Сегодня в обзоре три переводных новинки, написанных женщинами и о женщинах.
И вновь, «спасти рядового Райана»
Пэтчетт Э. Предчувствие чуда/ Пер. с англ. И. Гиляровой. - М.: Синдбад, 2020. - 448 с.
Оказывается книга Пэтчетт выходила несколько лет назад в «Эксмо». Старого текста у меня нет. Но вряд ли что изменилось кроме названия. Перевод тот же. Да и меняться в романе особо нечему. Как был текст лоскутным, так и остался.
Мысль, что Пэтчетт – автор не первого ряда, я уже озвучивал, когда писал о «Прощальном фокусе». В этом романе, между прочим, увенчанном лаврами, ощущение такое, что Пэтчетт не годится и во второй сорт. От всех книг Пэтчетт веет пластиком, чем-то неживым, скроенным по шаблону. Все они собраны, как конструктор из правильных ситуаций, проблем и предложений. Ничего настоящего, из жизни, все головное, правильное, как принято считать и приятно читать. «Предчувствие чуда» превосходит, однако, другие ее романы в своей искусственности. Такое впечатление, что его составляющие заимствованы, как минимум, из трех разных комплектов.
Начинается все как личная история Марины Сингх (хирурга-фармаколога 42 лет от роду). Неудачный брак в юности, мигрантка. Неровный и неравный служебный роман, воспоминания о детстве и, попутно, картины всеобъемлющей американской скорби. Коллега сгинул в стране донов Педров. Кто если не Марина разведает ради безутешной вдовы, где могилка его? Какая неожиданность, какой сюжетный поворот! И да, заодно узнай, чем там занимается безумная доктор Аника, за которой не успел доглядеть погибший товарищ.
Судьба у героини тяжелая, и ей, готовясь к эпидемиологической атаке чуждой страны, приходится выбирать между здоровьем психическим и физическим. В вакцине, которой ее пичкают – заключен символический смысл: страх белого человека (индусы по афроамериканской классификации рас - белые) перед всем чужим.
Это и становится темой второго большого блока романа, где из героини вытрясают цивилизационную дурь и приводят в чувство реальности. Мир чистогана фармацевтических компаний против очарования естественного образа жизни. Запад! Что он понимает в счастье примитивных народов? Тут полное раздолье для любимой американцами культурной антропологии: грязь полезна для здоровья, а умытым мойдодырам – стыд и срам. Короче, «назад к природе!».
Но не тут-то было.
Зачем мы в Бразилии? Чтоб найти универсальное средство для женщины, желающей (она и вправду желает? кто-нибудь спрашивал?) беременеть до гробовой доски. То, что такими намерениями вымощена дорога в ад, вроде бы ясно любому читателю. Поздний ребенок – одни проблемы, с какой стороны ни посмотри – психологической, педагогической, социологической. Но светила биологии не ищут легких путей. Так что поиски средства идут полным ходом.
Нельзя сказать, чтобы подобная тема была хороша. Но современная американская книжка без родов и гинекологической тематики – это как птица без крыльев. Но, как оказывается, и это не главное.
После авторских кульбитов уже и не скажешь в чем суть книги. Однако скомканный хэппи-энд проливает свет на тайну.
Книжка про гуманизм.
Мысль такая «растяпы мы, конечно и разини мы…». Зато гуманисты. Проигрывая дикарям в естественности и здравомыслии, опережаем их в целом по моральным параметрам. Не зная всех тонкостей жизни среди дикой Бразилии, остаемся, тем не менее, человеками. А иные, как бы они не метили в знатоки туземной жизни, все еще в образе колонизаторов, бван и сахибов в далекой стране. С осуждением последних трудно не согласиться. Но вот гимну западной цивилизации пропетому в романе салютовать сложно. Так все-таки, зачем мы в Бразилии?
Очень самодовольная книжка. Но это самодовольство белого человека и было оценено медальками, несмотря на то, что роман, как и было уже сказано выше – книжный конструктор.
