям на огонёк. Чаю там попить, хоньяку хапнуть. Мы с отцом в нардишки рубимся. А внук так и вовсе почти неделю гостил у баушки.
Баушка счастлива – внук в прямом доступе.
Внук счастлив – кормят, поят, никто никуда не гонит, пылесосить не заставляет.
Я счастлива – не надо никого кормить, поить, заставлять пылесосить.
Вениамин Карлыч в бешенстве.
Если наши кратковременные чаепития он ещё худо-бедно переживал за креслом, с ненавистью сверля одним глазом всех, в том числе коварную гостеприимную хозяйку, то недельный визит её внука – это уже перебор.
- Как тихо! – радовалась маман по телефону, когда мы созванивались.
- В каком смысле?
- Веня молчит! Ходит по стеночке и молчит!
Мне трудно представить радость от молчания котов: моя троица вообще как партизаны на расстреле. Ну, за редким исключением, конечно. Стёпа поёт под музыку. И чем отвратительнее и писклявее мелодия, тем охотнее музицирует Степан. По китайский пластиковый зАмок, например. Или под не менее китайский пластиковый мотоцикл.
Лирическое отступление.
- Ты только подумай! – сокрушается мой муж. – Вот Китай, да? Буквально точка на карте, тьфу и растереть! А ведь чего только они ни делают! И машины, и одежду – всё! И всё – «мейд ин чайна», всё китайское!
- Действительно, - глубокомысленно соглашаюсь, - всё китайское – из Китая! Удивительно!
Муж смотрит на меня долгим взглядом…
Конец лирического отступления.
Словом, Веничек молчит. Маман уверяет, что Венино молчание для неё райская музыка. Такой вот оксюморон. Обычно же как:
- Вставай, вставай! Постели заправля-а-а-ай! – сольное пение начинается порядка половины шестого утра. Веник считает, что это самое время для первой трапезы.
Честно, я лишь раз слышала, как солирует ВениаминКарлыч, и то только по телефону. Душераздирающие, наводящие тоску звуки.
- Жрать, что ли, хочет? – невежливо отозвалась я о Венюшочке.
- Что сразу жрать-то? – обиделась за любимца маман. - На ручки просится!
- Ну так возьми. А то больно противно вопит.
- Да задолбал уже, скотина! – мгновенно переобулась маман. – Ничего не даёт сделать – только и голосит без конца! Весь день орёт!
Я тактично промолчала о том, что вообще-то, не нужно было его баловать. Потому что тогда начнутся регулярные препирательства на тему «вы мне такого кота уже подсунули! – неправда, у нас он так не орал. – ты хочешь сказать, это я его избаловала?! – я ничего не хочу сказать, но у нас он так не орал! – не орал, потому что вас боялся! Веничек, иди сюда, скотина, курочки тебе дам».
Ну, как-то так.
Так или иначе, но мой ребёнок, вернувшись домой, с ухмылкой мне сказал:
- А я там Веника гладил, прикинь. И он даже мурлыкал!
- Да ладно, - не поверила я, - добровольно мурлыкал?! Сам пришёл?!
- Ну не совсем, - признался ребёнок. – Вообще-то, я его вытащил из-под батареи и держал. И чесал. Он закрыл глаза и прикинулся трупом, но я всё равно чесал.
Я представила состояние Венюшка и мысленно посочувствовала коту: если мой сын кого-то решил почесать, то амба – хочешь не хочешь, а почешут. Лучше сразу сдаться добровольно и получить удовольствие.
- Какая красота! – между тем безмятежно продолжала радоваться маман. – Так тихо дома, так тихо!
- Веник там, поди, похудел, жрать-то не выходит?
- Ну как же! Еда – это святое!
Оказывается, Веничек дожидался, пока мой ребёнок засядет, пардон, в клозете и совершал дерзкий марш-бросок в кухню. На пороге он привлекал внимание хозяйки одним резким и пронзительным выкриком и выразительно указывал ушами в сторону миски: мол, давай сделаем это по-быстрому!
Хозяйка в темпе коммандос махом вскрывала пакетик с паштетиком и молниеносно выкладывала в миску. Обычно Венюшок долго и брезгливо обнюхивает подношение, медленно ковыряется, выискивая подвох. Но не в те дни. В эти январские собачьи дни (а вы же знаете, да, что каникулы означают именно их?) ВениаминКарлыч забил на заботу о пищеварении и сглатывал паштетик буквально двумя всчавкиваниями.
Затравленно оглянувшись, отхлёбывал из хрусталя (для питья маман выделила питомцам массивную советскую пепельницу из чистого хрусталя – приз за какую-то очередную победу в соцсоревновании или, возможно, за производственные показатели) и, стелясь над полом, улепётывал в спасительные подкресельные кущи.
И так неделю, представляете?! Счастью маман не было предела.
- А может, пусть он у меня поживёт? – с надеждой спрашивала она про внука.
- Не-не, - сопротивлялась я. – У меня посуду мыть некому, пылесосить там… За хлебом, опять же, самой ходить?!
- Деспот! – с чувством говорила маман.
- Кого воспитала, - ехидно парировала я.
На том и порешили.
Веник ждал окончания каникул, как манны небесной. И едва за ребёнком закрылась дверь, в ту же секунду он ринулся на кухню и дал волю разрывающим мохнатую грудь чувствам. Чувства Вениамин выражает посредством голосовых связок и отвратительного фальцета.
Целых два дня Веник мстил хозяйке, замолкая лишь на время поглощения пищи. Понятно, что хозяйка очень старалась, чтобы молчал он как можно чаще и дольше, и это полностью отвечало вениковым запросам.
Вы спросите: «А что же Серафима?». А ничего. Серафиме было глубоко фиолетово на посещение любых внуков, пусть хоть стадами маршируют, лишь бы ей, Симе, не мешали жить. Гладить – по регламенту: не дольше пяти минут. На руки не брать, сюси-пуси не делать. Тогда нормально.
Но только Вениамин выдохнул, как в гости нагрянули мы!
- Да вашу ж мать! – простонал Веня, уныло занимая диспозицию за креслом. – Когда ж вы все кончитесь?!
- Ве-е-е-еня! – хищно сказал мой супруг, выуживая кота из-за кресла. – Иди, почешу!
- Хоспаде… - сказал Веня, закрыв глаза и мелко сглатывая. – Шо ж я маленьким не сдох?!
- Ве-е-е-еня!
Серафима презрительно наблюдала за ВениаминКарлычем с подоконника.
