В маршрутке он сидел рядом со мной на передних сиденьях и всю дорогу болтал по телефону.
– Да, это я машину продаю. Да не, нормальная. Не битая – чуть бочина поцарапана – я по пьяни столб задел. Не, в остальном всё норм. Нет, много не сброшу – мне некуда торопиться. Да я бы вообще не продавал, если б не лишение.
– Да, всё правильно, продаю. Нет, не битая, чуть поцарапана. Да машина новая, пробег двадцать тысяч. Да я бы её и не продавал, но у меня лишение. Прикинь, попался опять пьяным за рулём. Да, второй раз. Да, спьяну и поцарапал на детской площадке. Ага, парковался уже. Ну и с горя напился ещё больше и поехали кататься с другом – ну и попались ментам.
– Мам, не могу разговаривать, я в маршрутке еду, мешаю водителю. Да всё нормально, мам. Я сам позже позвоню. Мам, да успокойся, всё хорошо. Да не буду я пить – в тот раз попил. Да и не на что. Мам, да некогда, водителя отвлекаю. Щас тоже сшибём кого-нибудь. Да шучу я, всё, пока.
– Да, продаю, всё верно. Нормальная. Отличная даже – я бы не продавал. Нет, не новую взял – ментам пьяный попался. Ага, лишение. И штраф двести сорок тысяч. Ага, прикинь. По-пьяни, конечно, как ещё так попадёшь. Да чуть человека не сбил – еле успел вырулить. Ну как вырулить – влетел в «КИА». Ну конечно гнал – не знаешь что ли, как спьяну бывает? Да нет, с пассажирами в КИА всё нормально, она пустая на детской площадке была запаркована. Ну да, ночью дело было. Приезжай, посмотришь – я тебе говорю – зверь, а не машина. Двести влёгкую выжимал.
– Алё, мам, нет, ещё не доехал. Ну конечно, долго – это же маршрутка. Да, да, сам виноват. Мам, давай потом, я перезвоню.
И вот так всю дорогу. Мы с ним вместе на конечной вышли. Мне стало интересно – правда он пить бросил?
– Братан – говорю – не хочешь выпить? Ты, я слышал, на мели – я угощаю.
– А что за повод, дружище?
– Да деньги лишние появились неожиданно. А я на них уже не рассчитывал.
– Карман жмут теперь, что ли?
– Да можно и так сказать. Ну мы же не все пропьём – так, по паре банок.
– Ну погнали. Ща, только матери отзвонюсь, что доехал и всё нормально. Хотя это надолго будет. Лучше телефон вырублю, потом перезвоню.
– Будут же по машине звонить.
– Да они весь день звонят, часок подождут.
– Ну добро, погнали.
Мы зашли в местный бар. Я кивнул бармену. Он налил нам по литрухе Чешского. Я наконец рассмотрел Лёху, моего нового приятеля. То ещё краснощекое и вихрастое чудо. Моложе, чем показался мне в маршрутке.
– Надо же, ни разу тут не был, хотя живу рядом. Внизу, на Паустовского.
– Там ещё пара баров, наверно, ты туда ходил.
– Ну да, бросишь машину у дома – и туда. А досюда не добирался ни разу. А ты тут часто зависаешь?
– Нет, с другом иногда заходил.
– А чего щас ему не позвонишь?
– Он сегодня не может.
– Ясно. Так что за деньги? Премию что ли получил?
– Не, другу обещал занять на полгода, он своё дело открывал. Но ему больше не надо.
– А, понятно. А меня прав лишили.
– Да я слышал.
– Ага. Прикинь – какая непруха. Ездил с корешем за добавкой и возле дома впаялся в КИА. Ну, мужичок выбежал, вызвал гайцов, думал я убегать буду. Ну ниче, пока они приехали, мы с ним уже порешали. Написал расписку, что всё отремонтируем за мой счёт. Пришлось ментам дать за беспокойство. Ну и мы с корешем накидались с горя.
– Да вы бы и так накидались.
– Да запросто. Ну короче, накидались и поехали кататься. И прикинь, только разогнались – какие-то крендели дорогу переходят. Ну я по тормозам, юзом – и заборчик зацепил. Прям тем же местом. Деятели по съёбам. Мы с корешем выскочили, я ору на них. А на перекрёстке, прикинь, как раз гайцы стояли.
– Хоть не те же самые?
– Не, другие. С теми я бы договорился. Ну и прикинь – какая картина маслом. И создание аварийной, да ещё мы пьяные в дюбеля. Ну и оформили по полной. Теперь триста косарей торчу в сумме и лишение. Вот приходится тачку продавать. Прикинь, непруха, да?
За время его рассказа мы успели уговорить уже по второй литрухе и сейчас пили по третьей. Удивительно хорошо пошло.
– Да какая непруха? Сам же виноват – сидел бы дома, ничего бы не было.
– Так закончилось же всё!
– Пешком бы дошли, магазины на каждом углу.
– Да дождь моросил. Ну и думали, сгоняем по-быстрому. У тебя так не бывает?
– Нет, я пешком хожу.
– Мне теперь тоже придётся. Пошли, покурим.
Мы вышли на улицу. Лёха закурил.
– А чего у тебя друг не стал занимать-то? Передумал?
– Нет, не передумал. Он умер.
– Ох, бля. Соболезную.
– Да ничего, ты же его не знал.
– Ну да. А чего с ним случилось-то?
В этот момент я коротко и сильно ударил его с левой, целясь в район печени. Он, скрючившись, отшатнулся на полшага.
– Эй, ты чё, охерел?
Но я уже ударил его правой со всей силы в лицо. Он упал. А я левой ногой ударил его куда-то под рёбра. Он скрючился. Пашу неделю назад вместе с женой сбил возле дома какой-то пьяный или накуренный мужик. Одна из первых мыслей (не первая, но одна из первых) была – хорошо, что не успел занять денег. Кто бы мне теперь их возвращал. И теперь я ненавидел себя за эти мысли. Я сел сверху на Лёху и что есть силы ударил его с левой по лицу. Замахнулся ещё раз, но в этот момент меня оттащил выбежавший на шум бармен.
– Эй, ты чё? Успокойся хватит с него.
– Да всё, я спокоен. Не держи меня.
Он отпустил.
– Иди домой, и неделю не появляйся.
Бармен склонился над Лёхой.
– Я ему ничего не сломал?
– Нет. Вали уже.
И я спотыкаясь, побрёл в сторону дома. Опять моросил холодный дождь. Нет ничего хуже, как в такую погоду закапывать могилы.