Однажды я лежала в больнице, так получилось, что меня на скорой привезли в провинциальный город NN. Ближайший город от того места, где я «умирала». Да, да. Свою болезнь в те годы я восприняла со всей драматичностью, присущей подростку.
Напичкав капельницами, врачи меня доставили в отдельную палату. Нет, я не заплатила, могу предположить, что врачи не хотели, чтобы я заражала других, ну или не умерла на глазах пациентов.
Прелюдия долгая, но речь будет не сугубо обо мне, скорей так: о моей внутренней перемене за счёт внешних факторов.
Оказалась я в ужаснейшем учреждении, где непослушных детей привязывали жгутами к кровати, а тех, кто отказывался скушать весь омерзительный обед, подключали к капельнице. Оказалась я там совершенно случайно, но опыт вынесла оттуда колоссальный.
Как выяснилось гораздо позже, я выделялась из пациентов инфекционного отделения.
Во-первых, у меня была редкая и тяжёлая форма ангины,
во-вторых, ко мне приезжала мама с другого города с пакетами продуктов,
в-третьих, у меня были деньги, с этим преимуществом я могла себе позволить отправить медсестёр за чем-нибудь бОльшим. Учитывая последние факты, я совсем сдурела, раз позволила себе быть недовольной.
Что касается других детей, то 80% были из детского дома. Это объясняет многое, что я написала выше. Ребята довольствовались малым.
В первый же день мне медсестра порвала вену, когда ставила катетер. Конечно, медики придут в ужас от моей формулировки, но общая картина такова: кровь растеклась под кожей. Когда я стала подвижная, то фотографировала всё, что видела кругом. У меня было дикое возмущение от всего, что меня окружало. Фотографии того года до сих пор хранятся на одном из жестких дисков.
Пока я не подозревала, кто здесь лежит, кроме меня, то вела себя очень эгоистично, зациклившись на собственном дискомфорте.
Что касается еды, то она была отвратительной:
Утро: какао на воде и нечто.
День: суп и нечто.
Полдник...
Пожалуй, тут я остановлюсь, забудем про ужин, он тоже «нечто» негативной коннотации.
На полдник приносили десерты, изготовлением которых так знамениты провинциальные города. Знаете, эти сметанные лакомства с разноцветными шариками: то ли это мармелад, то ли маленькие конфетки.
Маленький мальчик Боря семи лет от роду из детского дома № Х видел, что я лежу одна в палате, и ему стало меня жалко. Боря начал мне приносить и отдавать свои десерты, чтобы подарить немного радости. Конечно, я пыталась всячески отказываться от такого щедрого в условиях больницы подарка, но мальчик не сдавался: молча протягивал десерт. О, я старательно находила различные отмазки, что не люблю сладкое, пусть сам ест, мне не надо. Но мальчик оказался упёртым: никуда не уходил, а просто скромно и тихо ждал за стеклом, когда же я их возьму. Для меня вся ситуация казалось неимоверно трогательной.
Когда я стала выходить из своей палаты, оставив позади свой "карантин", то познакомилась с ребятами, обратила внимание, что им никто и ничего не привозит. Для них всё питание - отвратительное меню больничной столовой. Они не вернутся также домой, где их откормят до сыта родители. Для них, для того мальчика, эти десерты - составляли большую радость дня в эти серые будни маленьких пациентов. И гораздо позже я увидела, как розданные мною конфеты и прочие сладости дети берегут под подушкой и съедают не сразу, а перед сном, растягивая поедание каждой конфетки. И Боря всё-таки любил десерты, просто он глубоко сочувствовал девочке[мне], чахнущей одиноко в палате, и решил подарить мне причину улыбнуться. И мальчику семи лет это удалось. Лакомство здесь не при чём.
Так вышло, что радость для малыша с добрым и чистым сердцем была именно в том, чтобы поделиться ею, а не в сладком десерте, как примитивно считала я. Всегда буду вспоминать о нём с теплотой, удивительный мальчик, который так многому меня научил.