Кадровый голод как нехватка специалистов нужной квалификации — это скорее не ресурсная, а образовательная, организационная и мотивационная проблема, и для её решения не обязательно увеличивать приток мигрантов.
Миграционный кризис в развитых странах показывает, что непродуманная миграционная политика лишь вызывает социальную и криминальную напряжённость. Особенно если в основе такой политики лежит откровенный цинизм, попирающий принципы гуманизма, сформулированные ещё в XIV веке и утверждающие личность человека, его свободу, его активную, созидающую деятельность как высшую ценность и критерий оценки общественных институтов. Цели современной миграционной политики в западной Европе обозначаются как гуманитарные (спасение человеческих жизней), но методы ближе к пенитенциарным: мигранты проводят месяцы и годы в изоляции и вынужденном бездействии. В итоге пополняются не трудовые ресурсы, а ряды террористических организаций.
Та же цифровизация далеко не исчерпала свои возможности по замещению человеческого труда. По уровню медицины Россия на 57-м месте, что также говорит о наличии внутренних резервов и отсутствии необходимости в притоке трудовых мигрантов. Вообще, попытки решать проблемы дефицита кадров с помощью миграции говорят об отношении к людям как к неким невозобновляемым ресурсам, а не как к капиталу, который можно наращивать, инвестировать, диверсифицировать…
Человеческий капитал, как и финансовый, эффективно работает только при правильном применении и умножается только при правильном инвестировании. Очевидно? — Да. Практикуется? — Нет. В отношении трудовых ресурсов продолжает господствовать экстенсивный подход: шапкозакидательство вместо грамотного целевого использования.
Правильное применение человеческого капитала подразумевает производство полезных товаров и услуг. Тут нужно соблюсти два условия: во-первых, обеспечить способность к деятельности и, во-вторых, обеспечить полезность деятельности. Очевидно, что проблемы есть и с тем, и с другим.
Способность — это человеческое качество, которое проявляется и совершенствуется только в процессе соответствующей деятельности (это очень важный момент, о котором, тем не менее, все и всегда забывают). Человек, обладающий определёнными способностями, стремится их применить, причём, по возможности, с максимальной выгодой. Отсутствие точки приложения способностей или явно недостойный эффект от их применения неминуемо оборачивается бегством человеческого капитала. По аналогии с кровотечением, которое может быть внешним и внутренним, потеря человеческого капитала тоже может быть как внешней (утечкой мозгов), так и внутренней (деградацией профессиональных и личностных способностей).
Об утечке умов в последнее время мы слышим постоянно, и, прежде чем задумываться о притоке трудовых ресурсов, следует решить проблему оттока ценных специалистов. Ведь, по данным кадровых агентств, больше всего не хватает именно высококвалифицированных кадров. И это несмотря на то, что Россия по индексу развития человеческого капитала в 2017 году перебралась на 16-е место (в 2015 занимала 26-е).
Способы, с помощью которых высокопоставленные представители нашего научного сообщества предлагают бороться с проблемой утечки мозгов, весьма показательны и оставляют мало надежды на решение проблемы. Так, академик РАН Г. Георгиев предложил ограничить молодым учёным выезд из России. Т.е. предложил бороться с симптомами проблемы, а не её корнями — научной «дедовщиной» (в т.ч. принудительным соавторством «старших коллег»), расходами на получение научных степеней (по сути — взятками), чрезмерными трудозатратами учёных на материальное обеспечение своей деятельности и т. д. Такие способы могут лишь изменить направленность потери человеческого капитала с внешней на внутреннюю, превратить утечку умов из миграционного процесса в деградационный. И ещё неизвестно, что из этого более опасно и непоправимо. Во всяком случае, обратная миграция представляется более вероятной, чем наступление «второго дыхания» у выгоревшего специалиста, реабилитация алкоголика и т. д.
Огромный пробел в реализации производственных способностей (и, соответственно, в их развитии) наблюдается в сфере госуправления и общественного подряда. Казалось бы, государство заинтересовано в том, чтобы всемерно снижать издержки, перекладывать свои функции на добровольцев (как, например, в Германии во многих землях мэры небольших городов работают на общественных началах). Но в действительности бюрократия подменяет своими интересами интересы государства, сакрализирует свои функции, отстраняет «население» от общественных дел.
