Как и обещала, продолжаю рассказ о своих приключениях в Секции горного туризма НГУ. Сегодня речь пойдёт о достаточно значимом дне. То было, поистине, самое запоминающееся и насыщенное воскресенье из всех сентябрьских точно. То была моя первая техническая тренировка…
И, если от тех же беговых ничего особо нового ждать не приходилось, то здесь новым было абсолютно всё: от компании, где по именам и в лицо я на тот момент знала от силы человек пять, до снаряжения и, собственно, того, чем предстояло заниматься. Сказано было только: идём на геодезическую вышку, будем учиться жумарить, бухтовать верёвку, сделаем переправу. Простите, чему-чему учиться?
Воскресные девять утра встретили сыростью, свежестью и прохладой осени. Нагрузив в рюкзаки железа, верёвок и касок, мы прошли сквозь просыпающийся, ещё не успевший совсем посереть Академгородок вышли на трассу, помешивая ботинками последождевую грязь, переговариваясь о походах, в которые мечтали пойти. Мне казалось, что все вокруг уже дико опытные и знающие, понимающие, что да как, и только я одна здесь обвязку в руках раз в жизни держала и узел «восьмёрку» вяжу минут за десять… Но новичков в тот день оказалось много — в начале сезона, сразу после набора в секцию, на тренировки ходило в разы больше народу, это через месяц-два их количество поредело в разы. Потому нам, стремящимся стать туристами, начали вновь объяснять всё с самых азов.
Вышка оказалась буквально в пятнадцати минутах ходу от университета. Выгрузив снарягу, обвязавшись, опытные туристы сразу полезли провешивать верёвки. Высота впечатлила — упала бы шляпа, когда задираешь голову, да каска держится крепко. Не с первого раза и не без посторонней помощи, но завязав-таки двойной булинь на собственной обвязке, развесив на поясе выданные карабины и уже чувствуя себя гораздо больше туристами, чем полчаса назад, мы ждали уготованной на сегодня тренировочной участи.
Народ разделили на группы и пустили к «снарядам». Вместе с Полиной и ещё несколькими ребятами я пошла на переправу — хоть что-то более-менее знакомое, хотя бы в теории. Роль «большой бурной реки» играл лесной овраг, по которому была наезжена дорога — надо было видеть лицо автомобилиста, над которым в какой-то момент завис ногами кверху паренёк в альпинистской экипировке. Скептически посмотрев на мои велосипедные перчатки, закрывающие пальцы только до половины, мне вручили обычные, рабочие. «Вот это твоё — ерунда, все руки пообдерёшь об верёвку», — сказал Женя и начал объяснять остававшимся «на берегу», как правильно ставить эту самую переправу. Для меня он был тогда ещё даже не Женя, а очередной безымянный опытный участник секции — теперь под его руководством я собираюсь в первый свой настоящий поход.
Самым сложным в переправе оказалось забраться на верёвку, закреплённую на уровне как минимум в мои метр-семьдесят роста — пришлось применять все имеющиеся навыки лазанья по деревьям и искренне надеяться на силу рук. Так… Уцепиться ногами, потом карабин в петлю самостраховки, замуфтовать, и… А вроде и всё! Теперь, как говорится, можно расслабиться и получать удовольствие, перебираясь, как можешь, на другой «берег», цепляясь руками и ногами и пытаясь, конечно, проделать это всё как можно быстрей. Переправляться мне понравилось — это, пожалуй, было самым простым навыком, полученным в тот длинный день. Но, с другой стороны, и двадцатикилограммовый рюкзак за плечами не висел, и река была только теоретическая…
Потом я лазала по балкам и лестницам вышки, а меня страховали и спускали на верёвке так, что надо было только и делать, что следить за тем, как проскочить между перекладинами, пока «летишь», будто заправский акробат. Наверху, конечно, дух захватывало от высоты — стоишь ты, обняв железный вышкин столб, а вокруг, во все стороны, — сплошной разноцветный лес, а под тобой, где-то далеко-далеко внизу — маленькие человечки в разноцветных пятнах одежды. Потом менялись: на то, чтобы попробовать страховать самому, выстроилась целая очередь; потом снова лазали, спускались и поднимались, и грелись чаем, что уже закипал на газовой горелке.
