Илья Дорханов, специально для Campaign Insider
Муниципальные выборы в Петербурге – это уникальная предвыборная кампания, какой больше нет нигде в России. Что-то похожее можно наблюдать только в Москве – но похожее лишь по форме, а не по накалу страстей. Петербургские муниципалитеты богаче районов Москвы (хоть это и очень относительное богатство), при этом в них нет аналога московских районных управ, через которые городские власти де-факто контролируют местные бюджеты. Обычно муниципальное образование (МО) в Петербурге – это округ с численностью населения в несколько десятков тысяч человек (хотя есть отклонения в обе стороны). На выборах жители избирают депутатов муниципального совета (обычно 10 или 20), а те, в свою очередь, выбирают из своих рядов председателя совета и утверждают главу муниципальной администрации. Тот, кто получает большинство в совете, фактически может распоряжаться бюджетом в несколько десятков миллионов рублей. Поэтому муниципалитет в Петербурге – это стоящий приз для всякого, кто сможет им завладеть.
Силы сторон
Выборы-2019 обещали стать жаркими задолго до начала предвыборной кампании. После "зачищенных" от оппозиции выборов 2014 г. власть находилась в руках единороссов в 110 муниципалитетах из 111. Однако за пять лет изменилось многое – в том числе расклады внутри самой "партии власти". Конфликты – частично застарелые, частично порождённые выборами в Госдуму и петербургское Законодательное собрание (ЗакС) 2016 г. – раскололи местную "Единую Россию" и, шире, городскую власть на группировки разного масштаба. Часть из них ориентировалась на спикера ЗакСа Вячеслава Макарова, часть – на глав отдельных районов (крупная административная единица, подчинённая правительству города, аналог административных округов в Москве) и муниципалитетов. Порой приоритетом провластных кандидатов оказывалась борьба не с оппозицией, а друг с другом. Однако в целом позиции ЕР на муниципальном уровне оставались достаточно сильными, в том числе благодаря административному ресурсу городских и местных властей.
Оппозиция, в свою очередь, видела в муниципальных выборах шанс показательно разгромить власть во втором по величине городе страны. Политический климат в стране и в городе сильно изменился по сравнению с 2014 г. Протестные настроения резко возросли. Отмена досрочного голосования, которое на прошлых выборах дало значительный процент голосов за ЕР, повышала шансы оппозиционеров на победу. Предпринимались попытки заранее создать коалицию различных оппозиционных сил – правда, просуществовав полгода, она распалась уже осенью 2018 г., за год до выборов. Постепенно вырисовывались несколько полюсов силы, готовых вступить в схватку за избирателя с провластными кандидатами и друг с другом.
В распаде оппозиционной коалиции важную роль сыграла позиция петербургского «Яблока». Его политсовет во главе с Екатериной Кузнецовой выбрал начальником штаба Максима Каца, уповая на его московский опыт «муниципального Убера» - организованного выдвижения независимых кандидатов при поддержке оппозиционных партий. Кац был намерен провести отдельную от других оппозиционеров кампанию и отказался заранее разделить с ними округа для выдвижения. Основной темой кампании была объявлена урбанистика, однако отбор кандидатов был весьма жёстко привязан к их позиции по идеологическим вопросам (поддержка Путина, внешняя политика, права ЛГБТ и др.) В штабе «Яблока» даже был организован т.н. отдел рисёрча – своего рода контрразведка, проверявшая страницы потенциальных кандидатов в соцсетях на наличие «неблагонадёжных» публикаций. Многие претенденты на выдвижение были отсеяны из-за отказа подписать «Меморандум политической альтернативы» - программный документ из десяти пунктов вроде осуждения большевизма и признания Крыма территорией Украины. В итоге эта стратегия оказалась не слишком эффективной: многие округа не удалось полностью закрыть, и под конец всё равно пришлось добирать кандидатов в срочном порядке.
Другим изданием «муниципального Убера» в Петербурге стал проект «Объединённые демократы» (ОД), созданный коллегой Каца по московским мунвыборам Дмитрием Гудковым (после тех выборов команда распалась и в Петербурге они работали уже порознь) и возглавленный лидером питерской «Открытой России» Андреем Пивоваровым. Подход ОД к отбору кандидатов был куда более щадящим, чем у «Яблока», поэтому при их поддержке выдвинулось много «аполитичных» активистов, сосредоточенных на локальных проблемах, а не на борьбе с гегемонией ЕР как таковой. Кандидаты от ОД шли самовыдвиженцами либо выдвигались от партий (главным образом Партии Роста и СР).
В тесном сотрудничестве с ОД готовилась к выборам Партия Роста. Хотя в целом она является умеренно-либеральным спойлером, её петербургское отделение было всерьёз намерено вести борьбу за некоторые округа – в частности, в «ядерном» для Оксаны Дмитриевой и Павла Швеца Фрунзенском районе. В других районах местные активисты тоже зачастую шли от Партии Роста, поскольку она в силу собственной разнородности практически не выдвигала идеологических требований к кандидатам.
Довольно слабо проявил себя на выборах ещё один союзник ОД - петербургский штаб Навального. В январе 2019 г. там сменилось руководство: вместо активиста Дениса Михайлова и политтехнолога Александра Шуршева штаб возглавила присланная из Москвы Ольга Гусева. Она заменила известных в городе активистов на неопытных людей из других регионов, что привело к дезорганизации работы штаба. Если в 2018 г. навальнисты планировали выдвинуть в Петербурге до 1000 кандидатов, то на деле им удалось «закрыть» лишь несколько муниципалитетов. Поэтому штаб Навального стал не столько самостоятельной «электоральной платформой» или филиалом ОД, сколько группой поддержки наблюдателей и, конечно, агитатором за «Умное голосование». В рамках этого проекта навальнисты поддерживали в разных округах кандидатов как от ОД, так и от «Яблока».
