- Вот ты говоришь – пожадничала (см. рассказ про Пантелевну)…- дед Лёва задумчиво рассматривал выстроганную из дерева свистульку. – А я так думаю, в худой час отправилась она в лес.
- Худой? - Лида отложила работу и смотрела на деда с ожиданием. Она уже знала, что за подобным вступлением последует очередная интересная история.
- Худой. Опасное время, в которое всякие нехорошие случайности возможны. Почувствовать его приближение просто, у каждого бывало, наверное: собираетесь сделать что-то или по делам пойти, а внутри словно не пускает. Не предчувствие, нет, скорее – нежелание. И толком объяснить себе трудно – отчего так? Но хочется отложить запланированное. Умный человек так и сделает, переждёт время. А некоторые не обращают внимания, вот и попадают…Как Пантелевна та, как мой дядька…
Дядька мой, отцов брат, по молодости повстречал иных в Духов день. Ну и заработал себе на всю жизнь отметину в память о бесшабашном своём поступке - здоровый шрам через всё лицо, ото лба к подбородку. Как только глаза уцелели…Пометили его нечистые.
Духов день – особое время. Именины земли! Все вокруг радуются и её благословления испрашивают, каждый на свой лад. Угощение готовят да в поле выносят с поклонами. Молодёжь гуляет, девки бОсые хороводы водят, песни да танцы у них весь день.
У нечистых – свои резоны, тоже ночью гульбу устраивают, да такую, что гул и грохот по окрестностям далеко разносится!
Хозяйки ещё поутру спешат у порога защитную линию провести – кто мелом рисует, кто дорожку из высушенной травы насыпает, кто прутья да ветки заговорённые укладывает. Всё для того, чтобы оградить жилище от нечисти. Очень активной в это время она становится!
Старые люди говорили, что в Духов день клады из земли показываются. И при желании да сноровке можно попробовать их разыскать.
Один старожил из местных, коренных, божился, что в заброшенном колодце, что на окраине деревни, ведро золотых царских червонцев с давних пор припрятано!
- Мне ещё батька баил, - твердил дед, - а он от своего отца узнал! Кто спрятал – не ведаю, а только лежит-полёживает добро до сей поры!
Молодёжь слушала да посмеивалась, не особо верила.
- Небось пусто там давно, если трепали о монетах по всем перекрёсткам.
- А вот и не пусто! - распалялся дед. - Под охраной они колодезника! Никому не добраться!
И тут-то захотелось дядьке моему попробовать золотишком тем разжиться! Ну и перед девчонками покрасоваться. Не без этого. Молодость безрассудна бывает… Он возьми да заяви, что нынче ночью отправится к тому колодцу и добудет клад.
- Раньше в деревнях по два колодца ставили, – пояснил дед Лёва. - Один – для общего пользования, в центре селения, чтобы всем сподручно было по воду ходить. А другой – за околицей. Особый он был – для хозяев леса предназначенный, или для степных, если деревня среди полей-степей находилась.
Так вот, сказано – сделано. Поначалу отговаривали дядьку, да только напрасно всё. Если втемяшилось что ему в башку - не выбьешь! Пойду, говорит, и доказательство представлю – монеты оттуда принесу!
Охотников сопровождать его не нашлось. Как стемнело и выкатилась на небо румяная луна, отправился он на дело.
Ещё издали увидел он одинокий чёрный силуэт старого колодца. А когда подошёл поближе, то разглядел на краю сруба небольшое что-то, тёмное, лохматое. Показалось ему, что кошка. Дядька камень с земли поднял да бросил в неё. И попал, потому что ухнула она и взлетела шумно, скрылась в стороне леса. Сова!
Не по себе дядьке сделалось. Известно ведь, что сова любит с нечистью водиться. Пожалел он, что эту авантюру затеял. И денег дармовых уже не хочется. И страшно! И так захотелось ему обратно, домой! Да только отступать нельзя – изведут ведь насмешками.
С трудом отодвинув крышку колодца, дядька попытался рассмотреть, что там, внизу: светил фонарём, приглядывался, всё без толку. Бросил камень – ни звука, а ведь плеснуть должно было где-то в глубине. И тогда решился дядька ведро спустить, проверить, далеко ли вода.
Ведро тут же обнаружилось - колодец, хоть и старый, замшелый весь, по всем правилам поставлен был. Только вместо цепи – верёвка. Ну и ухнул то ведро дядька вниз.
Когда верёвка на всю длину раскрутилась – плюхнуло что-то. Стал он ворот крутить – туго идёт, тяжело. И ручка склизкая, из рук выскальзывает. Пока вытащил ведро – обессилил! А ведь не худосочный был, крепкий парень! Смотрит - в ведре вместо воды – грязища. То ли ил, то ли ещё что. И воняет болотиной невозможно!
Успокоиться бы ему на этом да домой пойти. Но раззадорился дядька, в запал вошёл – решил сам туда спуститься! Не иначе, над ним иные уже тогда потешились, разум замутили – не мог человек в здравом уме до подобного додуматься. Вот только отвязать верёвку от ведра не получилось – мудрёным узлом она к ручке крепилась.
Ругнулся дядька да плюнул с досады в колодец. И сразу загудело-зашумело внизу и поднялся из глубины столб воды бурлящий! И пар повалил, как от кипятка!
Дядька еле отшатнуться успел.
А из лопухов, что возле колодца росли в изобилии, полезло всякое! Запрыгнул на сруб кто-то маленький, на двух ногах, весь шерстью заросший, зыркнул на дядьку и в ухмылке клыки показал! А после – сиганул прямо в центр образовавшейся водяной воронки. За ним цепочкой пошли остальные – махонькие все, но до того страшенные! Человеческого в них почти ничего не просматривалось – лепились к телам у кого крылья, у кого ноги навроде куриных, у кого рога или гребень петушиный. Рассмотреть их было невозможно, они исчезали в колодце с такой скоростью, что дядька еле успевал считать.
Вот ведь - столбом стоял, глаза таращил, а нечистых пересчитал!
И когда последняя на сруб влезла – вроде женского полу карлица, то ли в лохмотья вся закутанная, то ли в лоскуты облезающей кожи – машинально произнёс он: шестая.
Тут она на дядьку и скакнула! Прямо на грудь! Заорал он и ну её отдирать от себя. А она крепко вцепилась, скалится! Псиной мокрой воняет гадостно! А в голове у дядьки голос – странный такой, словно механический - без эмоций, без пауз прокручивается:
- Забудь-забудь-забудь…
В кармане у него пузырёчек припрятан был. С настоем чертополоха. У одной знающей старухи попросил. На всякий случай. Изловчился он кое-как, да плеснул этой водицей в карлицу. Прямо в рыло её. Она его в ответ и продрала когтищами по лицу. А после соскочила и покатилась колобком к колодцу. И дядька бежать пустился. Только в другую сторону. Так за кладом и сходил.
История эта доподлинная. В нашей семье любимая – столько раз её друг другу рассказывали, никогда не надоедала. А теперь и вы про неё знаете.
* Картина Николая Козленко