Дальний Восток и развитие русско-французских отношений в 1902-1905 гг.
Русско-французские отношения рубежа XIX-XX вв. – одна из ключевых проблем в международных отношениях этого времени1. Несмотря на существование богатой историографии, до сих пор не прослежено влияние российской дальневосточной политики и войны с Японией на развитие отношений между Россией и Францией и на внутренние изменения в Двойственном союзе.
Система взаимоотношений держав, складывавшаяся на Дальнем Востоке на рубеже XIX – XX вв., и уже имевшийся опыт сотрудничества с Францией и Германией давали российской дипломатии известные основания рассчитывать на возможность тройственного соглашения. Этот расчет основывался на том, что Россия, Франция и Германия имели одних и тех же соперников: Англию и Японию. Однако верным это положение было лишь отчасти.
В том, что касалось Франции, для которой Англия была “естественным противником в этих краях”2, союзные отношения могли оказаться полезными для обеих сторон. Франция была готова к активным действиям в Китае и не замедлила воспользоваться в своих целях начавшейся борьбой за его раздел. В прессе республики прозвучало мнение, что “после акций Германии и очевидных замыслов Англии для Франции настал момент, когда надо не дремать”3. Правительство направило в китайские воды несколько военных судов и попыталось навязать Китаю новый заем, который был отвергнут из-за слишком тяжелых условий. Это побудило Францию начать в январе 1898 г. переговоры с Англией о предоставлении совместного займа. При этом министр иностранных дел Г. Аното предупредил китайского посланника в Париже о том, что Франция, не имея территориальных амбиций, “не будет колебаться, чтобы воспрепятствовать всякой концессии или монополии, нарушающей ее договоры с Китаем”4. В случае предоставления каких-либо привилегий Англии, Франция потребует того же для себя.
В английской прессе раздавались призывы к вооруженному захвату китайских портов; английская эскадра в китайских водах была приведена в полную боевую готовность и получила приказ идти к побережью. В парламенте прозвучали угрозы: “если грянет война, она застанет британскую армию в прекрасном состоянии”; Англия готова “подвергнуться риску войны за жизненно важные для нее интересы в Китае”5.
Колониальные круги подталкивали французское правительство к более решительным действиям. Было предложено создать франко-китайский банк, который сосредоточил бы в своих руках все французские финансовые, торговые и промышленные операции в стране, поскольку аналогичный русский банк, по мнению ряда политиков, не удовлетворял требованиям Франции, В действительности Русско-Китайский банк принимал активное участие во всех крупных предприятиях республики в Цинской империи, а его руководители считали, что “в возможных пределах служат французским интересам”6.
Кроме опоры на банки, в целях укрепления своих позиций в Южном Китае французская дипломатия активно боролась за контроль над рядом доходных объектов. Посланнику в Пекине предоставлялись значительные суммы из специального фонда для подкупа китайских чиновников. Но поставить Южный Китай под свой контроль Франции не удалось; более того, в регионе значительно укрепились позиции Англии. Между двумя державами установилось своеобразное равновесие сил, не позволявшее изгнать противника, “не развязав европейской войны”7.
Английские предложения о разграничении сфер влияния рассматривались в Петербурге с точки зрения политических и финансовых интересов России на севере Китая, причем подчеркивалось, что переговоры не могли отразиться на взаимоотношениях России и Франции, поскольку в северной части Китая Франция не была заинтересована. Что же касается разграничения сфер влияния на юге Китая, то здесь русское вмешательство было едва ли возможно. Широковещательное предложение Лондона Петербург превращал в соглашение по конкретному региональному вопросу. Ведь, рисуя радужную картину будущего сотрудничества от берегов Босфора до тихоокеанского побережья, правительство Великобритании в то же самое время добивалось в Пекине ряда уступок: в начале января – согласия не отчуждать в пользу третьей державы территории в долине Янцзы, а через две недели – контракта о займе. Очевидная нелояльность этих шагов не внушала доверия к партнеру в переговорах о китайских делах.
В политике на Ближнем Востоке царизм предпочитал не связывать себя определенными обязательствами. Финансово-экономических интересов он там не имел, а “поделить” политическое влияние вряд ли было вообще возможно. К тому же серьезное сотрудничество с Великобританией не вписывалось во внешнеполитическую систему, основанную на союзе с Францией.
Переговоры были прерваны, а после их возобновления в конце лета 1898 г. приняли иной, более конкретный характер размежевания сфер железнодорожного строительства. К тому времени попытки Лондона в марте 1898 г. искать другие варианты подкрепления своих позиций в колониальном соперничестве ни к чему не привели. Заявление министра колоний Дж. Чемберлена послу Германии в Лондоне П. Гатцфельду о готовности Англии присоединиться к Тройственному союзу в интересах борьбы против русско-французской группировки в Китае встретило сдержанное отношение в Берлине.
Тем не менее Англия не пошла на риск войны из-за полученной Россией аренды Порт-Артура, удовлетворившись компенсацией – уступленным Цинской империей портом Вейхайвей. По оценке Ф. Ф. Мартенса, сложилась такая ситуация, когда в Печилийском заливе утвердились Германия, Англия и Россия “и столкновение совершенно неминуемо”8. Великие державы стремились не отстать друг от друга в дележе Цинской империи на сферы влияния, требуя от Китая их признания, но оспаривая их между собой. Наиболее эффективным средством установления влияния европейских держав в Китае было получение ими концессий на строительство железнодорожных линий.
По мнению военного министра А. Н. Куропаткина, политика России в отношении Китая на ближайшие годы должна была заключаться 1) в отказе от каких бы то ни было приобретений за счет Китая; 2) в недопущении укрепления вооруженных сил Китая, особенно с помощью иностранных инструкторов; 3) в развитии экономических отношений с Китаем, в первую очередь с северными провинциями; 4) в предотвращении, сколь возможно, столкновений в Китае с европейскими державами, для чего следовало ограничиться сферой северного Китая и отказаться “от железнодорожных предприятий южнее великой стены и в особенности в долине Янцзы”. Крайне нежелательным представлялось Куропаткину присоединение к России той или иной части Маньчжурии, что нарушило бы “вековые мирные отношения наши к этому соседу” и, кроме того, повело бы к массовому поселению китайцев в российских Амурском и Уссурийском краях9.