Помимо «электоральных платформ», облегчавших оппозиционным кандидатам процесс выдвижения, в выборах участвовали и различные партии. Однако они проявили себя крайне слабо, особенно учитывая превосходство многих из них в ресурсах над оппозиционными проектами. Ни КПРФ, ни ЛДПР явно не рассчитывали на многое на этих выборах и не особенно стремились победить. Чуть активнее себя проявила СР, которая в некоторых округах выдвигала местных активистов и умеренных оппозиционеров вроде команды бывшего «яблочника» Михаила Амосова (МО Гражданка). Кое-где выдвигались кандидаты от «Коммунистов России», «Родины» и других мелких спойлеров.
Наконец, многие кандидаты шли самовыдвиженцами, не связывая себя с конкретными политическими силами. Часть из них была замаскировавшимися единороссами или близкими к местной власти фигурами – для таких придумали определение «самомедвеженцы». Другие были местными активистами или просто жителями округов, которые предпочли в силу тех или иных причин действовать самостоятельно, не связываясь с партиями и «электоральными платформами». Про ещё множество самовыдвиженцев сложно сказать что-то определённое – единственной информацией о них остаётся официальная анкета на сайте избиркома.
Выдвижение
Позиционирование себя через локальную идентичность, как «одного из нас» стало общим местом в предвыборной агитации на муниципальном уровне. Простота, искренность, «близость к людям» - тот ресурс, что помогает политикам вербовать новых сторонников, противопоставляя себя «закрытым» и «оторванным от реальности» конкурентам. В то же время избиратели весьма придирчиво оценивают кандидатов, ожидая от них определённого портфолио «реальных дел» на благо округа. Рост популярности локального активизма в области благоустройства и создания комфортной среды в последние годы отвечал обоим этим трендам. Во многих округах к 2019 году уже существовали команды активистов (урбанистов, экологов, защитников парков и исторической застройки, борцов с коррупцией и т.д.), готовые конвертировать свою репутацию «простых, но деятельных людей» в политический капитал. Но для этого им нужно было решить две проблемы: регистрации и агитации.
В принципе, обе проблемы можно было решить за счёт подключения к одной из партий или «электоральных платформ», предлагающих юридическую и агитационную помощь. Многие активисты так и поступили, став кандидатами от ОД, Партии Роста (де-факто тоже от ОД, но с другим брендом в агитации) или «Яблока». Последний вариант, однако, был наименее вероятным, поскольку команда Каца выставила весьма жёсткие идеологические требования. Часть активистов была не согласна с ними идейно, другая же считала, что проблемы внешней политики или прав ЛГБТ в принципе не имеют отношения к муниципальным выборам. Выдвижение от «Яблока» означало принятие определённой позиции по множеству вопросов, чего “аполитичные" или нацеленные на решение конкретных проблем активисты обычно старались избегать – в том числе из-за разнородности своих команд и электората. Часть активистских групп и «одиноких волков» в силу этого вообще предпочла действовать самостоятельно, уповая на собственные силы и в процессе регистрации, и в ведении агитации.
Сомнения независимых кандидатов по поводу того, от кого выдвигаться, отражали общий идеологический тренд. В Петербурге, как и на московских мунвыборах, противники действующей власти разделились на два направления, которые можно условно назвать «глобальным» и «локальным». «Глобальная» оппозиция («Яблоко», штаб Навального) рассматривала муниципальные выборы в Петербурге как этап в борьбе с гегемонией ЕР. Поэтому для них большое значение имели вопросы идеологии, порой весьма далёкие от муниципального уровня власти. «Локальная» же оппозиция (Партия Роста, часть СР, местные активисты) обычно противостояла не политическому режиму в целом, а отдельным его представителям районного и муниципального уровня. Её цели были связаны с решением конкретных местных проблем, а статус муниципального депутата зачастую воспринимался инструментально, как рычаг, способный «заставить чиновников работать». Промежуточную позицию здесь заняли «Объединённые демократы»: будучи связаны с Гудковым и «Открытой Россией» (явно «глобальными» акторами), они избегали прямых идеологических деклараций и придерживались общедемократической повестки, позволяя выдвигаться от себя кандидатам разных взглядов (явно отвергался разве что сталинизм).
Для партийных политиков, особенно с опытом (в том числе «яблочников»), ситуация выглядела несколько иначе, чем для беспартийных новичков. Проблемы регистрации и агитации за них во многом решала партия. Однако если они не были известны избирателям в округе, у них возникали сложности с позиционированием. Сама по себе партийная принадлежность редко была полезным ресурсом: на местных выборах избирателей интересовала не идеология, а более «приземлённые» вопросы. Более того, навязчивая «партийность» кандидата могла оттолкнуть от него электорат как от «политикана». Поэтому для тех, кто не был известен как активист, важна была достойная репутация в другом качестве (например, муниципального или городского депутата прошлых созывов) или хотя бы актуальные для округа идеи и лозунги. Видимо, этих ресурсов партийным политикам недоставало: в сумме по городу ни одна из партий, кроме ЕР, не смогла занять и 7% депутатских мест.