Женщина. Физиологический очерк
Ферранте Э. Дни одиночества/ Пер. с ит. Е. Арабджи, И. Безруковой. - М.: Corpus, 2020. - 256 с.
Роман Генри Джеймса «Женский портрет» – несомненная классика. До нее не смог дотянуться в своем безликом графоманском сиквеле несмотря, а может и благодаря стилизаторским потугам, Джон Бэнвилл.
А каким бы вышел женский портрет из-под пера женщины? Да вот, извольте, «Дни одиночества» Ферранте. Если у того же Джеймса героиня встряла в брак, то у Ферранте она наоборот, из него выпала.
Итак, что же там случилось?
Обыкновенная история. От одной итальянской жинки ушел муж («расставанье – маленькая смерть»). Она, конечно, обиделась: всю жизнь на него извела, «я его так любила, так любила». Все как в «Мюнхгаузене» кричит, клянет, понятно чего хочет, чтоб вернулся. Дела у нее из рук валятся, пол в ейной итальянской избе (как по-ихнему, не знаю) не метен, дети неприбраны, собака без пригляда. Даже телефон не работает. А сама она стала несдержанной такой, ну вот прям как баба с овощебазы, слова нехорошие так и сыплются. Рукоприкладство опять же. От отчаяния дело с соседом чуть не до афедрона дошло. Трагедия.
Все узнаваемо, ничего нового.
Даже в ситуативном плане. Как и в романе Старноне «Шутка» перед нами опять образ запертой двери. Избитая символика душного существования, иллюзорного самоограничения. Героиня открывает дверь (дверь в новую жизнь) и все налаживается. Выходит к свету.
Нарочито и искусственно. Да и есть ли в романе этот выход в новую жизнь?
В небе романа маячат два лозунга-тезиса.
Первый: замужняя женщина перестает быть сама собой.
Второй: Без мужика женщина сама не своя.
У любого азимовского робота в мозгу перекосило бы от такого противоречия в законах робототехники. Но женщина Ферранте не робот, как-то живет именно такими противоречиями. И ничего.
Смысл романа Ферранте – психотерапевтический, добавить оптимизма и уверенности в себе. «Не печалься и не хнычь». Я и одна смогу. Я все выдержу. «Я сама».
Избито, конечно. Естественно, сможешь. 38 лет, руки-ноги есть. Само собой без работы, в бедности, можно сдохнуть под забором. Но о таких страстях-мордастях в современных романах не пишут: слишком жизненно, больно депрессивно. Хотя именно такую историю любопытно было бы почитать. Но нет, не следует травмировать психику читательниц. Деньги где-нибудь обязательно найдутся. В тумбочке, например. И мужчинка какой-нибудь завалящий. Вон их сколько бегает. Бери, коли надо.
Проблема книги даже не в том, что «Дни одиночества» воспроизводят формат женского ток-шоу (исповедь героини), а в том, что весь текст грубо подминает под себя ее безбрежное и всепоглощающее Я.
«Дни одиночества» называются романом, но романом он не является.
Это не единственная ложь. Ложь заключена уже в самом названии. Как может быть одинока героиня, у которой двое детей, собака, и «замечательный сосед» этажом ниже?
Но вернемся к роману, которого нет.
Текст, где отсутствует мир за пределами Я, в котором собственное Я не становится предметом анализа и сопоставления с окружающим – трудно назвать романом. Фиксировать те или иные эмоциональные состояния, события способен каждый. Любая женщина может быть Эленой Ферранте. Поэтому в ее фигуре нет ничего загадочного. Так, как пишет она в «Днях одиночества» писать может всякая.
Конечно, есть некий набор требований к тому, чтобы складывать слова. Но это дело наживное. Феномен Ферранте хорошо вписывается в современную литературную картину. Производство Элен Ферранте в школах творческого письма возможно почти в промышленных масштабах. Но является ли это воспитанием писателя, романиста?
