Этим летом произошёл странный случай. Я летала по своим делам в Москву, но вместо того, чтобы улететь обратно домой, мною был куплен билет на ночной поезд в Петербург. С этого всё и началось...
В целом, я была достаточно довольна неожиданным планом, но на вокзале меня начинало душить чувство тревоги. Кругом были китайские туристы, и чувствовала я себя не в столице России, а слишком далеко от родных краёв. Пытаясь оправдать присутствие чужеземцев красотой большой и необъятной Москвы, я приобретала иллюзорное спокойствие.
К тому же мой вид тоже не мог внушать доверие у окружающих. Т.к. перед этим я гуляла весь вечер со своей подругой в Сокольниках и до жуткого состояния замерзла. Вещей у меня было крайне мало: в портфеле лежал костюм из льна – реконструкция погребального костюма. Изрядно околев, шутки да тепла ради я облачилась в свой льяной костюм. На вокзал пошла в рубахе до пола и сарафане. Мне кажется подобный вид у девушек, сбежавших из секты.
В купе я оказалась одна, тревога укатилась далеко-далеко. Мысли стали мной овладевать: как славно наконец-то поспать, прилечь, скинув надоевшие за день увесистые ботинки, заказать горяченный чай и окунуться в колорит российских поездов. Мои мысли «сдунул» своим присутствием зашедший китайский старик. Сел напротив и начал кричать на меня на неизведанном мне языке, не вставая с места. Я медленно и плавно вышла из лежачего положения в скованное сидячее, в закрытой позе я прикрылась рюкзаком и стала молча глядеть в окно купе. Но китайский старик не был доволен моим невниманием, ему точно не хватало общения: он начал резко взмахивать руками. В моей руке таял шоколад, я сглатывала слюну, но никак не могла начать есть перед столь недовольным человеком. Когда старик вдоволь «навыговаривался», то стал улыбаться с чувством выполненного долга.
И только я смирилась с присутствием китайского дедули, как к нам зашёл новый сосед: настоящий самурай (не смейтесь, я позже узнала, что это японская тема). Странные и бесконечно медленные думы стали кружить в голове. Во-первых, я не знала, что китайцы могут достигать такого роста. Во-вторых, я не знала, что китайцы могут иметь столько татуировок. В-третьих, благодаря Джеки Чану я всё-таки понимала, что они могут быть весьма сильными.
Самурай меня напугал ещё пуще прежнего попутчика: и самурай тоже был недоволен моим присутствием. Место его было верхнее, но он быстро выгнал меня с моей кушетки, чтобы запихать под неё свои чемоданы.
В моих раздумьях было две идеи:
1. Ловко, закинув рюкзак за плечи, бежать из поезда в никуда, показав самурую язык на последок за дерзость,
2. Или жалобно попросить проводницу меня «переселить».
Любая причина, приходившая в мой "расклеенный" и испуганный мозг, казалось глупой, неважной, нетолерантной. Мною ощущалось множество чувств: от крайней степени дискомфорта до стыда за свои же чувства. Поезд тронулся, бежать было некуда, слёзы готовые политься из глаз превратились в чудный блеск, когда, опустив глаза, я увидела свой льняной костюм. Причина для переселения появилась.
Проводницей оказалась чудесная женщина: крупная, зрелая, красивая. «Такая обязательно коня на скаку остановит и спасёт меня…» – с радостью заключила я. Увидев, как я направляюсь к ней, подбирая свою длинную юбку, проводница широко разулыбалась и этим окончательно расположила к себе.
– Добрый вечер! В моём купе мужчины, мне с ними нельзя находиться. Нельзя. Переселите, пожалуйста, в женское купе. Исключительно в женское.
Почему-то из моих глаз хлынули слёзы: то ли от того, что моя просьба мне же самой показалось наглой, то ли от того, что я понимала, что всё зависит от решения проводницы. Но милая женщина моментально смекнула всю ситуацию, погладила меня по плечу, успокоила, попросила подождать в коридоре десять минут: она обязательно что-нибудь придумает.
Через десять минут меня уже приветствовали добрые женщины в своей кабинке. Они пили со мной горячий чай, молчали, мечтали. Одна из них всю ночь храпела, но это даже придавало некий уют и атмосферу нашей поездке и моему пребыванию в «своём» купе.
Когда я выходила, то встретила китайского старика, мне было неловко за свой побег, но я не могла ему объяснить, что я домашний ребенок и боюсь чужих людей, к тому же вели себя они очень странно. И вместо сотни слов и десятков предложений я просто ему улыбнулась, он улыбнулся в ответ. Инцидент был исчерпан.