Сейчас в сфере информационных технологий и финансов разработано множество инструментов (блокчейн, смарт-контракты, ИИ, большие данные, эскроу-счета и т.д.), которые позволяют подавляющее большинство государственных функций, выполняемых сейчас принудительно, непрозрачно и опосредованно, перевести в добровольный, прозрачный и непосредственный формат, автоматизировать рутинные функции, а творческие функции распределить на общественных началах по большому количеству исполнителей. При этом стоимость управления и контроля снижается многократно (если пренебречь инфраструктурными издержками, то до нуля) и, самое главное, становится востребованным интеллектуальный и моральный потенциал каждого человека, появляется стимул для его развития. Расширяется сфера приложения творческих способностей, повышается вероятность самореализации. Соответственно, снижается внутренняя утечка человеческого капитала в криминал (Россия на 4-м месте по экономическим преступлениям), алкоголизм (мы на 7-м месте) и наркоманию (мы на 15-м месте по смертности от наркотиков и на 2-м месте по потреблению опиоидов), суицид (у нас 15-м место) и т. д., минимизируется отток человеческого капитала за границу, а производственные способности эффективнее реализуются за счёт отсутствия чрезмерной «надзорной» нагрузки.
Не вызывает сомнений важность второго условия правильного применения человеческого капитала — полезности деятельности. Достаточно вспомнить, как Германия распорядилась своим человеческим капиталом перед маем 1945 года и пришла к национальной катастрофе. И как та же Германия распорядилась им после мая 1945 года и пришла к экономическому чуду. Между этими двумя крайностями есть множество вариантов, и, судя по тому, что экономического чуда мы у себя не наблюдаем, полезность деятельности у нас не обеспечена, человеческий капитал применяется неправильно. По уровню жизни у нас далеко не лидирующие позиции: 59-е место из 71 (Numbeo, 2019) или 96-е из 149 (Legatium Institute, 2018), а по индексу человеческого развития у нас далеко не завидное 49-е место из 189 (ООН, 2017).
Полезность деятельности представляет собой проблему, прежде всего, потому, что определение полезности в большинстве случаев — не рациональный, а политический процесс. В нацистской Германии, опять же, полезность «расширения на Восток» сомнений практически не вызывала. Поэтому полезность наиболее ресурсоёмких видов деятельности должна быть всегда под сомнением. Ведь сомнение, как показывает история, вещь нужная. Но сомнение само по себе ещё не является работоспособным социальным механизмом. Эффективнее всего институализировать сомнение можно в виде прямой адресации налогоплательщиком своих отчислений на конкретный проект, на конкретную деятельность. Кроме того, следовало бы ввести в законодательную практику, наряду с оценкой влияния предлагаемого регулирования на социально-экономическое развитие субъектов РФ и их расходные обязательства, оценку возникающих трудозатрат у населения в целом.
Сейчас в России самые распространённые профессии — водитель и продавец. Насколько они полезны, необходимы? Сейчас говорят, что профессия водителя — первая в очереди на замещение человеческого труда новыми технологиями. Но почему-то до сих пор кажется крамольной мысль, что следует сокращать объёмы пассажирских и грузовых перевозок, хотя предпосылки к этому есть, и лежат они в той же области новых технологий: информационно-коммуникационные технологии делают ненужным личное присутствие, 3D-печать позволяет изготовить нужный предмет на месте его потребления быстрее и дешевле по сравнению с его обычным производством и доставкой за тысячи километров, гибкость современных производств повышает рентабельность малых тиражей (дешевле и быстрее, опять же, передать технологии, чем доставлять готовые изделия на место их потребления) и т. д. Но, в целом, разговоры о значительном сокращении числа водителей в более или менее близкой перспективе кажутся обоснованными, и это надо учитывать, планируя приток трудовых ресурсов, чтобы избежать впоследствии социальной напряжённости и конфликтов.