Провластные кандидаты оказались перед выборами в двусмысленном положении. С одной стороны, на их стороне был финансовый и административный ресурс муниципальной, а зачастую и районной власти. В их копилку шло и увеличение максимального избирательного бюджета кандидата с 20 тыс. до 1 млн. руб., утверждённое ЗакСом в апреле 2019 г. Выдвижение от ЕР почти гарантировало беспроблемную регистрацию кандидата и решало большинство вопросов с агитацией (кроме её эффективности). С другой стороны, после повышения пенсионного возраста и других негативных инфоповодов рейтинги «Единой России» резко упали, и выдвижение от неё многими стало восприниматься как фактор риска. Это привело, в частности, к полному отсутствию ЕР на выборах в Мосгордуму: все кандидаты от власти пошли самовыдвиженцами. В Петербурге большинство провластных муниципалов всё же предпочли выдвигаться от ЕР, хоть и не всегда афишировали это. Однако довольно много было и «самомедвеженцев». Одни делали это, чтобы защититься от антирейтинга ЕР. Для других это была вынужденная мера – в условиях борьбы за некоторые округа между различными группировками внутри «партии власти» право выдвижения от неё обычно получала только одна из них. Наконец, самая многочисленная группа «самомедвеженцев» - те, кто напрямую не были связаны с ЕР, но готовы (вынуждены) были с ней сотрудничать. Это были самые разные люди: сотрудники муниципальной администрации, местные бюджетники (врачи, учителя, сотрудники социальных служб) и их начальство, юные карьеристы из «Школы молодого политика» и т.п. проектов, а иногда даже локальные активисты, решившие таким образом продвинуть свою повестку.
Несмотря на индивидуальный характер регистрации и ограничения на коллективную агитацию (например, запрет размещать на листовках фото более чем одного человека), очень многие кандидаты шли на выборы неформальными командами и старались подчеркнуть этот мотив в агитации. Идеальным вариантом считалась «пятёрка» - команда из пяти соратников, полностью «закрывающая» пятимандатный избирательный округ (их на МО приходится обычно два или четыре). На практике часто случались недобор кандидатов (что снижало шансы для команды в целом) или набор «непроходных» кандидатов «для количества» (что вело к распылению сил). Чаще, однако, из пятёрки кандидатов на выборах получали поддержку лишь один или несколько наиболее популярных.
Встречалось на петербургских выборах и обратное явление: некоторые кандидаты выдвигались сразу в двух, а то и трёх МО, чтобы максимизировать шансы пройти хоть где-нибудь. Чаще всего речь шла о соседних МО, что ещё можно понять, учитывая странную нарезку их границ в Петербурге. Но были и те, кто выдвигались и даже проходили в советы МО в разных концах города. Победившим в двух и более округах после выборов приходилось решать, депутатами какого МО они хотят быть. При этом мандаты в округах, оказавшихся «запасными аэродромами», при отказе от них никому не передаются, а просто сгорают. Местные жители теряют своего представителя в совете МО, списочный состав совета становится меньше – а значит, доминирующей партии становится проще получить в нём большинство. В перспективе такой оппортунизм отдельных кандидатов может серьёзно подорвать доверие «обманутых» округов к тем силам, что выдвинули их.
Круги ада для кандидатов
Когда кандидаты определялись с субъектом выдвижения, их пути резко расходились. Трудности для оппозиционных, а то и просто не поддержанных властями кандидатов начались уже на этапе регистрации в избирательных комиссиях муниципальных образований (ИКМО).
Поскольку формально муниципальная власть независима от государственной, ИКМО не подчиняются ни территориальным избиркомам (ТИК, всего их 30 на весь город), ни Городской избирательной комиссии (ГИК). Председатель ГИК Виктор Миненко и тогда ещё врио губернатора Александр Беглов жаловались на то, что нарушающие закон ИКМО не получается обуздать из-за отсутствия у городских властей таких полномочий. Однако при этом ГИК имеет право отменять решения ИКМО в случае нарушения прав кандидатов или избирателей – и она пользовалась этим правом на деле. Более того, ГИК даже сама регистрировала некоторых кандидатов, которым отказали в ИКМО. Это, впрочем, не мешало особо наглым ИКМО игнорировать и требования ГИК, и приезд эмиссаров ЦИК, и даже решения суда.
Петербургские ИКМО последовательно применяли ряд тактик, мешавших неугодным кандидатам зарегистрироваться. Конечно, обычно использовались не все, а лишь одна или несколько из них; были и МО, где регистрация прошла в соответствии с буквой и духом закона. Но в целом можно выделить цепочку стадий, на которых кандидатам пытались вставить палки в колёса.
Сначала во многих округах муниципальные выборы были назначены тайно: тиражи муниципальных газет с объявлением о начале регистрации печатались, но не распространялись, в администрациях МО на все вопросы отмалчивались или лгали. О том, что регистрация уже идёт, а также об адресе и часах работы ИКМО знали только «посвящённые». Учитывая, что закон отводит кандидатам на регистрацию всего 20 дней, каждые сутки неопределённости уменьшали шансы получить заветные «корочки». Вскоре поднялся скандал, вмешалась ГИК, в некоторых округах даже продлили сроки регистрации кандидатов, но упущенное время было уже не вернуть.
Следующим этапом стала «игра в прятки»: ИКМО меняли дислокацию и часы работы без каких-либо уведомлений, чтобы оппозиционеры не смогли подать документы. Широкий резонанс получил эпизод в МО Сергиевское (Парнас, микрорайон новостроек на севере города), где глава местного избиркома упорно игнорировала даже требования присланного из Москвы представителя ЦИК. Вообще ЦИК и лично Элла Памфилова в течение всей муниципальной кампании конфликтовали с ИКМО и ГИК, однако повлиять на них практически не могли. Лояльность многих ИКМО исключительно местным властям и двусмысленная позиция ГИК привела к тому, что в июне Памфилова даже заявила о возможной отмене муниципальных выборов в Петербурге, «если это безобразие не удастся остановить». Остановить не удалось, но и выборы не были отменены. Для Памфиловой петербургская кампания стала явным имиджевым провалом: «последние китайские предупреждения» ЦИК не помогли пресечь фальсификации, а на что-либо более серьёзное Москва оказалась неспособна.
