Итак, смерть Есенина. Для начала рассмотрим версию убийства.
Но кто мог убить спившегося поэта? Говорят о склоке Есенина с властями. Это чушь. На почве кабацкого буйства Есенина десять раз доставляли в милицию – «для «вытрезвления». Цитирую его собрата по перу В. Ходасевича: «Относительно Есенина в 1924 году был отдан приказ по милиции – доставлять в участок для вытрезвления и отпускать, не давая делу дальнейшего хода».
Власти трогательно относились к певцу «Руси советской». Была, правда, и «Страна негодяев». Там у Есенина герой по фамилии Лейбман с псевдонимом Чекистов. Были и «страшные» словеса, которые произносит Махно, точнее, бандит Номах: «Стадо! Стадо! Ваше равенство – обман и ложь. Для глупцов – хорошая приманка. Подлецам – порядочный улов». Вот и всё диссидентство. Маловато.
А вот на смерть Ленина поэт откликнулся проникновенно: «Того, кто спас нас, больше нет. А те, кого оставил он, страну в бушующем разливе должны заковывать в бетон». Это – оппозиционность?
Нет, по пьяной лавочке Сергей Александрович кутил и фрондировал, но к его кабацкому фрондёрству власти относились снисходительно. Есенин был на короткой ноге со многими чекистами. В частности, любил таскать за собой по вечеринкам Якова Блюмкина, убийцу Мирбаха.
Так что, от этой версии придётся отказаться.
Есть версия, что с ним мог рассчитаться Троцкий, причём, из ревности: Есенин якобы водил шашни с возлюбленной самого Троцкого. Это просто сказочно и основано на незнании реалий тех дней. В мае 1924 года Троцкий на первом после смерти Ленина XIII съезде РКП(б) подвергся настоящей травле. На пленуме ЦК в январе 1925 года Зиновьев и Каменев требуют исключить его из партии. Сталин предлагает Троцкого оставить, отобрав у него ключевые посты наркомвоенмора и предреввоенсовета. Пленум ЦК назначает Троцкого председателем комитета по концессиям, он теперь – председатель особого совещания при ВСНХ по качеству продукции и председатель Электротехнического комитета. В течение всего 1925 года Троцкий не занимается никакой политической деятельностью, и даже не выступает на XIV Съезде ВКП(б), наблюдая со стороны за разгромом Зиновьева и Каменева.
В это же время Есенин женится на Толстой и продолжает связь с Галиной Бениславской. Были и ещё две-три безымянные связи. Была любовь почитателей таланта и обожание поклонниц, но всё перевешивало отсутствие любви в нём самом. Он считал, что любят не те, и не так, и не за то. Вампиры ненасытимы.
К тому же в последний год своей жизни Есенин, по выражению Мариенгофа, «был человеком не больше одного часа в сутки. От первой, утренней, рюмки уже темнело сознание». В 1922 году поэт жалуется Клюеву: «Очень я устал, а последняя моя запойная болезнь совершенно меня сделала издёрганным». Будучи в Америке с Айседорой Дункан, Есенин допивался до эпилептических припадков. Сам поэт 5 декабря 1925 года при заполнении амбулаторной карты, в графе «Алкоголь» ответил: «Много, с 24 лет».
Там же рукой врача выведено: «Delirium tremens, halluc.»
Для несведущих в латыни переведём. Delirium tremens, буквально — «трясущееся помрачение», это психоз, который выражается бредом, зрительными, слуховыми или тактильными галлюцинациями в образе мелких опасных существ (насекомые, крысы, черти). Таким образом, у поэта была диагностирована белая горячка и галлюцинаторный бред.
Мог ли Троцкий ревновать этого явно больного человека, уже запойного алкоголика, к какой-то женщине? Сомневаюсь. Троцкий был на похоронах и даже выступал там: «Он ушёл сам, кровью попрощавшись с необозначенным другом, – может быть, со всеми нами. Поразительны по нежности и мягкости эти его последние строки. Он ушёл из жизни без крикливой обиды, без позы, без протеста, – не хлопнув дверью, а тихо прикрыв её рукой, из которой сочилась кровь».
Очень мило сказано, между прочим.
