Жизнь с аутизмом: разбить все окна

Я и ещё один сотрудник ждём его за дверью его квартиры уже в семь утра. Лиам долго и крепко спит, несмотря на то, что штор уже давно нет на его окнах и зимой фонари с улицы светят прямо в его окно — он сам эти шторы оборвал.
Каждое утро, когда он открывает глаза, он испытывает страх. Он оглядывается по сторонам: в каком месте он сегодня проснулся — за свои неполные 30 лет он поменял, наверное, уже около десяти домов забот. Его передают из рук в руки из-за «сложности» его диагноза и из-за того, что его поведение ставит других людей в опасность. Но, похоже, его так никто и не понял.
Он просыпается с гулом в голове: ему страшно, ему хочется общения и уверений, что всё будет хорошо, потому что ему врач поставил диагноз — синдром дефицита внимания, но в то же время ему его хочется не так много, потому что тут же поперёк вскакивает другой диагноз — патологическое избегание требований. А когда в ход идут симптомы аутизма и синдрома Мартина-Белл, Лиам вообще не знает, как совладать с тем, что происходит у него в голове, и, если я вовремя не дам ему лекарства — у него будет плохое настроение весь день, и десятью минутами позже Лиам уже ни за что не примет лекарства и начнёт всех посылать подальше. Ещё бы, в голове столько противоречий, которые ни он сам себе объяснить не может, ни мы. Он может иногда сказать мне очень тихо и как будто по секрету — «у меня болит голова». И он примет обезболивающее — благо лекарств ему выписали на все случаи жизни. Но настоящая головная боль от этого не пройдёт. Просто потому что это не физическая боль. Это борьба разных желаний и нежеланий, доверия и недоверия, надежды и безнадёжности, с которыми ему пока не помогло справиться ни одно лекарство.
Ещё в детстве от Лиама отказались родители. Травма и депрессия стали частью его жизни.
И вот он просыпается в очередной незнакомой комнате — или уже знакомой? Голова раскалывается, он не знает, как попросить о помощи, как избавиться от этого чувства «хочу и не хочу внимания», «хочу и не хочу быть любимым», как об этом кому-рассказать. В тот день Лиам встал уже в плохом настроении — мы так это называли. Но оказалось, что всё было намного хуже, чем плохое настроение — его глаза буквально заволокло. Он медленно спустился в коридор на первый этаж, попутно посылая всех, кто с ним здоровался, он пинал каждую дверь, попадавшуюся на его пути. В его поле зрения попал стол, и Лиам, как робот, подошёл к столу, отломал тяжеленную железную ногу, замахнулся и … стекло окна кухни покрылось трещинами. Была дана командам всем сотрудникам обойти весь дом заботы и запереться на ключ таким образом, чтобы никто из остальных подопечных не остался один в своей комнате, только с сотрудником. Лиам этого быстрого хода не заметил. Он развернулся и продолжил методично бить по стеклу, которое считалось противоударным. Я крикнула ему изо всех сил - «Лиам, стоп!» Но он только развернулся ко мне махнул длинной толстой железякой в мою сторону и сказал «Отвали!». Не знаю, на что я рассчитывала, когда пыталась с ним заговорить. Скорее просто действовала по протоколу, который работает в пяти процентах случаев. Мне пришлось отступить и спрятаться за дверью одной из комнат, потому что он шёл в мою сторону. Он замахнулся палкой и начал со всей силой бить по двери, за которой я спряталась. Щепки летели, дверь дребезжала, но я держалась. Я подпирала дверь изнутри. На ней не было замка и мне приходилось мёртвой хваткой держать ручку двери, чтобы он не вошёл за мной. Хорошо, что Лиам не пытался вломиться — просто слегка нажимал ручку, проверяя, поддастся и откроется ли дверь. Потом он развернулся и со всей силы ударил по панели пожарной безопасности. Куски панели и стёкла посыпались на пол, Лиам наступал на эти осколки босыми ногами, но никак не реагировал, как будто он был чем-то одержим и вообще полностью перестал чувствовать. Но он продолжать бить по панели ещё и ещё раз, пока она почти полностью не отошла от стены и осталась висеть на проводах, торчащих из стены. Он снова принялся бить по стеклу в кухне. В этот раз трещины превратились в битое стекло, во все стороны полетели осколки, но ему было всё равно, он их не видел и не чувствовал у себя под ногами. Потом Лиам развернулся и направился к другой двери, в которой было стекло — и стал бить по нему. Стёкла посыпались и оттуда. Он вернулся к двери, за которой была я и снова начал бить по ней. Потом он развернулся и громко сказал «Зовите полицию!». Об этом ходе мы уже знали давно. Он знает, что нужно делать то, что говорит полиция. Он любит их слушаться. Но мы не можем вызывать полицию два раза в неделю каждый раз, когда он бьёт двери и стёкла. Полиция уже два раза не приехала.
Когда он не смог войти в эту дверь, он вернулся в кухню и сел на пол.
Было невозможно на него смотреть без страха и сожаления одновременно: что именно он чувствует? О чём думает? Чего он хочет? Нас целая команда, которая хочет ему помочь, но мы не знаем как. Говорят, что когда человек выходит из себя и ведёт себя неподобающим образом — у него всё внутри ревёт и бесится от душевной боли. Его разрывает изнутри и он не знает, как по-другому избавиться от этой болезненной душевной раны.
Он положил палку рядом с собой и опустил голову на грудь. Лиам начал плакать. Он ничего не говорил, ни на кого не смотрел. Он сидел и тихо плакал. Моя коллега стала с ним тихонько разговаривать сквозь дверь, на кухню. Он ей отвечал, она его успокаивала и говорила, что всё будет хорошо. Было видно, что он ей верил, он отбросил палку в сторону и продолжал разговаривать с ней. Казалось, что он успокаивался. В его глазах появилась ясность. Он начал понимать, где он, начал понимать, кто с ним разговаривает, начал понимать, что он сделал. Так он просидел долгих пятнадцать минут, разговаривая через дверь с моей коллегой. В какой-то момент он встал и пошёл в свою комнату. Один из сотрудников к нему присоединился, они стали о чём-то разговаривать. Лиам дошёл до своей комнаты, сам попросил лекарства и их принял. Весь остальной день он был очень задумчивым. Как будто всё делал на автомате, а сам был погружён в свои мысли. Он очень устал. Это на самом деле физически изматывает — бить противоударные стёкла. Но были силы общаться, кушать, гулять в саду и играть на PlayStation. И чувствовать, что люди, которые его окружают не сдадутся и будут продолжать пробовать понять его несмотря ни на что. И это будет общее дело — ему начать доверять нам, а нам начать понимать его.