Помимо «тайных выборов» и «пряток», популярным способом помешать оппозиции были фейковые очереди на регистрацию, в которых стояли крепкие молодые люди, изображающие кандидатов. В «мягком» варианте они просто по очереди заходили в кабинет и не выходили оттуда по полчаса-часу. Учитывая короткие часы работы многих ИКМО, несколько качков могли занять комиссию на весь рабочий день. Но в некоторых муниципалитетах доходило до вытеснения из ИКМО и даже избиения оппозиционных кандидатов фейковыми. Полиция бездействовала либо занимала сторону хулиганов. Как выяснилось впоследствии, лжекандидаты часто были представителями спортивных и военно-патриотических организаций, связанных с местными властями, и получали деньги за стояние в очередях и нападения на оппозиционеров.
Многие кандидаты начали жаловаться на произвол ИКМО в ГИК, и та, как отмечалось выше, зарегистрировала часть из них и отменила решения некоторых избиркомов, обязав их вновь рассмотреть документы оппозиционеров. Другие кандидаты обращались в суд, который также отменял решения ИКМО. После этого ситуация обычно развивалась по одному из трёх сценариев. В первом случае ИКМО шла на попятный и всё же регистрировала кандидата. Во втором случае ИКМО просто игнорировала решение ГИК или суда – такое происходило в муниципалитетах, где местная администрация имела серьёзных покровителей на уровне ЗакСа или Госдумы и потому не боялась окриков сверху. Наиболее изощрённым был третий вариант: ИКМО принимала новое решение об отказе в регистрации кандидата, а затем сама же его отменяла (на что по закону не имеет права). Получив такую регистрацию, оппозиционер становился лёгкой мишенью для исков провластных кандидатов и снимался с выборов по решению суда.
Разумеется, широко применялись и просто формальные придирки: к регистру букв в заявлениях, к сокрытию детских пособий в 176 руб. как источника дохода и т.п. Иногда ИКМО меняли свой почтовый или электронный адрес, чтобы потом обвинить кандидатов в том, что те не прислали им письменное уведомление… Теми или иными методами не были допущены до выборов несколько сотен кандидатов. В Петроградском районе, считающемся «вотчиной» спикера ЗакСа Вячеслава Макарова, ко дню выборов не осталось вообще ни одного несистемного кандидата – регистрацию двух последних в МО Введенский отменил аж Верховный суд. Преодолеть все круги регистрационного ада смогли 429 кандидатов от «Яблока», более 400 – от «Объединённых демократов» и ещё какое-то количество независимых самовыдвиженцев и оппозиционеров в рядах системных партий, численность которых оценить весьма сложно.
Агитация и пропаганда
За последние годы онлайн-агитация в России шагнула далеко вперёд. Новые политические силы активно используют соцсети для привлечения, удержания и координации действий своих сторонников. Отчасти их методы перенимает и власть – вспомним хотя бы инстаграмы многих глав регионов. Однако специфика муниципальных выборов диктует свои приоритеты. На местном уровне сохранил и даже приумножил своё значение непосредственный контакт кандидатов с избирателями – в ходе встреч и агитрейдов.
Встречи с избирателями анонсируются заранее, на них обычно приходят люди с активной гражданской позицией, но иногда присоединяются и просто прохожие. Встреча с избирателями – шанс для кандидата завоевать наиболее мотивированную аудиторию, которая потом будет сама агитировать за него близких, соседей и других жителей округа. Впрочем, на встречах возможны и провокации со стороны оппонентов, на которые надо уметь грамотно реагировать. Агитрейд практически лишён последнего недостатка, поскольку обычно не анонсируется, что мешает подослать провокаторов. Агитрейды проводятся в людных местах и заключаются в общении кандидата (команды кандидатов) с прохожими о проблемах округа и о том, как кандидат поможет их решить в случае избрания. Попутно среди собеседников распространяются листовки. Такой метод позволяет рассказать о кандидате относительно аполитичным жителям округа, которые не ходят на встречи с избирателями. Из-за этого вести агитацию на рейдах куда сложнее – по сути, каждая беседа превращается в мини-интервью. Но и приз в виде возможности привлечь тех, кто зачастую в принципе не ходит на выборы, стоит того.
Традиционные методы агитации вроде разноса листовок по почтовым ящикам и расклейки баннеров у подъездов и в других людных местах также применялись на петербургских мунвыборах достаточно активно. Реже встречались газеты – как более громоздкие и не очень нужные кандидатам в мундепы с их недлинной программой. Поквартирные обходы были относительно редким явлением из-за больших затрат человеко-часов (чего большинство кандидатов себе позволить не могли) и неочевидной эффективности. Основная новация последних лет, агиткубы, практически не нашла себе применения на петербургских муниципальных выборах. Это объяснялось совокупностью причин: нехватка средств, необходимость согласовывать установку кубов, некоторая «усталость» от самого формата, ставшего банальным.
