Дед
В тот год я уехал жить на Камчатку. Шутка сказать, половина Земного шара, другая сторона Родины - моей огромной страны. В те времена, стоящие на самом краю известного мне миропорядка, страна была действительно огромной.
В Пулково я дожидался своего рейса в видеосалоне, крутили фильм «Механик» с Чарльзом Бронсоном. Потом был «Если наступит завтра». Самолёт в Петропавловск-Камчатский вылетал ночью, я припёрся в Пулково в 7 вечера. Видеосалон получил хорошего клиента.
Прощание с родными было недолгим, со времени моего ухода в армию я уже чувствовал себя отрезанным ломтем. Никаких сожалений, впереди маячила незнакомая новая жизнь. Мама всплакнула, отец крепко пожал руку, тайным жестом (наивный) сунул мне в руку несколько смятых «четвертных». Так мы называли купюру в двадцать пять рублей, она была фиолетового цвета. Перед отъездом я заскочил к старикам. Дед сказал, что даже завидует мне немного, он всегда любил путешествия. Бабушка вкусно накормила, напекла пирогов и, завернув их в специальную бумагу, дала мне свёрток. Их я съел прямо в Пулково в том самом салоне. Чемодан был набит под завязку – гостинцы, гостинцы, гостинцы, - моей новой родне. Ах, да. Незадолго до смены почтового адреса я женился. Собственно к своей молодой жене я и летел через всю страну, чтобы написать первые главы моей странной истории.
Конец декабря 1989 года.
В подлокотниках кресел воздушного лайнера имелись пепельницы, но курить уже запрещали. Три промежуточные посадки (Омск, Братск, Магадан) растянули время полёта в 22 часа. Курить хотелось люто, но при посадках разрешалось выходить на перекур. Никаких сложных досмотров, раздеваний, сканирования внутренностей, снятия обуви, - сложно представить. Сейчас бы я не стал выходить на перекур. Проще бросить курить. Да и не курю уже.
Я смотрел в иллюминатор и вспоминал свой разговор с дедом. Вывалив перед ним новость, что собираюсь уехать, я ожидал, что он начнёт отговаривать, но напрасно.
Он рассказал мне историю своего путешествия в далёком 1934 году в Германию. Я даже не знал, что он там бывал, такой вот скрытный у меня дед. Командировка от газеты оказалась не очень долгой, но весьма насыщенной на события. Их возили в Потсдам, Гамбург, Лейпциг и куда-то ещё (уже не помню). Они встречались с газетчиками, с рабочими, - тогда очень силён был Коминтерн. Дед рассказывал про то, какое странное чувство охватило его в Германии. Как будто он вернулся домой. Маленькие городки, уютные домики, мощённые гранитной брусчаткой дороги. Он даже прикрыл глаза, чтобы вспоминать ощущения, память очень прихотливая штука, она запоминает эмоции. А я думал, что очень странно распорядилась жизнь, оказывается я, мой отец и мой дед все побывали в Германии. Я и отец по службе, дед по делам. Какая-то мистика.
Дед мне много чего рассказал, жаль, что не всё, да у меня и времени столько не было. Почему он рассказал именно про это? Почему счёл это важным? В рассказе не было ничего о политике, он никак не упомянул о том, чем именно они занимались, словно это не было важным. Он рассказывал мне о лёгком белёсом тумане над горными озёрами, о долгом и протяжном эхе в сосновом лесу близ Старгорода, вернее Ольденбурга в Гольштейне. Да-да, он именно так и сказал «Старгород», а потом осёкся и поправился. Он говорил про баварских коров, про прекрасный Сан-Суси. Про каналы Гамбурга и про туннель под Эльбой. Он рассказал, что принимали их очень хорошо, что немцы показали себя хлебосольными парнями. Именно это обстоятельство оказалось самым болезненным, когда началась война и её ужасы. Он не мог понять, как так вышло, что немцы так быстро потеряли человеческий облик. Даже в далёком 1989 году он не мог оправиться от шока.
А потом он рассказал мне о первой своей жене, что у него от этого брака была дочка. Он рассказал мне о своей матери, моей прабабке, которую я совсем не знал. Она умерла в Казахстане в 1944 году, куда отправилась за своим сыном в ссылку. Он настоятельно просил меня не прерывать занятий шахматами и бильярдом, потому что это очень важно. Это развивает мышление не хуже хороших книг. Увещевать меня не прерывать чтение, было излишним, чтение и сейчас остаётся в топе моих увлечений, а тогда я проглатывал книги десятками за месяц. Должен сказать, что качество литературы катастрофически деградировало.
Мы сидели в зале, пили чай с пирогами, я слушал, а дед говорил, говорил, говорил. Он был прекрасным рассказчиком.
Самолёт приземлился в Петропавловске-Камчатском в пять утра. Потом был перелёт в Усть-Камчатский, где меня ждала моя новая родня.
Жизнь закрутилась быстро, одно событие сменялось другим, знакомства с новыми людьми, хотя это я был для них новым. Оглянуться не успел, а уже и весна. В самом конце марта пришлось поехать в Петропавловск, местные его называют Питер (как странно). Из гостиницы я позвонил домой и отец сообщил, что дед умер 4 марта. Они не стали посылать мне телеграмму, желая меня оградить от печальной новости.
Мой умный, элегантный, породистый, спокойный дед попрощался со мной за несколько месяцев до своей смерти. Он ушёл с достоинством человека железной закалки, оставив меня перед горой вопросов, на которые я до сих пор ищу ответы. Но про это будет другая история.