«Бухтовка» верёвки означала всего-то её сматывание особым, наиболее простым и быстрым способом. Перекидывали через плечи, мотали узлы, затягивали, подравнивали петли, и всё равно снова и снова переделывали. Потому что «только тогда ты научишься правильно и быстро бухтовать верёвку, когда сделаешь это пару сотен раз». Чья цитата, не помню. Но верная, и не только по отношению к верёвке — практика вообще есть лучший учитель и наставник, это истина известная. В общем, стоит ли говорить, что с первого раза верёвка поддавалась едва, и ширина собственных плеч всякий раз выдавала разную длину петель?
В качестве отдыха мы пробовали ходить по натянутой где-то в метре над землёй верёвке, держась за привязанный к дереву конец другой. Ну, точнее, кто-то пробовал ходить, кто-то учился падать… Было обидно. Ноги тряслись и предательски соскальзывали, вестибулярка оказалась никуда не годной.
Как оказались вдруг ужасно слабыми и руки, когда я, успев на освободившееся место, стала знакомиться с жумаром и всем, что с ним связано. Жумаром зовётся специальный зажим кулачкового типа, и применяется он для подъёма по верёвке. Обычного такого подъёма. Вертикального. Вообще без опоры. По обычной такой верёвке. Как сперва показалось мне, на одних только руках. Парни показали, как пользоваться оборудованием, объяснили, как перецепляться, чтобы спуститься, и я вроде бы поняла. Но запомнить всю последовательность действий, да ещё и выполнить их правильно было не так просто, как рассказывали. Потому я и болталась в нескольких сантиметрах над землёй, безуспешно пытаясь организовать себе безопасный спуск.
Что-то вроде бы начало получаться, а хотелось, конечно же, как всегда, выше, быстрее и сильнее. Узел «стремя» вязать как будто совсем просто — в его петлю ставишь ногу и, опираясь, подбрасываешь себя на несколько сантиметров вверх, а жумар в это время «перехватывает» верёвку. Руки, хоть и не вытягивают с той силой, с какой хотелось бы, но ещё держат. И вот мы на пару с Алиной, по двум параллельным верёвкам, уже поднимаемся, во всю жумаря, над землёй и перекладинами вышки. Нет, нет чувства того, что ты занимался этим всю жизнь, но появляется вдруг неведомо откуда взявшаяся уверенность, и абсолютно отсутствует чувство опасности. Что случиться-то может, вон ведь ребята, совсем близко, посматривают на нас снизу, задрав головы, чаёк попивают. Вот Алина, вообще рядом, она, если что, поможет, у неё ведь опыта побольше. Да и, в конце концов, я ещё не на леднике и не на скале — можно достать до толстых железных балок и, кое-как, но спуститься по вышке. А лезть получается удивительно хорошо, и даже самому здорово от ощущения, что что-то сложное у тебя уже получается…
Мы, казалось, лезли недолго. Но глянули вниз, а там, под нами, метров десять уже или около того. Словом, высоко. Чуем, пора спускаться. Так, что там надо откуда отцеплять и куда перестёгивать? «Схватик», «восьмерка», страховочный ус и карабин на нём… Надо куда-то там верёвку встегнуть, а потом, держа себя буквально силой одной руки, вообще отцепить жумар… А руки уже заметно так забились за время подъёма. Но это ерунда, и не такое проходили. А вот вовсе не ерунда то, что я не помню точно, как спуститься, не свалившись кубарем вниз. Ладно. Спокойно. Консультация с Алиной, зависшей немного выше меня, не даёт особых результатов — у неё самой какие-то проблемы со спуском. Ладно. Надо решать самой. Но попытки додуматься опять ни к чему не приводят. Страшновато. Страшновато не потому, что можешь так и остаться тут висеть — понятное дело, что ребята как-нибудь, да снимут, — а потому, что, кажется, сейчас сделаешь хоть малейшее неправильное движение и рухнешь. А падать высоко и, наверное, больно, и земля твёрдая и мёрзлая. А до балок достать уже не дают верёвка и вцепившийся в неё жумар.