Как уже отмечалось выше, агитации в соцсетях на этих выборах уделялось не так много внимания. Тем не менее, часть кандидатов применяла и её. Одни (в основном партийные кандидаты и самовыдвиженцы) использовали для этого личные страницы ВК, что было не слишком эффективно из-за низкого охвата пользователей. Другие – в первую очередь местные активисты – создавали к выборам группы и паблики либо использовали уже существующие. Это могли быть как группы самого кандидата или команды (один, два, три, четыре), так и сообщества, посвящённые жизни округа в целом или замаскированные под таковые (один, два, три, четыре). В этих сообществах кандидаты писали о ходе кампании, анонсировали мероприятия, рассказывали о достижениях и критиковали конкурентов. В тех группах, что возникли достаточно давно, а не к выборам, уже был костяк активных подписчиков, на который кандидаты могли ориентироваться в своей агитации, и эти группы выполняли скорее координирующую и объединительную функцию. В новых сообществах пул таких подписчиков ещё нужно было набрать, поэтому в них старались привлечь побольше местных жителей, в том числе относительно аполитичных. Зачастую кандидатам приходилось давать избирателям базовую информацию об округе, действующем составе совета МО, администрации, её полномочиях и т.д., то есть действовать на стыке просвещения и пропаганды. Информированность петербуржцев о вроде бы самом близком к ним уровне власти обычно довольно низка: люди зачастую не знают, в каком муниципалитете живут, или путают муниципалитет с районом. Предвыборная кампания 2019 г. имела в этом плане важное просветительское значение.
На дне выборов
К единому дню голосования 8 сентября участники выборов готовились заблаговременно. Так, в Приморском районе неизвестные лица провели тренинг для председателей УИК, на котором учили их подделывать результаты голосования. Правда, на опубликованной движением «Наблюдатели Петербурга» записи речь шла про фальсификации итогов губернаторских, а не муниципальных выборов. Партии, «Объединённые демократы», штаб Навального, движения «Голос» и «Наблюдатели Петербурга» и др. в это время проводили тренинги для наблюдателей и членов избирательной комиссии с правом совещательного голоса (ЧПСГ). Их число варьировалось в разных округах и было напрямую связано с количеством зарегистрированных оппозиционных кандидатов, их способностью мобилизовать людей, интересом партии или «электоральной платформы» к конкретному МО и уровнем произвола в нём. Если в одних округах наблюдатели отработали спокойно, то в других они рисковали быть избитыми, облитыми зелёнкой возле собственного дома или задержанными полицией.
На участках наблюдателей пытались ограничивать в правах – например, запрещали им перемещаться по помещению УИК или ознакомиться со списками избирателей. В таких ситуациях многое зависело от кандидатов, партий и специальных «горячих линий», которые могли оперативно проинструктировать сомневающихся по телефону или в соцсетях. Другая важная новация этих выборов – боты в Telegram, куда можно было быстро сообщить о нарушениях. По данным движения «Голос», всего в Петербурге было зафиксировано 387 нарушений (в сумме по муниципальным и губернаторским выборам). ГИК зафиксировала 171 жалобу на нарушения, причём большая часть из них пришлась на муниципальные выборы (на «зачищенных» губернаторских было меньше стимулов к фальсификациям).
В целом петербургские избиркомы не придумали на этих выборах ничего нового. Основную массу нарушений, судя по данным того же «Голоса», составляли ограничение прав наблюдателей и нарушения процедур подсчёта голосов – от повсеместных мелочей типа нарушения порядка подсчёта бюллетеней до незаполнения увеличенной копии протокола. В некоторых районах (например, Василеостровском, Адмиралтейском и Калининском) активно применялись «карусели»: их символом, как и в Москве в тот же день, стали зелёные линейки на краю стола, по которым «карусельщики» опознавали «своих» членов УИК. Много шума наделала ещё одна «политтехнология» с Васильевского острова, слух о которой разлетелся по Телеграму: на некоторых УИК обнаружили бюллетени с незаметно поставленной точкой в углу квадратика за одного из кандидатов от ЕР. При попытке проставить пять отметок в других ячейках электронный комплекс обработки избирательных бюллетеней (КОИБ) воспринимал такой бюллетень как испорченный, считая точку шестой отметкой. Если же избиратель ставил меньше пяти галочек, то провластная кандидатка просто получала ещё один голос. К счастью, это оказалось локальным феноменом. Там, где есть крупные военные части (МО Гавань, Смольнинское, Кронштадт, муниципалитеты Петроградского района), к голосованию активно привлекали солдат и моряков. По закону они могут голосовать на муниципальных выборах только при наличии регистрации на территории данного округа, что практически исключено. Но на участках был замечен массовый подвоз людей в погонах, которым выдавали и «губернаторские», и «муниципальные» бюллетени.
«Классические» вбросы бюллетеней, знакомые нам по прошлым годам, практически вышли из обихода фальсификаторов, хоть «Карта нарушений» и рапортует о 28 таких случаях. Этот метод слишком топорный, чтобы остаться незамеченным, а то и просто неприменим из-за наличия на участке КОИБ (в Петербурге ими была оборудована примерно четверть УИК). Поэтому главными генераторами «правильных» результатов стали надомное голосование и переписывание протоколов.
Возможность проголосовать на дому предусмотрена в первую очередь для пожилых и больных людей. Однако на некоторых участках их оказывалось подозрительно много – зачастую в разы больше, чем в списках избирателей, обратившихся в УИК с такой просьбой. Иногда пломбы возвращённых на участок урн были повреждены, иногда следов этого обнаружить не удавалось, но ситуации, когда на одном УИК вместо ожидаемых 10-30 «надомников» оказывалось более 100, а то и 200 (как это было в муниципалитетах Фрунзенского района), вызывали закономерные вопросы у наблюдателей. Разумеется, обойти такое количество людей за час-два нереально, а все переполненные урны были продуктом более или менее аккуратных вбросов. Как показало расследование «Фонтанки», результаты надомного голосования при реалистичном количестве таких избирателей не слишком отличались от результатов на самом участке – зато при аномальном количестве «надомников» резко возрастал и процент голосов за Александра Беглова. По-видимому, примерно так же фальсификаторы повышали результаты лояльных власти кандидатов в мундепы. Отследить сам момент вброса было довольно сложно – иногда наблюдателей от оппозиции отказывались брать на надомное голосование, заменяя их лояльными кадрами, а порой одинокий наблюдатель сам боялся надолго оставлять участок без присмотра.