Диагноз поэта подтвержден неоднократно. Воронский вспоминал: «Есенин говорил, что у него много врагов, которые в заговоре против него и собираются убить». Однажды поэт «распахнул дверь и, увидев дежурного охранника, начал его душить», приняв за подосланного убийцу. А вот из воспоминаний Ильи Эренбурга: «Есенин нигде не находил себе места, подозревал в кознях даже своих друзей, считал, что скоро умрёт». Эрлих писал, что Есенин испытывал страхи, боялся оставаться в комнате один, объяснял, что его хотят убить, предупреждал дежурного охранника, чтобы без разрешения к нему никого не допускали.
Друзьям Есенин рассказал, что как-то в гостинице его атаковали летучие мыши, нетопыри: «Серые кладбищенские уроды всю ночь не давали мне спать». По его словам, «они влетели в форточку: сначала один повис на кровати, я ударил его рукой, и он сел на шкаф. Когда зажёг свет, увидел, что у него когти красные, как наманикюренные, и рот кроваво-красной полоской». Но это точно белая горячка, а не происки Троцкого.
Значит, суицид?
Что ж, самоубийство совершают люди, к тому склонные. Склонен ли был к суициду Есенин? Однозначно, да. Первую попытку самоубийства, как ясно из письма поэта школьному другу Грише Панфилову, Есенин предпринял в возрасте семнадцати лет: «Я не вынес того, что обо мне болтают пустые языки, и выпил немного эссенции. У меня схватило дух и почему-то пошла пена. Я был в сознании, но передо мной все застилалось какой-то мутной дымкой». Есенин тогда пытался проторить путь в литературу, однако, жизнь впроголодь быстро довела его до отчаянья.
Дальше был период успеха, но уже после возвращения в Россию из Америки, по словам Мариенгофа, «решение «уйти» стало у Есенина маниакальным. Он ложился под колеса дачного поезда, пытался выброситься из окна пятиэтажного дома, пытался перерезать вену обломком стекла, заколоть себя кухонным ножом». В лирике Есенина около 400 упоминаний о смерти, из которых более трети приходится на последние два года жизни.
Он был обречён, и тому есть и медицинское свидетельство. 20 декабря 1925 года Есенина в больнице навестила Анна Абрамовна Берзинь, которая позже в своих воспоминаниях об этом посещении писала: «Лечащий врач поэта, добрый и мягкий человек, предупредил, чтобы я не передавала Есенину колющих, режущих предметов, а также верёвок и шнурков, чтобы больной не смог ими воспользоваться с суицидальной целью. Объяснил, что болезнь серьёзная, и надежды на выздоровление нет, и что проживёт он не больше года».
Да, звучит страшновато. При этом отметим, что современники поэта не подвергали сомнению его самоубийство. Спекуляции начались позже, но и они ничего не добавляли к общей картине.
…Из показаний коменданта гостиницы «Англэтэр» Назарова: «…гражданка Устинова и с нею гражданин Эрлих догнали меня и, хватаясь за голову, в ужасе попросили меня вернуться в комнату №5». Там и был обнаружен висевший на трубе центрального отопления труп: шея затянута не мёртвой петлёй, а только правой стороны шеи, лицо обращено к трубе, и кистью правой руки захвачена труба. Труп висел под самым потолком, около места, где обнаружен повесившийся, лежала опрокинутая тумба, и канделябр, стоящий на ней, лежал на полу. При снятии трупа с верёвки и при осмотре было обнаружено на правой руке повыше локтя с ладонной стороны порез, на левой руке на кисти — царапины, под левым глазом — синяк, одет в серые брюки, ночную рубашку, черные носки и черные лакированные туфли.
По предъявленным документам повесившимся оказался Есенин Сергей Александрович, писатель, приехавший из Москвы 24 декабря 1925 года. В своих воспоминаниях Г. Устинов приводит слова, которые слышал от судмедэксперта: «Вскрытием установлена его смерть не от удушья, а от разрыва шейных позвонков». Это бывает, когда резко повышается внутричерепное давление, и человек почти мгновенно теряет способность координировать свои действия и освободиться от петли. Есенин, очевидно, инстинктивно пытался удержать себя в момент короткой агонии, ухватившись правой рукой за трубу. Так она у него и закоченела в согнутом положении.