«Извините», — извернувшись, предпринимаю последнюю попытку спуститься самостоятельно, и за «помощью друга» обращаюсь уже к стоящим внизу, — «а дальше что делать? Я просто тут запуталась слегка…». Какая наглая ложь: «слегка»… «А ты что, первый раз, что ли?», — спрашивает Александр Петрович, кажется, не ожидая услышать в ответ уже почти виноватое «ну да…». Тихонько ругнувшись, меня спрашивают, какого чёрта я в первый раз делаю на такой высоте, а я и сама не знаю, какого. Как-то так само собой получилось. Подниматься-то было вон как здорово.
Мне пробуют что-то объяснить, и объясняют, но только на понятном знающему человеку языке. И я всё равно что-то делаю, потому что висеть, никуда не двигаясь, уже порядком надоедает. После нескольких манипуляций с верёвкой и жумаром меня вдруг резко дёргает вниз. Хватаюсь за верёвку, замираю, почти не дыша, и в ту же секунду понимаю, что вишу на одних только руках. А так быть не должно, определённо, не должно. Бросаю взгляд вниз — там смотрят в ответ и ждут, возможно, думая, что до меня, наконец, дошёл правильный способ спуска. Запаниковать или даже испугаться я уже не успеваю: в голове проносится какая-то библейски смиренная мысль: «Ну, падать, так падать». И я падаю.
Точнее, проезжаю несколько метров, по-прежнему вцепившись в верёвку, так, что кажется, будто перчатки должны насквозь прогореть от трения. Падаю удивительно быстро, легко и даже не больно, приземляюсь на одно колено, чтоб удержать равновесие, и, ошалело-счастливо улыбаясь, до конца ещё, наверное, не врубившись в произошедшее, натыкаюсь на обалдевшие взгляды Миши, Александра Петровича и Жени. «Что ж, ну, спускаться уже научилась…», — констатирует последний, и больше меня к жумару в тот день не допускают. Остаётся только наблюдать за спасательной операцией по вызволению Алины с высоты, и поражаться тому, как можно так легко отделаться, и по достоинству, наконец, оценить одолженные рабочие перчатки вместо понтовских, но бесполезных для лазанья велосипедных — если бы не они, оставила бы все ладони, до костей, на той верёвке.
По сравнению с предыдущими, относительно спокойными днями, наполненными учёбой и обустройством на новом месте жительства, этот день отсыпал впечатлений с лихвой. Выйдя из дома в девять утра, вернувшись к пяти вечера, выучив кучу новых слов, что только не испытав на собственной шкуре и вволюшку хапнув адреналина на самой обычной тренировке, я, едва добравшись до комнаты, завалилась на кровать совершенно бесхозной и не способной ни к какой деятельности, но совершенно счастливой человеческой массой. А в голове всё крутилось: «Надеемся только на крепость рук, на руки друга и вбитый крюк, и молимся, чтобы страховка не подвела...». У меня болели пальцы, и уже ныли ноги и спина, и завтра, я была уверена, будет болеть всё. Горело лицо и двигаться не хотелось вообще, а хотелось рухнуть спать. Я осознала, насколько проседаю в физике, поняла, что пора браться за голову и начинать нормально тренироваться — иначе далеко не залезу. Да и вообще, лазать далеко мне пока рановато… Я познакомилась со множеством прекрасных ребят, попробовала, в кои-то веки, что-то совершенно новое и неизведанное, и немного разбавила свою романтику. Я устала, как собака.
Хочу ли я по-прежнему в горы? Безусловно. И, пожалуй, с того самого дня еще больше.
Читайте другие мои истории о горном туризме:
Так я пришла в Секцию горного туризма НГУ
День, когда я кормила страхи
Горный туризм: бег, баня и узлы
Продолжение осталось только написать!..