Переписывание протоколов вместе с подменой и «потерей» бюллетеней – это ultima ratio фальсификаторов. Когда за весь день не удалось ни вбросить бюллетени, ни нагнать явку зависимых избирателей и «карусельщиков», ни испортить или спрятать «неправильные» бюллетени при итоговом подсчёте, оставался последний выход. Сначала из УИК начинали после подсчёта бюллетеней звонить в ИКМО, которые, несмотря на всю свою независимость, обычно сидели в одном здании с ТИК, подчинённой горизбиркому. Так происходило и на участках без фальсификаций – члены УИК не скрывали, что ждут отмашки сверху на признание результатов окончательными. Если ИКМО давала добро, то процедуры завершались, а ЧПСГ (порой со скрипом) выдавали заверенные копии итогового протокола. Если же ИКМО не устраивали результаты народного волеизъявления, могли происходить самые разные вещи. Где-то члены комиссии сбегали с бюллетенями в ИКМО, которые к утру (или даже позже) выдавали протоколы с неожиданными результатами. Где-то, напротив, наблюдателей силой выдворяли с УИК и переписывали результаты там. Где-то всё проходило обманчиво гладко, и усталый ЧПСГ спокойно уходил спать – не подозревая, что его копия протокола заверена неправильно, а итоговой признают версию с совсем другими цифрами.
Яркий пример – случай Ильи Сиялова, кандидата от Партии Роста в МО Пороховые. На одном из УИК он набрал 108 голосов, что позволяло ему вместе с другими тремя борцами за парк Малиновка пройти в совет МО. Однако в ИКМО протокол переписали, и 108 голосов превратились в… 8. Сотню голосов за Сиялова, а также часть голосов за пару непроходных «самомедвеженцев» приписали двум провластным кандидатам. Так они обошли и Сиялова, и ещё одного защитника Малиновки Яна Рогозина, оставив их без мандатов. В итоге в совете МО заседают только двое «малиновцев» - Марианна Алфёрова и Кирилл Галустов. Случай показательный, но, увы, типичный для Петербурга.
Ночь выборов плавно перетекла в утро, а кандидаты, наблюдатели и члены комиссий ездили из УИК в ИКМО и обратно, стараясь предотвратить возможные фальсификации. Иногда в штабах кандидатов работа шла в две смены – люди буквально падали после суток на ногах. У кого-то результаты стали окончательно ясны к утру. Однако во многих случаях уверенности не было, и для таких кандидатов борьба ещё только начиналась.
Постэлекторальная борьба
Добиться признания реальных результатов выборов для многих кандидатов оказалось куда сложнее, чем эти выборы выиграть. Там, где независимые (даже не всегда прямо оппозиционные) кандидаты по предварительным данным теснили местную элиту, ИКМО начинали «принимать меры». Переписывание протоколов и подделка бюллетеней были лишь наиболее срочными и частыми тактиками фальсификаторов. Во многих муниципалитетах после подсчёта голосов начали умышленно затягивать их внесение в ГАС «Выборы» – в расчёте на то, что кандидаты свалятся от усталости и напряжения раньше, чем сотрудники ИКМО.
Печальную славу заслужило МО Озеро Долгое на севере Петербурга, где избирком тайно провёл пересчёт голосов и внёс в ГАС «Выборы» совсем не те результаты, что были отражены в протоколах – по итогу все двадцать мандатов отошли ЕР. Оппозиционеры попытались узнать судьбу бюллетеней, хранящихся в здании ИКМО, но председательница отказала им в этой законной просьбе при бездействии полиции, которая вскоре и вовсе выгнала кандидатов на улицу. Полицейские опечатали комнату, где хранились бюллетени, а оппозиционеры организовали круглосуточное дежурство возле здания. Через 11 дней после выборов глава ИКМО при поддержке крепких парней всё же вошла в опечатанную комнату, а вышла через два часа под прикрытием полицейских щитов. Прибывшая вскоре комиссия из ГИК обнаружила пломбы лишь на 5 мешках с бюллетенями из 68. В настоящее время идёт судебное разбирательство – кандидаты от СР пытаются отменить результаты выборов по двум избирательным округам.
Такого рода постэлекторальная борьба продолжается в Петербурге по сей день и может длиться ещё очень долго. Кандидаты по итогам выборов подали в суды более сотни исков к избиркомам, а машина правосудия нетороплива, так что многие дела будут рассмотрены по существу уже в 2020 году. Как ни странно, некоторые шансы у пострадавших от фальсификаций всё же есть. Об этом свидетельствуют решения Московского и Василеостровского районных судов, удовлетворивших иски оппозиционеров об аннулировании результатов на «проблемных» УИК. Правда, их провластные оппоненты уже подали апелляции в городской суд: если он примет их сторону, это станет неформальным прецедентом для судов первой инстанции, и в дальнейшем они уже не станут выносить такие вердикты. Если же решение останется в силе, это может вызвать лавинообразный пересмотр результатов выборов по всему Петербургу – и именно поэтому всерьёз надеяться на городской суд не стоит.
Если через пару дней после выборов председатель ГИК Виктор Миненко всерьёз говорил об отмене итогов выборов в МО четырёх районов, то через некоторое время он резко изменил свою позицию, заявив, что не сомневается в результатах голосования ни на одном участке. В итоге ГИК ограничилась изъятием бюллетеней в МО Озеро Долгое, отменой пересчёта голосов в МО Юго-Запад (инициирован проигравшими «самомедвеженцами») и роспуском ИКМО Семёновское и Коломяги (ещё по двум ИКМО дела пока рассматриваются). Судя по заявлениям Миненко о том, что большинство жалоб на нарушения якобы являются фейками, более серьёзных мер со стороны горизбиркома ждать не стоит. Недавнее вручение официальной благодарности от ЗакСа Олегу Смакотину, скандально известному главе МО Екатерингофский, лишь подтверждает курс городских властей на признание результатов выборов окончательными. Позиция ЦИК, напротив, не изменилась: Элла Памфилова критиковала и продолжает критиковать петербургские выборы, однако реальных рычагов влияния на ситуацию у неё, по сути, нет.