С торговлей ситуация похожая, хотя и более сложная. В условиях истощения природных ресурсов и разрушения окружающей среды представляется неизбежным сокращение потребления в целом. Очевидным шагом является правовое регулирование, направленное на увеличение срока службы изделий, сокращение объёма упаковки, сокращение эмоционального компонента в рекламе и т. д. Менее очевидным, но, возможно, даже более эффективным шагом к рационализации потребления является реформирование торговой отрасли. Сейчас основой мотивации продавцов является объём продаж, а не качество консультации. Это правило кажется настолько незыблемым, что мало кто задумывается о его абсурдности. Но, в условиях дефицита ресурсов и разрушения окружающей среды следует всерьёз рассматривать даже криминальность этого правила. Да, сейчас деятельность продавцов, подчинённая сбытовым интересам производственных и торговых организаций, скорее вредоносна, но было бы неправильно говорить о сокращении этой деятельности, следует говорить об изменении её направленности, подчинении общественным интересам, ориентации не на стимулирование потребления, а на его рационализацию. В общем, в кадровой структуре торговой отрасли следует ждать скорее качественных, чем количественных изменений (во всяком случае, в том, что касается именно продавцов, т. е. специалистов, влияющих на решение клиента о покупке).
Профессия преподавателя замыкает тройку лидеров по многочисленности. Переформатирование образовательной отрасли тоже назрело, но стремиться к снижению числа занятых в этой отрасли скорее опасно, чем полезно. Как-никак, в плане формирования человеческого капитала это ключевая отрасль. Правильное инвестирование человеческого капитала подразумевает, что каждый человекочас, потраченный на развитие способностей, должен приносить пользу. Что мы видим в действительности? Современное образование ухитряется отбить у подростков любопытство. Это поразительное достижение, если учесть, что стремление к познанию окружающего мира — мощнейший поведенческий фактор, доминирующий у большинства молодых млекопитающих даже над инстинктом самосохранения. Плачевная динамика здоровья учащихся также говорит о деградации человеческого капитала, а не его приросте.
В финансовой сфере такое постоянное инвестирование с отрицательной доходностью немыслимо. Конечно, рисковое инвестирование — явление нормальное, но инвестиционный портфель всегда диверсифицирован, никогда не состоит из одного проекта. В социальной сфере такое возможно только за счёт отчуждения средств инвестирования: те, кто ими распоряжается, ими не дорожит и ответственности за их прибыльное использование не несёт. Напрашиваются как минимум два решения: во-первых, сфера образования должна перейти на более непосредственные схемы финансирования (как вариант, в виде прямой адресации налогоплательщиком своих отчислений), во-вторых, должно быть обеспечено педагогическое многообразие (регулирование отрасли должно быть сведено к достаточному минимуму, любое регулирование должно быть, опять же, под сомнением).
Педагогическое многообразие особенно необходимо именно сейчас, когда новые виды деятельности появляются и исчезают очень стремительно. Типографских наборщиков заменила компьютерная вёрстка, биржевых трейдеров — искусственный интеллект (ИИ) и т. д. В таких условиях конвейерная классно-урочная система, предназначенная для передачи знаний, по определению бесполезна. Более многообещающей представляется система непрерывного образования, но сейчас она борется, как Сизиф с камнем, с классно-урочной системой из XVII века и запретом на детский труд времён промышленной революции XVIII века.
Вся система образования должна поменять свой характер с ретроспективного (усвоение накопленного багажа знаний) на перспективный (выявление и развитие творческих способностей). Сейчас требованию перспективности наиболее полно соответствует вальдорфская педагогика. Не случайно дети видных деятелей Силиконовой долины посещают «Waldorf of the Peninsula». Но, какой бы идеальной ни казалась та или иная педагогическая концепция, она не имеет права на монополию. Требование перспективности образования невыполнимо без педагогического многообразия. Да и с точки зрения безопасности инвестиций диверсификация необходима.
В общем, приток трудовых мигрантов не должен рассматриваться как основной способ решения проблемы дефицита кадров. Особенно, когда есть множество других способов, позволяющих не просто решить эту проблему, но и дать мощный толчок социальному прогрессу.