Проблема этой книги, и, соответственно автора, в том, что в ней отсутствует необходимая для искусства, даже низового, жанрового, дистанция по отношению к изображаемому и персонажу. Нет дистанции, нет и осмысления со стороны происходящего, ни у автора, ни у героини. А значит дана лишь дурная бесконечность замкнутого эгоистического существования. Жизнь в выдуманной реальности продолжится. Только с другим мужчиной.
Зачем эта книга написана? Где в ней логика?
Хотя о чем это я. Какая логика может быть в книге, написанной нутром?
Книга с песней
Ди Понтиш Пиблз Ф. Воздух, которым ты дышишь/ Пер. с англ. Е. Тепляшиной. - М.: Фантом Пресс, 2019. - 512 с.
То, что можно быть большей Эленой Ферранте, чем сама Элена Ферранте (речь идет о «Неаполитанском квартете») с легкостью доказывает Ди Понтиш Пиблз. При этом задача у нее более трудная, чем в случае с историей Лену и Лилы.
Во-первых, Ди Понтиш Пиблз приходится, условно говоря, работать практически в формате ЖЗЛ, где все вехи пути, как правило, жестко расписаны: босоногое детство, путь к славе, первые успехи, зенит жизни и карьеры, кризис, трагическая смерть.
Во-вторых, перед нами то, что называется «коммерческая проза» - книга для самого широкого круга читателей. По этой причине автор не может позволить себе ни экспериментов, ни скуки. Затянутые живописания внутренних переживаний, тягот и рутины быта здесь возбраняются. «Коммерческая проза» - новая сказка. Как и любая сказка, она должна оправдывать читательские ожидания. Она поэтому обычно и не содержит ничего нового. Читатель получает тот набор, который ожидает: океан эмоций, женскую дружбу сквозь года, любовь, смерть, радости, горести, торжество всех видов и горе-горькое, неподдельное. Целоваться, так с разбега, а ругаться сгоряча. И это не штамп, а формат и традиция, в которых надо уметь работать. Быть захватывающим, не имея права на новизну, - сложная задача. Проза такого сорта при плохом исполнении всегда скатывается до уровня мыла. Избежать мыльной пены и неприятных читательских ощущений не составит особого труда лишь такому автору-сказителю, который сам верит в свою историю, сам загорается происходящим.
«Я люблю тебя, ты меня не замечаешь».
Затасканная до дыр история. Но мы слушаем старые песни, в которых нет ничего кроме этого, потому что исполнители проживают ее вновь и вновь. Нечто подобное происходит и с «Воздухом, которым ты дышишь». Автор не использует своих героев, он живет вместе с ними.
В рамочности повествования коммерческого формата есть настоящий вызов писателю. И из него недостаточно как-то выкрутиться. Необходимо выйти с блеском. Что автор романа и делает. При этом вновь усложняет себе задачу. Здесь не одна, а две героини. И правильно выбранный угол повествования. София Сальвадор – царица самбы, эффектна сама по себе. А вот ее подруга Дориш не столь открыта. Поэтому она ведет рассказ, поэтому ее глазами мы смотрим на мир.
Мир глазами кого-то – классическая романная позиция.
В отличие от «Дней одиночества» Ферранте перед нами действительно роман. Здесь есть рассказ о ком-то и о чем-то за пределами своего убогого Я. История Лапы, Бразилии, самбы, шире – музыкальной индустрии. В отличие от романов, утверждающих бедность бытия (вокруг нет ничего, кроме меня), «Воздух» демонстрирует читателю, что мир по-прежнему огромен, многоообразен и красив. А люди! Сколько их! Какие они разные!
Что такое литература? В том числе возможность прожить яркую жизнь без всякой опасности. Побывать там (в пространстве и во времени), где никогда не удастся, или куда доберешься еще нескоро. Возможность услышать неслыханную историю, новую сказку. Все это здесь есть. Благодаря таким романам как «Воздух, которым ты дышишь» можно с определенностью сказать – сердце литературы бьется в коммерческой прозе (не во всей конечно, а в той где автор по-настоящему работает). Высоколобая же литература мертва. В ней уже давным-давно нет песни.
Сергей Морозов