Итоги
Первое место на выборах предсказуемо заняла «Единая Россия», получившая 959 мандатов (61,8%) и контролирующая почти все муниципалитеты. Точнее сказать, победила не ЕР как партия, а отдельные команды, поддержанные теми или иными высокими покровителями. Иногда эти покровители вступали друг с другом в конфликт за особо значимые округа – в первую очередь на тех территориях, от которых они планируют избираться в ЗакС и Госдуму в 2021 году. В таких случаях более ресурсная команда обычно шла на выборы под эгидой ЕР, а другой приходилось довольствоваться статусом самовыдвиженцев. В некоторых муниципалитетах (например, в МО Обуховский) междоусобицы настолько поглотили единороссов, что они проиграли лучше организованной оппозиции. Однако в большинстве округов ЕР всё же удалось теми или иными методами получить большинство, причём формально под своим брендом (на деле, впрочем, его часто старались не афишировать). Там же, где у самой ЕР нет большинства, она зачастую добрала его за счёт «самомедвеженцев».
Эффективность маскировки единороссов под «независимых кандидатов» трудно оценить однозначно. С одной стороны, едва ли не половина из 259 депутатов-самовыдвиженцев на самом деле состоит в ЕР или сотрудничает с местной администрацией, и это не помешало им избраться. С другой стороны, «самомедвеженцы» легко вычислялись оппонентами, а их статус предавался достаточно широкой огласке при помощи соцсетей и порчи агитации. Следовательно, либо контрагитация против них была недостаточно эффективной, либо избирателей в принципе не смущало, что кандидат негласно сотрудничает с «партией власти». По-видимому, результаты «самомедвеженцев» определялись в первую очередь не субъектом выдвижения, а другими факторами: известностью в округе, репутацией, агитацией и т.д. Сама по себе маскировка не давала бонусных очков, а лишь немного помогала обособиться от антирейтинга ЕР.
Отмечались случаи перехода кандидатов от «Яблока» и ОД на сторону лоялистов после избрания, но они были редким исключением – хотя порой даже один такой перебежчик мог полностью изменить расклад сил в совете МО. Например, в МО Правобережный патовую ситуацию при попытке избрать председателя совета разрешил переход «яблочницы» Ирины Сидоркиной, сотрудницы местного детсада, на сторону ЕР и её союзников. На севере города адвокату Виктору Магеру (поддержан СР, ОД и штабом Навального) удалось избраться сразу в нескольких округах, но он выбрал Шувалово-Озерки, где вступил в сотрудничество с местной ЕР. В остальных же округах выигранные им мандаты просто «сгорели», сократив списочный состав советов МО и упростив получение большинства для провластных депутатов.
Первой реакцией оппозиционных кругов на результаты выборов (там, где обошлось без фальсификаций) было воодушевление: «мы сломали монополию ЕР». Однако вскоре выяснилось, что в масштабах города численность независимых от власти муниципальных депутатов невелика. Если изучить биографии и агитацию муниципалов нового созыва, выяснится, что оппозиционными (в широком смысле) можно назвать примерно 256 из 1551 (16,5%). В это число входят все депутаты, выдвинутые или поддержанные «Яблоком», ОД, Партией Роста и/или штабом Навального, а также представители различных партий и самовыдвиженцы, которые прямо позиционировали себя как оппонентов власти – в целом или на местном уровне. Почти 17% мандатов - это значительно больше, чем после муниципальных выборов 2014 г.: к тому же нужно учитывать, что много голосов пропали из-за фальсификаций. Но для города с таким протестным потенциалом, как Санкт-Петербург, это всё же довольно мало.
Ещё слабее смотрятся результаты в разбивке по муниципалитетам. Получить большинство оппозиции удалось лишь в 10 из 110 МО, где проводились выборы (9,1%). При этом как минимум в двух округах, Смольнинском и Литейном, оппозиционное большинство так и не смогло избрать новых глав МО: в первом случае – из-за конфликта между «Яблоком» и активистами движения «Центральный район за комфортную среду обитания», во втором – из-за регламента, принятого в начале сентябре единороссами из прошлого созыва, согласно которому для избрания главы нужен кворум в две трети депутатов. Случай МО Смольнинское особенно показателен: в нём ярче всего проявился конфликт между «глобальной» и «локальной» оппозицией, помешавший им эффективно сотрудничать и во многих других округах. Редкие примеры партнёрства (например, в Пушкине «Яблоко» и КПРФ помогали друг другу с наблюдением), напротив, показали отличные результаты.
Если сравнивать результаты различных оппозиционных групп, то наибольших успехов добились «Объединённые демократы» (139 мандатов), затем идут «Яблоко» (97, ещё по нескольким ожидается решение горсуда) и Партия Роста (45) (по данным самих политиков и прессы, реальные цифры на сегодняшний день отличаются на несколько мандатов). Правда, эти результаты частично пересекаются, потому что ОД поддержали большинство команд Партии Роста и примерно 25 кандидатов от «Яблока». Что касается независимых самовыдвиженцев, то их численность назвать сложно, особенно учитывая, что часто о них вообще почти ничего не известно. При общем числе самовыдвиженцев в 259 чел. независимых и от власти, и от оппозиции среди них наберётся никак не больше сотни, а скорее всего – куда меньше. Так или иначе, наиболее выигрышной следует признать стратегию ОД: выдвигать как можно больше кандидатов разных взглядов при общей демократической повестке, избегая как идеологизированного подхода «глобальной» оппозиции, так и демонстративной аполитичности «активистов за всё хорошее».