Но апологеты версии убийства Есенина утверждают, что поэт, имея рост около метра семидесяти, не мог подвесить себя под потолком, да ещё на вертикальной трубе отопления. Далее любят указывать на вдавленную борозду на лобной части, наличие тёмного пятна на верхнем веке правого глаза, согнутой руке, якобы обхватившей трубу, неповреждённые хрящи гортани, отсутствие «странгуляционной борозды» и тому подобное. Одни считают, что в номере гостиницы, где поселился поэт, его вначале жестоко избили, а уже потом в бессознательном состоянии подвесили в петлю.
Другая версия гласит, что Есенина положили на диван, ударили рукояткой пистолета по лбу, где образовалась вмятина, затем завернули в ковёр, пытались вытащить на балкон, чтобы спустить вниз и вывезти. Но дверь заклинило, тогда убийцы сели пить, набезобразничали в номере, втащили тело обратно и, перерезав вены, подвесили в петлю.
Кроме того, сторонники версии убийства говорят, что последний перед смертью день Есенина в воспоминаниях его современников предстаёт как несовпадение фактов и времени их свершения.
Но это и есть аргумент в пользу суицида. Будь это запланированное убийство – всё как раз бы сходилось идеально. Однако дело не в версиях убийства, а в его причинах. Зачем его понадобилось вешать? Не проще ли было пристрелить? А главное-то – кому и зачем нужна была гибель и без того обречённого на скорую смерть?
Он, безусловно, повесился, и стихи висельника не могут не нести в себе заразу суицида.
Но почему его так у нас любят? Действительно ли он – большой поэт? Вообще-то нет.
Массовая любовь к Есенину – не доказательство его поэтической ценности: толпа часто предпочитает вульгарное подлинному. На то она и толпа. Сломленный эмоциональным напором есенинского стиха, читатель редко понимает, что перед ним слабая поэзия. Эмоциональность подменяет красоту, к тому же в потоке посредственных стихов у Есенина есть и отличные строки.
Об этом говорил, кстати, Георгий Иванов, отметив в Есенине некое полумистическое очарование. «Беспристрастно оценят творчество Есенина те, на кого это очарование перестанет действовать, — утверждал Иванов. — Возможно, их оценка будет много более сдержанной, чем наша. Только произойдёт это очень нескоро. Произойдёт не раньше, чем освободится, исцелится физически и духовно Россия. В этом исключительность, я бы сказал, «гениальность» есенинской судьбы. Пока России суждено страдать, ему обеспечено не пресловутое «бессмертие», а временная, как русская мука, и такая же долгая, как она, жизнь».
Есенин мало понимал. Постижение того, «куда несёт нас рок событий», давалось ему с трудом. Он пытался осмыслить революцию, но забрёл в тупик. Любовь, утверждаемая как высшая духовная ценность, в коммунистической идеологии упразднялась непримиримой классовой враждой. Где нет любви, там нет и сострадания. О смирении в революционной психологии тоже говорить бессмысленно. Заповедь о почитании родителей опровергалась легендой о Павлике Морозове. А как говорить о заповеди «не убий» с теми, кто утвердил свою власть террором? Седьмая заповедь была опровергнута идеей разрушения семьи, идущей ещё от Чернышевского. Идея воровства была изначально поддержана ленинским лозунгом экспроприации экспроприаторов. Не лжесвидетельствуй, но система доносов развратила тысячи. И у видевшего и отчасти принимавшего все это Есенина вера превратилась в литературщину.
Мариенгоф же свидетельствует о таком случае: «Чай мы пили из самовара, вскипевшего на Николае-угоднике: не было у нас угля, не было лучины — пришлось нащипать старую икону, что смирнёхонько висела в углу комнаты».
Те, кто рассуждают о смерти Есенина, пусть не обойдут вниманием и стихотворные богохульства, и то чаепитие. Не нужно тешить себя иллюзиями, будто подобное проходит бесследно и не сказывается в судьбе. С ослаблением веры всегда усиливается тяга к самоутверждению. А когда оно недостижимо или достигнуто, появляется отчаяние от страха небытия, и страх этот парадоксально оборачивается неосознанной тягой к небытию, потребностью разбить вдребезги эту устрашающую хрупкость...