В Петербурге, в отличие от Москвы, не сложилось каких-либо географических паттернов поддержки оппозиции на муниципальных выборах. Округа, где победили представители «электоральных платформ» или местные активисты, разбросаны по всему городу и едва ли могут создавать такую сеть взаимопомощи, какая есть в некоторых районах у ЕР (например, председатель ИКМО одного округа выдвигается в депутаты в соседнем). Где-то оппозиционерам удалось добиться большего успеха, чем в других округах, но обычно это связано с конфликтами внутри местной элиты или договорённостями с ней, а не с особой оппозиционностью местных избирателей. Даже феномен «демократических бабушек» (по выражению Максима Каца), якобы населяющих исторический центр города, сильно преувеличен: только в трёх МО Центрального района из шести оппозиция получила большинство, при этом реально контролирует она лишь Владимирский округ. В других районах МО с оппозиционным большинством единичны или вовсе отсутствуют. В советы большинства МО прошло по несколько оппозиционеров, однако они в лучшем случае контролируют несколько комиссий – и то тех, которые им согласились отдать их провластные коллеги.
Оценить роль «Умного голосования» в успехах тех или иных кандидатов в Петербурге крайне трудно. Технически разница с выборами в Мосгордуму – лишь в том, что здесь УГ поддерживало не одного, а нескольких кандидатов по каждому из пятимандатных округов. Оценить, как эта поддержка помогла бы каждому из них, можно было бы только с помощью полноценных предвыборных социологических исследований (вроде того, которое проводилось в московском Чертаново по заказу Романа Юнемана). Однако ничего подобного в Петербурге не было, да и вряд ли могло появиться – бюджеты на муниципальных выборах не те. Впрочем, даже если бы кто-то из кандидатов попытался это сделать, провести такое исследование было бы весьма сложно. В Москве избирательный округ в Мосгордуму включает в себя несколько муниципальных районов, в то время как на петербургских мунвыборах, напротив, каждый МО разбит на несколько избирательных округов с разным набором кандидатов. Поэтому при опросе нужно чётко представлять, из кого респонденту предстоит выбирать в день голосования, чтобы не предложить ему «чужой бюллетень». На сайте УГ этот вопрос решается просто: пользователь вводит свой адрес и получает список рекомендуемых кандидатов. Но начинать с вопроса об адресе уличный соцопрос – плохая идея, а другие методы вряд ли дадут нам адекватную картину.
Перспективы
Петербургские муниципальные выборы показали, что потенциал противостояния административному ресурсу существует даже в самых жёстких условиях. Активная агитация перед выборами, хорошо организованное наблюдение на участках и упорная постэлекторальная борьба помогают «перебить» небезграничные возможности фальсификаторов и добиться победы. Однако муниципальные выборы по-прежнему остаются уязвимыми для манипуляций со стороны местных и городских властей, и с этим ничего не может сделать даже ЦИК. В таких условиях никакие усилия соблюсти закон и добиться честных выборов не являются гарантией, что всё пройдёт гладко. Тем не менее, даже небольшие победы в отдельных округах имеют важное символическое значение – как для кандидатов, получающих опыт и «вкус победы», так и для местных жителей, которые видят значимость своего голоса.
Набрав по городу более 10% муниципальных мандатов, оппозиционеры получили возможность преодолеть т.н. «муниципальный фильтр» и выдвинуть гипотетического единого кандидата в губернаторы Санкт-Петербурга на следующих выборах. Однако к тому времени «фильтр», скорее всего, заменят на какой-то другой механизм, позволяющий на законных основаниях не допустить конкурентов на выборы.
В тех округах, где оппозиция набрала большинство, у неё есть шанс проявить себя в качестве управленцев. Если им это удастся, то этот опыт можно будет приводить в пример жителям других округов, когда речь будет заходить о смене местной и городской власти. Если же оппозиционеры провалят этот тест, это станет серьёзным ударом по их репутации, которым на следующих выборах не преминут воспользоваться провластные акторы.
Тревогу вызывает тенденция к замене петербургских политиков и активистов назначенцами из Москвы. Понятно, зачем на помощь слабому и непопулярному врио Беглову присылали из Москвы политтехнологов и главу УВП АП Андрея Ярина – но неясно, зачем федеральные лидеры оппозиции разрушали сложившуюся структуру местных отделений ради московских знаменитостей, словно те гарантировали победу одним своим присутствием. Кампания навальнистов фактически была провалена; «Яблоко», хоть и смогло достигнуть некоторых результатов, тоже выступило явно хуже, чем могло бы. «Объединённых демократов» от такого сценария спасло только невмешательство формального лидера кампании Дмитрия Гудкова в её повседневную работу. Идея, что любые местные вопросы можно решить, прислав «спецов» из Москвы, на практике приводит к вымыванию квалифицированных, знающих город кадров, развалу работы и деградации местных отделений. В перспективе такая политика поспособствует укреплению внутрипартийных «вертикалей власти», но никак не эффективности работы отделений и штабов. В этом смысле оппозиционерам есть о чём задуматься в преддверии выборов 2021 г., где напряжённой работы на местах будет не избежать, а вот конфликты внутри штабов будут весьма некстати.
Если вы хотите поделиться своей историей, лонгридом или комментарием – пишите на почту electionsquad@gmail.com. Ждём истории о кампаниях, политтехнологиях и регионах.
Автор материала - Илья Дорханов
Материал подготовили – политтехнолог Павел Дубравский (Campaign Insider)